Ирина Левонтина - О чём речь

Живою странностью своей

Есть такое стандартное причитание: русский язык, мол, страдает от интернета вообще и социальных сетей в частности. Об этом обычно спрашивают корреспонденты: ну как вы думаете, ведь интернет же плохо влияет на язык? И то сказать – приличные вроде люди, а пишут штоле, ящетаю, огосподибожемой, аццкий адъ, ястаралсо. А фейсбуковские профили: «в отношениях с пользователем Иван Петров», например? Кстати, кто-то очень смешно описал героев классики при помощи их воображаемых страничек в ФБ. А одно время была такая напасть. ФБ стал вместо обычного «О чем вы думаете?» пугать людей лобовыми вопросами: «Что происходит, Ирина?» (хочется ответить: «А что, что-то не так?») или «Как вы себя чувствуете, Ирина?» («А что, я так плохо выгляжу?»). Перемудрили с интерактивом, в общем. Татьяна Толстая раз написала по этом поводу: «Марк Ц., отвяжись от меня!»

Но на самом деле все это пустяки. Если серьезно, мне кажется, сейчас письменный русский язык переживает период невероятно бурного развития – и как раз благодаря интернету вообще и социальным сетям в особенности. Кажется, никогда еще мы столько не писали. Нет, конечно, большая часть текстов – это мимими))) или какая-то безграмотная ахинея, по преимуществу еще и злобная. Но так ведь не то чтобы эти самые люди раньше писали хорошо, а теперь разучились. Нет, они раньше не писали вовсе, а теперь пишут, как умеют. Ничего, может, подучатся со временем. Зато есть много других людей – которые раньше тоже почти не писали (ну, только по делу), а теперь вдруг у них обнаружилась языковая одаренность. Причем многие из этих людей по своей работе с сочинительством никак не связаны, никаких писательских амбиций не имеют и никогда ничего бы не сочинили, если бы не ФБ. А тут возьмет такой человек и опишет в нескольких фразах встречу с забавным персонажем в лифте – да так, что любой писатель с радостью вставил бы эту сценку в свой роман. Кто-то просто расскажет, как вкусно пообедал, но так расскажет, что слюнки потекут. А иной поделится мыслью про жизнь, да так это удачно сформулирует, что только языком прищелкнешь. Или пишет человек из больницы очерки больничного быта с продолжением – Глеб Успенский нервно курит в сторонке. А то бывает – сидишь ночью в интернете и вдруг видишь: завязывается просвещенная беседа между двумя какими-нибудь умными людьми на какую-нибудь ученую тему, и читаешь с наслаждением, даже иногда и не все понимая, и ждешь следующей реплики, и не вмешиваешься. Ну что писать – а можно я тут рядом постою? Так ведь и так – можно, можно.

Конечно, у каждого своя френдлента и по-своему выглядящая стена. Но вот у себя, например, я каждый день читаю тексты и текстики, написанные на высококлассном русском языке. Кстати, о текстиках. Разным людям независимо друг от друга приходило в голову, что формат ФБ превращает нас всех в немножко Розановых. Основной жанр там (если вычесть «котегов», фотографии детей и демотиваторы/аткрытки) – это «опавшие листья». И ужасно здорово, что нет ограничений на тему, на степень серьезности и степень глобальности. И чудесно, что можно немедленно вступить в беседу. Да, вести изящную беседу, увы, мы пока умеем не очень хорошо. Ничего, это, как выражался Булгаков, «достигается упражнением».

Вся эта речевая интернет-активность знаете что мне напоминает? Салоны предпушкинской и пушкинской эпохи. Вот описание салона Карамзиных из черновых набросков к «Евгению Онегину»:

«Слог простонародный» – это, разумеется, не про крестьянскую речь. Литературный русский язык в то время чрезвычайно интенсивно развивался. Так получилось, что вообще у нас в качестве литературного языка долгое время фигурировал церковнославянский, и необходима была огромная работа по созданию собственно русского литературного языка. Этим занимались писатели, журналы, шли яростные споры о языке (в частности, полемика «архаистов» и «новаторов»), но только активности писателей было бы тут недостаточно. Ведь когда Карамзин говорил «Пиши, как говоришь», он не имел в виду, что надо писать, как говорят крепостные. Он говорил о речи образованного сословия – но надо было еще добиться, чтобы оно заговорило по-русски, а не по-французски. А ведь в русском-то языке, как жаловался Пушкин, в то время недоставало слов «для изъяснения понятий самых обыкновенных». Поди поговори по-русски о чувствах или о метафизике. Новые языковые формы надо было отработать, надо было обкатать те новые слова, которые в огромных количествах появлялись в сочинениях литераторов. Так что для того времени салон – это чрезвычайно важное для развития литературного языка явление.

Но вернемся к современности. Я думаю, что для современной культуры, скажем, Фейсбук – это своего рода огромный салон, где бурлит живой язык, где отрабатываются новые средства выражения, где создается питательная среда для литературы. И надо заметить, что даже раздражающие многих людей искажения языка в интернете имеют свой смысл и свою функцию. Дело в том, что до последнего времени устная и письменная речь были жестко противопоставлены. И вот сейчас снова возникло это «Пиши, как говоришь, говори, как пишешь». Много раз уже отмечалось: в интернете ищутся способы преодоления разрыва между устным и письменным дискурсом. Ведь когда человек, скажем, пишет свой пост без больших букв, он имитирует устную речь, в которой одно предложение не так четко отделено от другого. При помощи всяких «штоле» человек тоже маркирует, что текст, написанный буквами, тем не менее, следует воспринимать, как если бы это было спонтанно и линейно разворачивающееся устное сообщение. Ну и так далее. И если взглянуть, скажем, на ленту в Фейсбуке, то можно видеть, что один и тот же человек может делать высказывания в разных речевых жанрах и разном, соответственно, пунктуационном оформлении: вот тут он просто так, безответственно болтает, а вот написал настоящий текст – публицистический там или художественный (и все большие буквы с запятыми на своих местах). Эти тексты возникают, как кристаллы в насыщенном языковом растворе.

Несколько лет назад на одной конференции был доклад воронежского лингвиста И. А. Стернина, который меня поразил. Стернин рассказывал об исследовании, проведенном среди воронежских школьников. Их просили указать значение предъявленных слов. Результаты озадачили исследователей. Например, на слово прогресс они получили объяснение: «неожиданность». Это было настолько непонятно, что у учеников спросили, что, собственно, имелось в виду. Ну как, пояснили те, например: «О, Сидоров сегодня дневник не забыл. Какой прогресс!» А уж, получив на слово ирония объяснение «любовь», исследователи и спрашивать не стали. Ясное дело, это результат как раз тогда вышедшего фильма «Ирония судьбы-2». Про любовь же. Кстати о прогрессе. Моя племянница Ксюша в пятилетнем возрасте гениально, по-моему, сказала: «У меня сегодня большой прогрыз в чтении». Так вот, в докладе эти примеры иллюстрировали вопрос о том, где, собственно, он, тот язык, который мы изучаем. Но я задумалась о другом. По ответам школьников очень ясно видно, как происходит усвоение значений слов родного языка. Человек «набирает» контексты, в которых он встретил то или иное слово, и постепенно из их совокупности и извлекает значение этого самого слова. Если этих контекстов мало и они слишком однообразны, человек рискует понять слово неправильно. Что и произошло с «прогрессом» и «иронией». Механизм овладения родным языком, в общем-то, известен, просто очень уж наглядные примеры. Одновременно мои размышления о техниках освоения языка стимулировала работа над немецким словариком, который мы с моим соавтором Артемом Шарандиным делали тогда для одного издательства. В этом словарике есть русско-немецкий мини-разговорник, русские фразы для которого я как раз сочиняла. Вообще разговорник – это такая вещь, которая способствует раздумьям об устройстве жизни. Как известно, знаменитая абсурдистская пьеса «Лысая певица» Э. Ионеско была написана под впечатлением изучения английских фраз из разговорника: «Внимательно перечитывая их, я постиг не английский язык, но поразительные истины, скажем, что в неделе семь дней». И правда, большинство разговорников почему-то состоят из фраз, про которые вообще непонятно, в какой ситуации они могли бы быть произнесены. Мой любимый пример на эту тему – фраза из русско-крымскотатарского разговорника: «Я учительница крымскотатарского языка» – «Мен кърым-татар тили оджапчесим». Вот представим себе учительницу крымскотатарского языка, которая берет разговорник, чтобы сообщить по-крымскотатарски, что она учительница крымскотатарского языка. Этот разговорник я когда-то давно привезла из Крыма и берегу как зеницу ока, а то ведь поверить невозможно, что сия жемчужина действительно существует. Но даже если не брать такие абсурдные случаи, очень многие фразы из разговорников бесполезны. Скажем, «Дайте мне, пожалуйста, ключ от двадцать пятого номера» из раздела «Гостиница». На первый взгляд, нормально. Но кто когда так говорит? Любой человек на любом языке, вернувшись в свой отель, скажет скорее: «Двадцать пятый, пожалуйста». А ведь действительно в гостинице человеку многое может понадобиться: подключить интернет, попросить переходник, карту города или дополнительное одеяло, вызвать такси в аэропорт, оставить вещи на несколько часов в день отъезда, поменять номер, в номере может оказаться неисправный кондиционер или не закрываться окно. Хорошо, если у него будут готовые фразы на эти случаи. Вообще неверно думать, что разговорник нужен тем, кто совсем не знает языка. Наоборот, им разговорник вряд ли очень поможет. А вот если язык немного знаешь, полезно обогатить его готовыми формулами. Ведь они обычно очень идиоматичны. Даже простейшие «Пропустите, пожалуйста», или «И вас также» (в ответ на поздравление), или «Сдачи не надо» – на все это в каждом языке есть определенные готовые формы выражения. Я представляю себе так: летит человек в самолете, читает про аэропорт, про аренду автомобиля, про отель, мотает на ус. Прилетел, и вот он уже готов к встрече с действительностью. И в том же отеле легко объяснит, что он уже оплатил номер через интернет и что заказывал он номер с двумя отдельными кроватями, а вовсе не с одной двуспальной.