Виктор Хорев - Польская литература ХХ века. 1890–1990

«Мои пьесы, – писал видный представитель «метафорической» драмы И. Иредыньский, – являются моделями ситуации или проблемы (…). Это вымышленные миры, действия, происходящие нигде и повсюду, фантомы, сказки, которые материализуются с помощью актеров, света, сцены»{203}. Во всех драмах Иредыньского рассматривается проблема насилия. В созданных драматургом замкнутых микромирах – будь то санаторий («Сама кротость», 1971), лагерь хиппи («Третья грудь», 1973), группа людей, терроризируемых бандитами («Приятная песенка», 1975), и др. – идет жестокая борьба за лидерство, за господство над окружением в силу присущего человеку инстинкту насилия, без каких-либо психологических или социальных мотивировок. Исключение составляет, пожалуй, драма «Дача» (1979), в которой прослеживается моральное падение героя, предавшего идеалы молодости в обмен на деньги и жизненный комфорт и страдающего из-за этого.

Не останавливаются перед насилием, интригами и обманом для достижения своих целей герои многих «современных комедий» (по определению автора) Ярослава Абрамова-Неверли (р. 1933). Реалистическая основа этих комедий («Вытяжка в небо», 1971; «Клик-клак», 1972; «Дажбор», 1974; «Прыжок перед собой», 1977; «Маэстро», 1984, и др.) не всегда органически сочетается с гротескными красками в изображении персонажей и даже элементами сюрреализма. Как правило, Абрамов сталкивает в своих пьесах представителей разных поколений либо прежних комбатантов, которые уличают друг друга в содеянном зле, которому они не могли или не хотели противостоять.

В гротескной и сатирической тональности выдержаны пьесы-моралите Я. Гловацкого («Меч», 1977; «Золушка», 1979; «Охота за тараканами», 1982, и др.), Э. Редлиньского («Выдвижение» и «Коноплинка» – по его известным романам, «Пустотки», 1980). Переосмысление мифов и историко-литературных мотивов характерно для нескольких драм Я. М. Рымкевича (имитация Кальдерона в пьесе «Княжна наоборот», 1973, и др.; использование приемов польской романтической комедии в «Уланах», 1975, и драм СИ. Виткевича в «Усадьбе на Нарве», 1975, и т. д.), а также для произведений известного переводчика Шекспира и других английских авторов Ежи Сито (р. 1934) – «Страсть доктора Фауста» (1971) и «Осуждение доктора Фауста» (1972). В исторической драме Сито «Полонез» (1979), поставленной на сценах многих театров, действие происходит накануне второго раздела Польши, противостоять которому бессильны примирившиеся с ходом истории, эгоистичные герои драмы, включая Т. Костюшко.

К польской истории обратился и Томаш Лубеньский (р. 1938), автор нашумевшего эссе «Драться или не драться?» о польских повстанцах (1978). Проблематика этого эссе легла в основу наиболее известной его драмы «Становище» (1979) о надеждах и планах поляков, в том числе А. Мицкевича, в годы Крымской войны 1853–1856 гг. На исторические сюжеты написаны также драмы В. Терлецкого, Владислава Завистовского (р. 1954) и ряда других авторов.

Успешно выступил как драматург и В. Мысливский. Содержание его драм соотносится с его прозой. Деревня в годы оккупации, с трудом сохраняющая нормы крестьянской нравственности – тема драмы «Вор» (1973); время раздела помещичьих земель после войны рисуется в драме «Ключик» (1978) с ярко выписанным главным героем – ключником графского дворца, раздвоенное сознание которого не позволяет ему встать на ту или другую сторону. В драме «Дерево» (1989) старый крестьянин, сидящий на дереве и разговаривающий с живыми и мертвыми, пытается помешать бульдозеристам прокладывать новое шоссе, которое нарушит покой природы.

В литературе 70-80-х гг. ведущие позиции продолжали занимать писатели старшего и отчасти среднего поколения. Большинство из них вступило в литературу еще до войны либо в конце 40-х – первой половине 50-х гг. В конце своего творческого пути – а в это двадцатилетие многие из них уходят из жизни – они подводили итоги, осмысляя истоки и пути развития современной общественной жизни и собственного творчества. Осмысление это совершалось по большей части в «невымышленной» прозе – в эссе, в автобиографических записках, дневниках, мемуарах.

Попытки писателей «новой волны» – представителей молодого поколения внести в литературу новую проблематику, связанную с их жизненным опытом, и новые художественные ориентиры увенчались лишь частичным успехом. Он сопутствовал тем из них, кому удалось совместить интересовавшие их в первую очередь эстетические поиски, языковые эксперименты с этическими проблемами времени – защита прав личности, человеческого достоинства в государстве тоталитарного типа, сопротивление политическому и идеологическому диктату. Воплощение этих проблем в разных литературных родах писателями разных художественных ориентаций определило облик литературы рассматриваемого периода в целом.

К концу века исчерпал себя конфликт между реализмом и модернизмом, определявший динамику развития литературы на протяжении большей части ХХ в. Стало очевидным, что авангардизм и модернизм – это не радикальный разрыв с классическим наследием, а одна из важнейших линий его дальнейшего развития.

Важной чертой рассмотренного периода явилось стирание границ между литературой, создаваемой в стране, и литературой эмиграции, которое произошло во многом благодаря созданию нелегального «второго круга обращения» литературы, альтернативного официальным издательствам. После введения в стране военного положения резко усилилось неприятие большинством талантливых писателей политики властей и ее защита в официозной литературе. Появилось много произведений, в которых описание мира слишком часто сводилось, однако, к описанию идеологического конфликта с противоположных позиций и не принесло значительных художественных результатов.

В целом же и в 70-е, и в 80-е гг. появилось много выдающихся произведений, обогативших польскую и мировую культуру. Доказательством высочайшего уровня поэзии явилась литературная Нобелевская премия Ч. Милоша (а позднее и В. Шимборской). Новые замечательные произведения были созданы Я. Ивашкевичем, Т. Ружевичем, С. Мрожеком, С. Лемом, Т. Конвицким, Зб. Хербертом, давно получившими мировую известность, а также целым рядом других прозаиков, поэтов, драматургов.

Изменение общественного строя в Польше после 1989 г. – социалистического на капиталистический – вызвало существенные трансформации в культурной и литературной жизни страны.

В «реальном социализме» тяга людей к культуре была своего рода компенсацией иных ценностей, которых они были лишены. Литература, а также театр и кино были трибуной общественной жизни, с которой звучали в иносказательной, а иногда и прямой форме откровения, которые жаждала услышать публика. К. Брандыс высказал мысль о том, что литературе в бывших социалистических странах шло на пользу сопротивление, противостояние тоталитаризму. Писатели всегда писали не только для кого-нибудь, но и против кого-нибудь, и это было нервом литературной жизни. В коммунистической Польше, – писал Брандыс, – «жизнь при всей ее серости была как-то более интенсивной. Периодически приходилось жить в напряжении, которое сообщало динамику и вырабатывало мускулатуру. Смысл жизни придавали нам стычки с властью… Вот это я понимаю, это были переживания!»{204}.

В постсоциалистический период развития общества наступило кардинальное изменение функций литературы. Исчерпала себя парадигма «независимой» литературы, ушел в прошлое недавний героический период «Солидарности» и «второго круга обращения», когда все было ясно очерчено: «мы» – «они». Литература перестала быть знаменем борьбы с тоталитарным режимом, моральным авторитетом для читателя, произошла ее коммерциализация, изменился порядок ее финансирования, издания, распространения. В 90-е гг. высокая культура стала пользоваться все меньшим спросом, вытесняться дешевыми телевизионными мелодрамами и развлекательным чтивом. Литература встала перед необходимостью найти новые формы своего существования, особенно в свете завоевания книжного рынка литературной продукцией низкого качества – примитивными по содержанию детективами, эротическими романами и т. п.

При этом следует иметь в виду что в конце XX – начале XXI в. в польской культуре отразился процесс так называемой глобализации, т. е. создания единой экономической, финансовой и информационно-коммуникационной системы в масштабе всего мира. Одним из феноменов технико-экономического и социального развития современного мира является расцвет массовой культуры, в которой растворяются культурная самобытность и национальные традиции. В то же время глобализация парадоксальным образом усиливает поиски национальной идентичности культуры и ее корней в отечественной культурной традиции. Эта тенденция проявляется не только в «высокой» культуре, но и в некоторых произведениях массовой культуры, которая не является однородной. В потоке произведений, рекламирующих потребительские модели поведения, пропагандирующих культ силы, секс и снобизм, выделяются произведения, авторы которых в завлекательной оболочке жанра детектива или любовного романа стремятся расширить идейный и культурный горизонт читателя.