Невозможное в науке. Расследование загадочных артефактов - Александр Петрович Никонов

– Он был консерватором, конечно, – Ковалев, качая головой, с потаенной теплой улыбкой наблюдает перед своим внутренним взором цветное кино из далекого прошлого, словно переживая его заново, – но если Бруно Максимовичу с мелом в руках или карандашом на бумаге показываешь результат, он его принимает, затем долго пережевывает, бракует, если плохо, и очень поддерживает, если хорошо. Причем он никогда не входил в соавторство с автором идеи, пользуясь своими научными погонами. Всегда категорически отказывался. Максимум, на что он соглашался, это на благодарность в статье.

– Господи! Да он исключение! – я нервно отставил стакан с чаем в сторону. – Какая же это дикая редкость в нашей науке! Я сам из науки-то и ушел во многом из-за этого. Зато теперь ко мне в соавторы никто не лезет.

– Да, это был исключительной чистоты и силы ученый и человек, – кивнул Ковалев. – Он в свое время стольким людям помог!.. К сожалению, потом Бруно Максимович стал плохо себя чувствовать: болезнь Паркинсона. Как-то захожу к нему в кабинет, а у него тремор такой, что не может ни карандаш, ни мел взять в руки. И, вы не поверите, но его тогда пролечила Джуна Давиташвили, Понтекорво стало лучше, болезнь отступила, и он еще целых три года смог нормально работать, но потом болезнь все же взяла свое.

Честно говоря, неожиданное появление Джуны в этом рассказе меня слегка шокировало. Но затем Ковалев сказал такое, что сразу вернуло меня, как машиниста этого повествования, и моих читателей, едущих пассажирами в поезде моей книги, к самому ее началу – к шаманам и прочему колдовству. Закольцевались мы, как видите, к концу пути. Что ж, так и надо выстраивать маршруты и книги.

С чего ж начать конец? С того, наверное, факта, что Джуна не просто приезжала в Дубну лечить академика, но и выступала там перед учеными. Причем аншлаг был такой, что вся научная общественность города не поместилась в зал, люди толпились в проходах и фойе, пришлось даже выносить динамики из зала на улицу, чтобы могли послушать непоместившиеся.

И для меня эта картинка, свидетелем которой я не был, а Ковалев был – одно из самых странных впечатлений о мире, наряду с трансмутацией. Ну вы только представьте себе! Официальная наука. Наукоград, в коем десятки институтов и лабораторий высокого полета, где ударно трудится атеистическая советская интеллигенция. И вдруг весь город сбегается слушать колдунью!

Что ж, ученые – люди интересующиеся. В том числе и всякой паранормальщиной. Мало им рутинных механистичных тайн природы. Им человечинки подавай!..

Именно эта широта охвата отличала советских ученых широкого профиля от западных узких специалистов. Будь великий геолог Ларин, например, только специалистом узкого профиля и не интересуйся он астрофизикой, физикой твердого тела и прочими областями знания, разве выдумал бы он свою теорию, о которой я писал в книге «Верхом на бомбе»? Новые знания, как учил великий философ А. Назаретян, рождаются в междисциплинарных промежутках, на стыках наук…

Разве открыл бы на кончике пера свое сверхслабое взаимодействие Ковалев, если бы, подобно сольвеевским титанам прошлого, не нырнул с головой в глубины восточной философии, откуда и достал свою золотую рыбку, поначалу чисто теоретическую, а потом подтвердившуюся на практике?

…Это был приблизительно 1990 год, когда Джуна рассказывала ученым Дубны, как она лечит людей руками, и что ей видится при этом, будто из центров ее ладоней исходят лучи золотисто-голубоватого цвета. До открытия трансмутации и публикации об этом статьи во Франции были еще долгие годы! Но зато потом, после того, как в Курчатовском институте обнаружилось биологическое воздействие электровзрывов, после опытов с крысами, у Ковалева, вспомнившего про полубезумную Джуну, родилась дикая идея – а что если, отбросив многочисленных шарлатанов, найти настоящего экстрасенса и приложить его ладони к ядерной фотоэмульсии, регистрирующей треки? Джуну ему выцепить не удалось, но по рекомендации нашли одну ведьму…

– Я за давностию лет не вспомню, конечно, ее имя, знаю только, что сейчас она живет в Польше. Тем паче, что эти эксперименты для нас были не основными, а факультативными, нам было просто любопытно, и мы их провели…

В общем, к ладоням «ведьмы» прикладывали ядерную фотоэмульсию для регистрации треков и просили войти в ИСС, то есть в измененное состояние сознания, в котором она шаманит.

– И к своему потрясению мы увидели под микроскопом на снимках те самые треки, которые наблюдал Солин в цирконии, тем самые, которые мы видели в нашем ТМ-излучении на Катушке! Треки магнитных монополей. Они не похожи ни на что, их ни с чем не спутаешь, уж я-то треков насмотрелся в жизни… Их было немного, считаные единицы, но они были. Причем в обычном состоянии сознания шаманки их не было, а в рабочем, когда ведьма сосредотачивалась, они появлялись!

И это, скажу я вам, еще одно доказательство того, что в живой клетке могут проходить процессы трансмутации с выбросом энергии. Организм порождает трансмутационную электромагнитную волну, выбивающую из вакуума магнитные монополи.

Здесь открываются такие океаны неведомого, что мне, наверное, самое время сворачивать свои дозволенные истории, завершать эту книгу и переходить к другой. Которая не будет продолжением этой, но будет с ней, тем не менее, ментально и тематически связана – как серии в знаменитом сериале «Черное зеркало». Смотрели? Если нет, посмотрите… А я поясню, что имею в виду.

Идея вот какая. Давным-давно я мечтаю написать книгу «Квантовая механика и сознание», потому что:

а) есть такое желание,

б) накопилась масса интересного материала,

в) это главный вопрос мироздания – связь сознания с материальным миром, что из них что порождает,

г) я был лично знаком с физиком Михаилом Менским, с которым мы часами беседовали, и мне, хоть это заявление и выглядит предельно нескромно, удалось доработать его концепцию, которая, в свою очередь, является докруткой многомировой интерпретации Эверетта,

д) это всех интересует.

Так вот, в процессе работы над книгой про квантовую механику и феномен сознания, которая по жанру будет классической научно-популярной книгой, я накопил много такого материала, который в научно-популярную книгу не втиснешь: это массив совершенно необъяснимых, мистических историй, которые произошли с реальными людьми, многих из которых я знаю лично. Поэтому я решил перед «Квантовой механикой…» быстро оформить все эти истории в отдельную книгу. И с той книгой, которую вы сейчас держите в руках или слушаете в аудиоформате, она будет связана только двумя нитями – формальной и сущностной.

Формальная связь состоит в том, что в новой книге будут истории в том числе и из личной жизни Ковалева, а также мелькнувшей тут пару раз