Ты ненадолго уснешь... - Головань Марина Владиславовна "Voloma"

   - Сам видишь, что выбрасываться в окно меня не тянет и передозировка сильнодействующих препаратов не грозит.

  -  Как и настырное желание убедить, что вместо сердца у тебя мешок с водой, - внезапно одернул неуместную браваду Бенедикт.

Самонадеянность Хоуп не была единичным случаем. Все отделение скорее ждало печального исхода в истории с Луизой и теперь, когда ожидания были попраны, каждый из родителей всерьез задумался об участи своего чада в обход статистике, аналогичным случаям и всякой уверенности.

Понять Хоуп можно было по-разному и сколь бы обидными не прозвучали ее слова, Бенедикт не торопился принимать их близко к сердцу, помня, что чувство такта и мягкость, отсутствуют в этой женщине по весьма объективным причинам. Сейчас она будто приготовилась к бурной тираде в свой адрес, а потому самым действенным способом достучаться до ее сознания было сделать так как она просит.

Не трудно было догадаться, что впереди было много слов соболезнований, которые ей придется услышать и произнести. Сэм был далеко не простым пациентом. И столь жесткая реакция Хоуп была способом примириться с данностью. Ей самой еще нужно было полностью осознать смысл слов «синдром внезапной смерти».

Замок щелкнул. Не обернувшись на прощание, Бенедикт молча вышел вон и аккуратно прикрыл за собой дверь. Внутри растекалась чуть ли не вакуумная пустота, которая начала заполняться отравляющим осознанием происходящего только после того, как Нэд очутился в палате Луизы.

Разительный контраст, теперь показался ему едва ли не чудовищным, по своему смыслу.

Роуз громко хлюпнула носом, покачал головой. Она не находила слов, чтобы хоть как-то утешить Бенедикта. Будто она была виновата в своей нечаянной радости, что дочь пошла на поправку вопреки всем прогнозам.

Чистая, заправленная койка была свободна для нового пациента. Бенедикт бездумно прикоснулся к покрывалу, на котором не было не одной складочки, пальцами и вздрогнул. Слова Хоуп о том, что он волен отсюда уйти в любой момент, теперь показались ему самым желанным, что он хотел услышать. Отрицать очевидное было глупо.

Из детского онкологического отделения, в этот день, Бенедикт уходил постаревшим на пару десятков лет, по сравнением с тем шалопаем, который попал сюда два месяца назад с рассеченной бровью и обидой на весь мир.

                                                                               ***

Семь месяцев спустя.

«Нужно следить за своей физиономией! Босс терпеть не может довольные и счастливые лица, которые принимает за отсутствие профессионализма».

В страховой компании решаются вопросы жизни и смерти по разным направлениям и скалиться здесь, как минимум не уместно.

Тем не менее, Сойеру Ноксу было трудно сдержать самодовольной улыбки, которая не помещалась в организме, как он ни старался.

ПОВЫШЕНИЕ.

Из начальника отдела страхования жизни, он мог метить только за заведующего филиалом. Как раз освободилась должность в Портленде, и в мозгу назойливой рекламой мигал список возможностей, от которого потекли слюнки. Были еще пара вариантов на северо-западе страны. Уезжать из прохладного климата, Соер не хотел принципиально, потому что жару не переносил физически.

   - Меня вызвали, Салли, - бросил Нокс секретарше, не сбавляя хода и одернув пиджак, постучал дважды в дверь начальника. - Добрый день, мистер Уолшер. Вы хотели меня видеть?

Поджарый, с завидной внешностью мужчина, которому никто не мог дать больше пятидесяти, нависал над кем-то, кто сидел в его кресле, отвернувшись к окну. Очевидно, что с гостей у него была весьма доверительная беседа и Сойер не посмел заговорить, прежде, чем к нему не обратятся. Он почти не слышал приглушенного голоса, так как остался стоять у самой двери, а кабинет начальника мог вполне мог вместить в себя небольшой спортзал.

Мистер Уолшер выглядел довольным и широко улыбался, а значит, посетитель у него был из шишек еще более серьезных, чем он сам.

   - А, Нокс! Чертов сукин сын! Я и не знал, что под маской небывалой скромности, у нас таится самоотверженный страховщик каких поискать. Не знаю, как ты обзавелся таким благодетелем, но отказать столь уважаемому человеку в просьбе я не могу.

   - Простите? - улыбка Нокса немного искривилась.

   - Ты безвозвратно покидаешь нашу компанию или соглашаешься на пост главы филиала в Мехико. Там сейчас, вспышка малярии и сотрудники зашиваются.

   - Это какая-то ошибка... Мистер Уолшер, я не могу переехать в Мексику. Патологическая непереносимость жаркого климата.

Кресло мягко повернулось и Сойер увидел искренне удивленные глаза Бенедикта Купера.

  -  Он не рад, - лаконично подвел итог Бенедикт, скрещивания перед собой пальцы. - Кажется, это прямое нарушение условий контракта. Какой размер неустойки в этом случае грозит мистер Ноксу?

  - Неустойки?! - промямли Нокс, окончательно теряя смысл происходящего. - И причем здесь Купер?

Каким образом Купер смог надавить на его начальника и как вообще, он мог манипулировать столь непреклонным человеком, каким был Александр Уолшер? И неужели Купер вернулся в компанию отца?

   - Для тебя мистер Купер! Нокс! Прикуси язык. Как ты разговариваешь с нашим главным инвестором?

Ноксу не составило труда догадаться, из-за чего на него началась такая опала. Всему виной была эта проклятая Ванмеер! Только она могла показать на него пальцем!

  - Новенький дюплекс, в который мистер Нокс переехал совсем недавно, уж точно придется продать, - пояснил Бенедикт явно получал удовольствие от сказанного. - Что ж... Не смею Вас больше отвлекать, Александр. Еще раз спасибо! Встретимся на выставке.

  -  Обязательно! Столь громкий успех. Благодарю за внимание к моей скромной персоне.

                                                                                          ***

Выставка приуроченная к благотворительному приему, средства от которого будут направлены на лечение онкологически больных детей, имела небывалый успех. Здесь не было помпезной ковровой дорожки, хотя количеством именитых гостей, прием мог обойти многие светские события.

Гости не хвастались нарядами и чем состоятельнее были, тем скромнее выглядели, отдавая дань теме, которая могла затронуть каждого из них.

Имя Бенедикта Купера прогремело на всю страну, докатившись даже до Европы. И хотя, Пулитцеровская премия досталась другому фотографу, вполне заслуженно, работа, которую Нэд представил широкой публике говорила сам за себя. И как гениальное было просто, решение сыграть на контрасте поместив рядом две почти одинаковые фотографии, оправдало ожидания.

Обещанный фоторепортаж, Бенедикт откладывал довольно долго, но все же решился распечатать снимки, к Дню Рождения Луизы. Девочка шла на поправку и умалять ее битву за возможность жить, было невозможно, пусть на фоне мелькала настоящая трагедия.

Приятная музыка разливалась по залу галереи Вэтри. Все было продумано до малейших деталей благодаря Кэтрин Купер. Ведь у Бенедикта, практически не было свободного времени, когда он заступил на пост генерального директора компании отца.

Не было времени, чтобы мучить себя мыслями о Хоуп, которые назойливо лезли в голову. Дать свободу человеку, который перевернул твой внутренний мир, было самой невыполнимой задачей, и сомнения терзали Бенедикта до сих пор. Она не звонила, и он ее не...отвлекал.

Помимо очевидных целей у выставки была еще одна, весьма эгоистичная, если угодно. Нэд попытался напомнить Хоуп о своем существовании, если уж с этим не справлялся ни телефон, ни электронная почта. Получив широкую огласку в СМИ, тема выставки не могла не дойти до докторов Ванмееров, а приглашения, отправленные на имена Альберта и Хоуп не оставляли места двусмысленности.

Полгода полной изоляции друг от друга, должны были уничтожить всякий интерес Бенедикта к Хоуп, благо, что и красотки стояли по-прежнему в ряд, только выбирай. Но все они были с душком человеческого ширпотреба и теперь вызывали только снисходительную улыбку, с которой Нэд не спеша прогуливался по залу и приветствуя особо почетных гостей. В основном, это были владельцы домов на озере Вашингтон.