Джон Ронсон - Психопат-тест

— Беспокоюсь из-за того, что рассердил его, — ответил я. — Очень не люблю расстраивать и сердить людей…

— Лжешь, — отрезал Джоэль, прищурившись. — Мне хорошо известно, с какой легкостью ты расстраиваешь и злишь окружающих. Итак, что ты от меня скрываешь?

— Я сказал тебе все, — ответил я.

— Он что-то собирается против нас предпринять? — спросил Джоэль.

— Нет! — ответил я. — Нет-нет! Он ничего не собирается делать! Совершенно определенно.

— Мы в опасности?! — заорал Джоэль.

— Нет абсолютно никакой опасности, — крикнул я ему в ответ. — Он просто собирается подать на нас в суд. Просто хочет отсудить у меня деньги.

— Боже!.. — выдохнул Джоэль.

Я послал Дейву электронное письмо с извинениями.

— Спасибо, Джон, — ответил он практически тут же. — Теперь я стал тебя уважать гораздо больше. Надеюсь, когда-нибудь, если нам доведется встретиться снова, мы даже попробуем стать друзьями.

Я сделал вывод, что в который уже раз переживал из-за ерунды…

Я просмотрел входящие электронные письма и обнаружил одно от Деборы Тальми, где она изложила историю о том, как несколько ученых по всему миру получили по почте загадочную посылку. От одного из друзей, читавшего мои книги, женщина узнала, что я люблю распутывать странные и необычные ситуации. Заканчивалось ее письмо словами: «Мне кажется, поиск разгадки этой удивительной истории может быть необыкновенно увлекательным. Эта история напоминает триллер или игру в альтернативную реальность, в которой все мы пешки. Разослав загадочную посылку ученым, неизвестные пробудили в нас исследовательский инстинкт. Однако сама я не могу отыскать ответ. Очень надеюсь, что вы возьметесь за это дело».

И вот теперь мы сидели в кафе «Коста»; я вертел в руках книгу, а Дебора внимательно смотрела на нее.

— По сути, кому-то понадобилось привлечь внимание ученых, — сказала Дебора, — причем весьма странным и даже загадочным образом. Интересно узнать, зачем? Полагаю, вся эта кампания слишком сложна и изощренна, чтобы за ней стоял кто-то один. С помощью книги до нас пытаются донести какую-то информацию. Вопрос: какую именно? Я бы очень хотела узнать, кто и зачем отправил эту посылку, но у меня нет таланта сыщика.

— Н-ну… — пробормотал я, продолжая рассматривать книгу.

Потом я сделал глоток кофе и произнес:

— Попробую…

Я сказал Деборе и Джеймсу, что хотел бы начать расследование с осмотра их рабочих мест. И особенно той почтовой ячейки, в которой Дебора обнаружила посылку. Они с Джеймсом украдкой переглянулись, словно бы говоря: «Необычное место для начала расследования, но кто осмелится поставить под сомнение методы великих сыщиков?..»

Не исключаю, что их взгляд мог означать что-то другое. Например: «Вряд ли осмотр нашего кабинета имеет какой-то смысл. И вообще, странно, что он намерен этим заняться. Остается надеяться, что мы не ошиблись в своем выборе и что он не воспользуется возможностью осмотреть наши рабочие помещения для каких-то своих, не совсем благовидных целей».

Если в их взгляде действительно содержалась подобная мысль, то они были совершенно правы, ибо я и в самом деле хотел осмотреть их рабочие места с некой тайной мыслью — благовидной или нет, не мне судить.

Психологический факультет Лондонского университета, где работал Джеймс, располагался в жутко уродливом панельном здании неподалеку от Рассел-сквер. На выцветших фотографиях 60-х — 70-х годов прошлого столетия, развешанных по стенам коридоров, были изображены дети, привязанные ремнями к страшного вида приборам. Ребятишки на этих снимках с наивным восторгом смотрели в камеру, словно их фотографировали на пляже.

Некоторое время назад руководство решило немного «оживить» это крайне непривлекательное помещение, перекрасив стены коридора в ярко-желтый цвет. К данному способу обратились, как выяснилось, потому что туда часто приводят детей с целью тестирования их интеллектуальных способностей, и кто-то решил, что желтый цвет такого веселого оттенка способен успокоить несчастных малышей. Правда, меня продолжали одолевать сомнения. Здание, в котором я находился, имело настолько мрачно-отталкивающий вид, что любые подобные «усовершенствования» напоминали приклеивание красного носа к трупу, каковой после упомянутой процедуры следовало считать Рональдом Макдаком.

Я заглянул в кабинеты. В каждом из них какой-нибудь невропатолог или психолог сидел, сгорбившись, над своим столом, сосредоточенно размышляя над проблемами, связанными с работой мозга. В одном из кабинетов, как мне сообщили, находился человек из Уэльса, обладавший способностью узнавать каждую из своих овец в лицо, но при этом не умевший различать лица человеческие. Он не узнавал не только своей жены, но даже собственной физиономии в зеркале. Подобное патологическое состояние носит название «просопагнозия» — слепота на лица. Больные обречены на то, чтобы постоянно и без всякого злого умысла оскорблять своих коллег, соседей, мужей и жен, равнодушно проходя мимо них на улице. А люди ведь все равно обижаются, даже если прекрасно знают, что проявленная по отношению к ним невежливость — результат психического расстройства, а не осознанного намерения. Неприязненные же чувства имеют тенденцию распространяться.

В другом кабинете другой невропатолог занимался случаем, имевшим место в июле 1996 года, когда некий врач, в прошлом пилот ВВС Великобритании, пролетал над полем, затем повернул обратно, пролетел над ним снова минут через пятнадцать и вдруг заметил, что посреди поля образовался большой круг. Казалось, материализовался буквально из ничего. Круг занимал площадь в десять акров и состоял из ста пятидесяти кружков меньшего диаметра. Он получил название «Джулия Сет» и стал самым знаменитым в истории феномена «кругов на полях». Его изображения начали наносить на майки, плакаты, ему посвящались целые конференции. К тому времени движение энтузиастов «кругов на полях» уже потихоньку шло на спад. Становилось все более очевидным, что подобные круги создают не пришельцы из космоса, а художники-концептуалисты — глубокой ночью при помощи деревянных досок и веревок. Однако «Джулия Сет» появился в самом прямом смысле из ничего в течение пятнадцатиминутного промежутка между двумя пролетами самолета над полем.

Невропатолог в этом кабинете пытался выяснить, почему мозг пилота отказался замечать круг во время первого полета. Ведь он был там и раньше, его сделали накануне ночью художники-концептуалисты из группы «Сатана».

В третьем кабинете я увидел женщину, у которой на полке лежала книга «Маленькая мисс Умница». Дама показалась мне жизнерадостной, веселой и очень симпатичной.

— Кто это? — спросил я у Джеймса.

— Эсси Вайдинг, — ответил он.

— И что она исследует?

— Психопатов, — сказал Джеймс.

Я заглянул в кабинет к Эсси. Она заметила нас, улыбнулась и помахала нам рукой.

— Должно быть, это опасно, — заметил я.

— О ней рассказывают одну историю, — произнес Джеймс. — Как-то она беседовала с психопатом. Эсси продемонстрировала ему фотографию чьего-то испуганного лица и попросила определить эмоции того человека. Психопат ответил, что не знает, что такое эмоция, но добавил: именно такое выражение появлялось перед смертью на лицах тех людей, которых он убивал.

Я проследовал дальше по коридору. Потом вдруг остановился и обернулся на кабинет Эсси Вайдинг. До того момента меня не слишком интересовали психопаты, и я подумал: возможно, мне стоит познакомиться с одним из них. Мне показался чрезвычайно интересным тот факт, что существуют люди, психическое состояние которых — по крайней мере, по словам Джеймса, — делает их настолько страшными, что они начинают походить на какое-нибудь злобное инопланетное существо из фантастического фильма. У меня в памяти сохранились смутные воспоминания о рассуждениях каких-то психологов относительно того, что психопаты численно преобладают на самом верху социальной лестницы, в мире крупного бизнеса и политики — там, где патологический недостаток эмпатии воспринимается скорее как достоинство. На самом ли деле это так? Эсси помахала мне рукой. Нет, решил я, окунаться в мир психопатов слишком рискованно, тем более для меня, страдающего от частых депрессий. Я помахал Эсси в ответ и отправился дальше.

Здание Центра нейровизуализации Лондонского университета, где работала Дебора, находилось прямо за углом, на Куин-сквер. Оно было оборудовано клетками Фарадея и томографами, за которыми трудились идиотического вида ребята в майках, словно срисованные с комиксов. Благодаря их нелепому облику даже суперсовременные устройства вокруг становились менее устрашающими.

«Наша цель заключается в том, — говорилось на веб-сайте центра, — чтобы понять, как мысль и восприятие рождаются из работы мозга и как в названных процессах возникают сбои при неврологических и психиатрических заболеваниях».