Советник царя (СИ) - Сапаров Александр Юрьевич

-Пока все хорошо милостью божьей,- сказал я,- все, что нужно сделал. Теперь надо только молиться Господу, чтобы даровал нашему митрополиту выздоровление.

Пришлось проявить настойчивость, поскольку митрополита не хотели оставлять у меня. Но с этим решилось очень просто, я сказал, что в таком случае за все последствия такого действия будет отвечать тот, кто это решил, и все монахи сразу потупили свои взоры. Так, что, оставив несколько человек, для ухода и присмотра все остальные разъехались по своим местам обетованным. Я же остался наблюдать за все еще спящим митрополитом. К сожалению доверить кому-либо наблюдение я еще не мог. И мне предстояла бессонная ночь. Антоний долго не просыпался, но все же он, наконец, открыл глаза и первым делом, болезненно скривясь, прошептал:

-Ну как все прошло?

-Владыко, все милостью божией пока хорошо, вот испейте воды прохладной, - и я поднес стакан с водой к губам митрополита, тот мелкими глотками выхлебал его и устало закрыл глаза. Два монаха, сидящие рядом на скамье бдительно следили за моими действиями. Мне же оставалось только сесть рядом с ними и присоединиться к их молитве. Антибиотиков у меня не было, ничего у меня не было и мне, как и всем остальным, оставалось только уповать на небеса.

И они в этот раз не подвели.

На следующее утро Антоний чувствовал себя сносно, температуры не было, побаливал операционный шов, и были немного отделяемого на тампонах, а так все укладывалось в обычную картину послеоперационного больного.

Есть, я ему сегодня не давал, разрешил только питье воды и немного нежирного бульона.

Пришлось практически весь день посвятить единственному больному. К вечеру его немного залихорадило, но после стакана отвара сухих стеблей малины он слегка пропотел, и температура нормализовалась. После успокаивающей микстуры митрополит заснул. На следующее утро, он проснулся раньше меня и хотел встать для молитвы, с большим трудом удалось его уговорить хотя бы сегодня, делать это в кровати. Живот был спокойный, шов сухой, я удалил все тампоны, отделяемого не было, и я постепенно стал успокаиваться. Сегодня Антония уже покормили жидкой кашкой, после чего он уже начал уделять внимание окружающей обстановке и потребовал показать ему, что за камни были у него в желчном пузыре.

Когда я протянул ему блюдце с камушками, он, как ребенок начал их перебирать и разглядывать на свет.

-Сергий Аникитович, и как же такая напасть получается, смотри, твердые какие, и не сломать?

-Владыко такая болезнь у всякого может случиться. Камни могут ведь и в почках быть. А чаще всего они получаются, по каким-то причинам, из-за еды или из-за питья, пузырь желчный воспаляется и в начале появляется там крупинка мелкая и постепенно на ней все больше твердого тела откладывается, и появляются камни такие. Вот когда ты отец Антоний к себе поедешь, я подробно распишу какие травы пить и пищу, какую вкушать.

Митрополит положил мне на колено свою исхудавшую руку.

-Погоди Сергий, я хочу сказать тебе кое-что. Когда ты мне сказал, про болезнь мою, я решил, что Господь бог такое испытание дает, и, вверяясь тебе, думал, что если дела твои от дьявола, не жить мне вовсе. А сейчас вижу я ясно, как в день погожий, правду люди говорят, лежит на тебе божья благодать, не даром ты имя такое носишь. И значит, все, что ты делаешь, по воле Господа нашего, и где нам смертным с ней спорить. Посему, не будет у меня к тебе претензий никаких больше. Вижу я, как после того, как ты царским лекарем стал, великий государь здоровьем лучше стал, все об этом говорят. Но и врагов ты этим приобрел себе немало. Если я, бог даст, поправлюсь, приезжай ко мне, длинный разговор у нас с тобой будет. А сейчас, я пока не могу ничего говорить, устал я,- и он взглядом показал на развесивших уши монахов.

За эти дни я не имел возможности даже посмотреть, что делается у Кузьмы. Когда же я, наконец, нашел время и пришел в мастерские, то он со смущенным видом достал с полки какую-то медную штукенцию и протянул мне. Только я хотел спросить, что же это такое, как понял, что это зажигалка.

Да, эта зажигалка нисколько не напоминала мои изящные рисунки. Грубо спаянная емкость для бензина с торчавшим фитильком, и приделанная к ней конструкция с большим колесиком с видневшимся под ним кусочком обточенного квадратом кремня.

Кузьма извиняющимся тоном сказал:

-Сергий Аникитович все перепробовали, парень аж руки о кресало стер, ничего кроме кремня не искрит. Вот и сделал я кремень поменьше.

Он ловко крутанул большим пальцем колесо, и из-под него брызнула целая куча искр, и фитиль загорелся синеватым пламенем.

-Не знаю,- продолжил он извиняющимся голосом,- нужна ли будет кому такая забава. Ведь ежели куда ехать, надо и бутылку с вашим бензином везти.

-Ну и совсем не обязательно,- возразил я, вон у тебя емкость, какая большая, быстрее кремень сотрется, чем бензин кончится. И смотри, ты в дождь попробуй в поле костер разжечь, трут сухой, где найдешь? А такой зажигалкой запросто. Так что давай сделайте дюжину, я для начала подарю несколько, а там посмотрим, будут брать, будем и делать. Вот только нужно кое-что доделать, чтобы огонь ветром не задувало, да и крышка нужна к ней, я тебе ее сейчас нарисую.

-Погоди, Сергий Аникитович, - остановил меня Кузьма, - вот посмотри,- и он достал с полки микроскоп, который пылился там уже почти все лето.

-Сделал я, наконец, все. Теперь принимай работу.

Я смотрел на бронзовый микроскоп и даже не знал, что сказать.

Быстро схватив предметное стеклышко из коробки, где они лежали уже пару месяцев, я капнул на него воды и положил на столик над конденсором, повернул зеркальце, чтобы оно направляло солнечный свет на препарат, и приник к окуляру, движение винтом и вскоре увидел мелькание простейших в толще водной глади.

Да это был уже микроскоп.

Кузьма с пониманием следил за моими движениями.

-Ежели бы ты Сергий Аникитович знал, сколько я с этими линзами мучился. Они же крохотные совсем должны быть. Их в руках не удержать. Хорошо, что можно самому теперь через стекла смотреть. И спиртовки теперь у меня разные есть. Но все равно, на десяток испорченных линз, только одна хорошая получается, а то и меньше. Пока придумал, как их в окулярах закреплять, тоже много поломал. Но теперь, я уже больше знаю и если второй микроскоп делать, то быстрее получится. И стекло сейчас у Дельторова лучше стало. Он ведь мне совсем по-другому теперь его варит.

Итак, что я имею? А имею я мастера, который сам еще не знает себе цены. Зато некоторые личности цену ему прекрасно понимают. Придется, пожалуй, и его отправлять в Заречье под охрану стрельцов. А то в один прекрасный день пойдет он на торг или еще куда, и исчезнет.

-Кузьма, а из подмастерьев, есть ли, кто науку эту постигает?

-Да есть парочка, интересно им все это дело.

-Тогда слушай внимательно, с сегодняшнего дня, все мастерские передаешь на Матвея. А ты с этими подмастерьями занимаешься только линзами, Сам учись и их учи. Ты начал грамоту изучать, вот пусть и они с тобой вместе и грамоту и цифирь учат. Что не будешь в начальниках, не переживай, жалованье вдвойне тебе с этого дня пойдет. Твое дело теперь измысливать, как лучше подзорные трубы делать и микроскопы. Только придется тебе теперь с подворья если куда идти, то без охраны ни шагу, Кошкарова я предупрежу.

Парень жалобно посмотрел на меня:

-Сергий Аникитович, такое дело у меня, тут в посаде девица на примете есть. Так, как же быть, мне туда тоже с охраной ходить?

-А кто она твоя девица?

-Да дочка же наставника моего, из-за чего и уйти мне тогда пришлось. Отец то все ее метил повыше пристроить.

-Так, что же молчал дурья голова? Давно бы сказал, уже бы высватали тебе девицу. Так, что не горюй, завтра сватов зашлем и посмотрим, смогут ли нашим сватам от ворот поворот дать.

Оставив обнадеженного Кузьму, я вернулся к митрополиту. Тот, лежа в кровати уже активно руководил толпой монахов собравшихся вокруг него.