Оливер Сакс - Музыкофилия: сказки о музыке и мозге.

Хьюлингс Джексон в 1870-х годах писал, что это состояние – когда человеку кажется, что он все это уже видел или слышал – может предшествовать припадку у людей, страдающих эпилепсией височной доли. Он выделял три вида: «состояние сна», «дежавю» и «реминисценция». Подобные состояния часто не имеют вообще никаких конкретных признаков, подчеркивал Джексон. В большинстве случаев эпилептический припадок вызывает потерю сознания, но у некоторых людей это проявляется иначе – они находятся в полном сознании и в то же время испытывают странные ощущения, чувствуют необычные запахи, видят необъяснимые вещи – или слышат музыку. Хьюлингс называл это «двойным сознанием».

Эрик Марковиц, музыкант и учитель, в 1993 году пережил операцию на мозге. Врачи обнаружили астроцитому, злокачественную, но не очень опасную опухоль в височной доле его мозга. Через десять лет случился рецидив, но в этот раз врачи признали опухоль неоперабельной – она находилась слишком близко к речевым центрам. У Эрика начались припадки, во время которых он не терял сознание, но слышал музыку. Он писал мне: «Музыка буквально взрывается в моей голове в течение примерно двух минут. Я люблю музыку; я сделал на ней карьеру, и мне кажется, это очень иронично, что теперь она стала моим мучителем». Эрик подчеркнул, что его припадки не вызваны музыкой, наоборот, музыка – неотъемлемая их часть.

Как и в случае с Джоном С., галлюцинации Эрика кажутся ему предельно реальными и до боли знакомыми: «хотя я совершенно не способен вспомнить названия песен, звучащих в моей голове во время припадка, у меня, тем не менее, всегда появляется ощущение, что я уже слышал их где-то. И даже больше: иногда я просто не могу понять, откуда именно они доносятся – из стерео или из моего мозга. С тех пор, как стало известно, что эти песни – на самом деле симптомы припадка, я не особо вслушиваюсь. Эх, если б я только мог разобрать слова и ноты, и изучить их, как изучал настоящие, реальные песни… хотя, возможно, подсознательно я опасаюсь, что если начну активно слушать музыку в своей голове, то потом не смогу избавиться от нее, она затянет меня – как зыбучий песок, как гипноз».

В отличие от Джона С., Эрик довольно музыкален, у него хорошая память и «натренированное ухо», но, даже несмотря на это, он, как и Джон С., совершенно не способен опознать мелодию, играющую у него в голове.

Во время припадков он всегда испытывает это «странно-знакомое чувство», и в такие моменты, признался он, очень сложно сконцентрироваться. Его жена и друзья отмечают, что в момент припадка на лице у него появляется выражение отрешенности. Если же припадок случается с ним на работе, обычно ему удается «проскочить» эту стадию незаметно для студентов.

Эрик подчеркивает важную деталь: есть большая разница между музыкой у него в голове в обычной жизни и во время припадков. «Я сам пишу песни, и мне известно это чувство – когда мелодия и слова просто приходят, и тебе нужно лишь записать их… но, тем не менее, такое никогда не происходит на пустом месте – обычно я долго сижу на чердаке с гитарой и перебираю струны, пытаясь найти наилучшее сочетание. А вот припадки – они происходят просто на пустом месте. Ничто не предшествует им».

Эрик так же добавил, что эта музыка – бессмысленная и бессистемная, хотя и до боли знакомая – подобна злым чарам, она гипнотизирует его и словно затягивает куда-то внутрь, глубже и глубже. И в то же время, она стимулирует его, словно бросает ему вызов – он даже написал уже несколько песен, вдохновленных этой «музыкой припадков», стараясь выразить или хотя бы попытаться описать это «странно-знакомое чувство».

3. Боязнь музыки: музыкогенная эпилепсия.

В 1937 году Макдональд Кричли, выдающийся врач, описал 11 случаев, в каждом из которых причиной эпилептического припадка у пациента становилась музыка. Он назвал свою статью «Музыкогенная эпилепсия» (хотя и добавил потом, что предпочитает более короткий и звучный термин «музыколепсия» (musicolepsy)).

Одни пациенты Кричли были музыкальны, другие – нет. Причиной припадков могли стать самые разные виды музыки. Одни люди реагировали на классику, другие – на «старые-добрые» мелодии из детства, в то время как для третьих самой опасной была «музыка с четко выраженным ритмом». Лично мне однажды написала женщина, которая признавалась, что у нее начинается приступ, когда она слышит «современную, нестройную» музыку, в то время как классические или романтические мелодии она может слушать без проблем (ее муж, к сожалению, предпочитал именно современную, нестройную музыку). Кричли наблюдал за тем, как люди реагируют на конкретные инструменты и звуки (один из пациентов, например, реагировал только на «низкие ноты латунного духового инструмента»; этот человек работал радио-оператором на большом межконтинентальном лайнере, и у него начинались припадки всякий раз, когда на палубе играл оркестр; проблему удалось решить, когда его перевели на корабль поменьше, без оркестра). Некоторые пациенты реагировали только на конкретные мелодии или песни.

Самый удивительный случай в практике Кричли – это история о выдающемся музыкальном критике, Никонове, который пережил свой первый припадок, слушая оперу Мейербера «Пророк». Он становился все более восприимчивым к музыке, и, в конце концов, дело дошло до того, что практически любая, даже самая легкая, мелодия вызывала у него приступ («наиболее пагубное влияние, - замечал Кричли, - на него оказывал так называемый «музыкальный фон» в произведениях Вагнера, звучащий очень монотонно и ритмично). Никонову, несмотря на весь накопленный профессиональный опыт, пришлось оставить свою профессию. В дальнейшем он стал избегать всяческих контактов с музыкой. Если он слышал духовой оркестр на улице, он зажимал уши ладонями и старался спрятаться в ближайшем помещении или просто убегал. У него развилась самая настоящая фобия, он описал ее в своем памфлете «Страх перед музыкой».

Кричли так же опубликовал несколько статей с описаниями припадков, вызванных не-музыкальными звуками – чаще всего монотонными: шипением кипящего чайника, летящего самолета или технических приборов в мастерской. По мнению Кричли, в некоторых случаях пусковым механизмом музыкогенной эпилепсии были конкретные свойства звуков (вспомнить хотя бы радио-оператора, не способного переносить низкие частоты духовых инструментов); но в других случаях более важным был эмоциональный отклик или ассоциации.*

(*хотя именно звуковая составляющая здесь важнее, чем эмоциональная – этот вопрос был рассмотрен Дэвидом Посканзером, Артуром Брауном и Генри Миллером. Они дали прекрасное и очень детализированное описание одного из своих пациентов – 62-х летнего мужчины. Он терял сознание каждый вечер, слушая радио, в 20:59. Кроме того, с ним случались припадки всякий раз, когда он слышал звон церковных колоколов. Пост фактум удалось выяснить, что канал ВВС перед девятичасовыми новостями обычно запускает в эфир запись звона колоколов церкви St Mary-le-Bow, и именно на этот звон реагировал пациент. Используя разные методы стимуляции – записи колоколов нескольких церквей, колокольный звон, проигранный задом наперед, органную и фортепианную музыку – Посканзер и его коллеги установили, что лишь определенные тембры колокольного звона вызывают у пациента приступы эпилепсии. И в то же время запись колокольного звона, проигранная задом наперед, была безвредна. Пациент уверял, что не испытывает никаких особых чувств к церкви St Mary-le-Bow; судя по всему, именно тональность и тембр колокольного звона служили здесь пусковым механизмом для припадков (Посканзер так же отмечал, что потеряв сознание при звуке колоколов, пациент на неделю приобретал нечто вроде иммунитета к звону))*.

Музыка может вызывать самые разные виды припадков. У одних пациентов случаются судороги, они теряют сознание, прикусывают язык, иногда могут даже обмочиться; другим повезло больше – они переживают легкие припадки, краткие «отключения», которые их друзья часто даже не замечают. Многие в таких случаях переживают настоящие приступы эпилепсии височной доли. Так было с одним из пациентов Кричли. Он вспоминал: «В такие моменты у меня появляется чувство, что все это уже было. Каждый раз происходит одно и то же. Я в толпе людей, играет музыка, все танцуют. Мне кажется, я на яхте. Но эта яхта, это место никак не связано с моим прошлым, я никогда не видел ее в реальности».

Музыкогенная эпилепсия считается очень редким заболеванием, но в своих работах Кричли выдвигает предположение, что на самом деле она встречается гораздо чаще, чем принято думать. *

*( к этой идее он возвращался снова и снова в течение всей своей долгой карьеры. В 1977 году, спустя сорок лет после того, как вышла его первая статья, посвященная музыкогенной эпилепсии, он добавил две главы в свою книгу «Музыка и мозг» (под совместной редакцией Кричли и Хэнсона))*