Валентин Дмитриев - ПО СТРАНЕ ЛИТЕРАТУРИИ

Правда-матушка сзывает «дружинушку храбрую», чтобы выручить «несчастный народ обездоленный», а Кривда дает Ахреяну совет идти к богу с жалобой на Правду, взяв семипудовую свечу:

Но апостол Петр не пустил Ахреяна в царство небесное и даже потребовал паспорт:

К счастью, встретился Никола-угодник, и Ахреян взмолился к нему: «Я пришел, вишь ты, к господу с жалобой». Тот спрашивает:

Все-таки Ахреян с помощью Николы-угодника попадает к богу-отцу и просит его:

Бог-отец рассердился, тем более что свеча, зажженная Ахреяном, «начадила на все царство небесное», и ответил:

Ничего не смог добиться Ахреян и у Христа, который велел Николе-угоднику: «Уведи его, ирода, с глаз долой!»

Пошли они к третьему лицу святой троицы, духу святому, а навстречу — богородица, горько плачет: оказывается, дух святой в образе голубя полетел в Ахреяново царство заступиться за Правду, а там его изловили и посадили в клетку; вот-вот ощиплют и съедят...

Тут Никола-угодник рассердился:

«Нашей сказке еще не конец!» — пишет автор в заключение.

«Сказку про царя Ахреяна» написала Анна Павловна Барыкова (1840—1893), поэтесса и переводчица, близкая к революционным демократам и партии Народной воли. Ее лирика проникнута демократическими мотивами, хоть она и была родом из дворянской семьи, окончила привилегированный Екатерининский институт.

Впервые «Сказка» была напечатана в 1883 году в «летучей» (т. е. подпольной) типографии партии Народной воли в Петербурге анонимно, с подзаголовком «Сказка неизвестного автора».

Для женевского издания имя графа А. К. Толстого, который к тому времени давно уже умер, было поставлено с далеко идущим расчетом: дать возможность уличенным в чтении и распространении этой «крамольной» сказки сослаться на то, что ее автор — известный писатель, к тому же граф, чьи сочинения не запрещены. Вместе с тем имя А. К. Толстого выглядело здесь правдоподобно, поскольку у него есть вещи, сложенные таким же былинным ладом.

В подпольной революционной литературе чужую подпись не раз ставили с целью облегчить распространение агитационных брошюр. Эти мистификации вызывались необходимостью обойти цензуру. Одной из них и являлась сказка о царе Ахреяне, пользовавшаяся большим успехом. Не без основания полагали, что в ней под именем глупого царя выведен Александр III, про которого потихоньку говорили: «Есть у нас царь, да только без царя в голове».

В вольной русской заграничной печати этот стихотворный памфлет против самодержавия издавался неоднократно. В 1902 году он был выпущен в Лондоне уже от имени настоящего автора. Переиздавали сказку о царе Ахреяне у нас и после победы Октября, как образец революционной сатиры.

В 1915 году в Одессе вышла с грифом «Дозволено военной цензурой» книжка под экстравагантным заглавием — «Авто в облаках». На обложке, однако, вместо летящего по небу автомобиля были изображены фабричные трубы и закоптелые дома на фоне газетной полосы с биржевыми курсами и объявлениями врачей-венерологов...

Это был сборник молодых поэтов, чьи имена стояли на первой странице в алфавитном порядке: Эдуард Багрицкий (пять стихотворений, в том числе «Суворов» и «Гимн Маяковскому»), Исидор Бобович, Нина Воскресенская, Петр Сторицын, Сергей Третьяков, Анатолий Фиолетов, Георгий Цагарели, Вадим Шершеневич.

Семь поэтов и только одна поэтесса — какое засилье мужчин! Тем интереснее взглянуть на три стихотворения Нины Воскресенской.

В них — город, обрисованный совсем по Маяковскому, подчеркнуто непоэтично:

Если здесь месяц называется повисшей в небе оранжевой сосиской, то в стихотворении «Порт» луна — уже «вампир с прогнивающим носом», и на ней «от фабричного дыма пятна».

Других стихов Нины Воскресенской нигде не обнаружено— ни в газетах, ни в журналах. Она промелькнула по небу русской поэзии, как падающая звезда...

В журнале «Сатирикон» в 1913 году под изысканно-манерными стихами (некоторые из них были иллюстрированы столь же изысканно-манерными рисунками художницы, избравшей псевдоним «Мисс»), не раз встречалась подпись: «Анжелика Сафьянова». В годы первой империалистической войны эта подпись появляется и в другом сатирическом журнале — «Красный смех» под стихами, высмеивавшими германских офицеров — фанфаронов и мародеров.

В 1918 году московское издательство «Зеленый остров» выпустило стихи Анжелики Сафьяновой отдельной книжкой, с силуэтом автора, ее автографом и посвященными Сафьяновой стихами других поэтов, чьи имена были совершенно неизвестны: Мадлена Закатова, Рафаил Аполлинарис, Сигизмунд Каштанов и Спектр Геликонский. В предисловии рассказывалось, что поэтесса является дочерью сенатора, внучатой племянницей Козьмы Пруткова. Тетрадка с ее стихами была якобы найдена неким господином в коричневом пальто, который и вознамерился их издать.

Стихи были в модернистском духе, претенциозны, проникнуты эстетизмом и снобизмом, еще не успевшими выйти из моды, описывали то Париж, то Вену, то светский Петербург. Одно стихотворение было посвящено «бессмертному прадеду, Козьме Пруткову».

Анжелика тосковала о навсегда ушедшем прошлом, о «мечтательном веке с его триолетами», была целиком поглощена любовными переживаниями. Она сообщала:

«У меня свиданье с аббатом», «У меня умирает любовник», «Я грущу по хорошему тону... по усадьбе за Нежиным». Но она отнюдь не чуралась современности: с мушками и лорнетами соседствовал телефон, мчались автомобили, называемые по-тогдашнему «моторами»...

Итак, две поэтессы с красивыми именами: Нина, Анжелика... Нельзя ли собрать сведения об их жизни и литературной деятельности?

Нет, нельзя, потому что этих поэтесс не было. Есть их книги, их стихи, но самих их выдумали. Перед нами— литературные маски, причем обе были надеты мужчинами.

Под первой из них счел нужным укрыться двадцатилетний Эдуард Багрицкий, только начинавший тогда свой путь в поэзию. В сборнике «Авто в облаках» ему неудобно было подписать своим именем больше пяти стихотворений — у соавторов было и того меньше. Впоследствии стихи Воскресенской вошли в сборники Багрицкого.

Второй маской прикрыл свое лицо почти такой же молодой Лев Никулин. В одном из ранних его стихотворений говорилось:

К числу «молодых поэтиков» принадлежал тогда и будущий автор «Московских зорь» и «Мертвой зыби».

Он решил спародировать некоторых поэтесс, чьи стихи, во всем подобные стихам Анжелики Сафьяновой, охотно помещались журналами в канун революции. Впрочем, свою мистификацию Никулин тут же раскрыл, поставив на первой странице свои имя и фамилию (как «господина в коричневом пальто»), а в послесловии добавив: «Автор считает необходимым сознаться, что все стихи, приписываемые Анжелике Сафьяновой и другим поэтам и поэтессам, написаны им, в чем могут быть представлены доказательства».

В 1914 году в Саратове вышел сборник стихов и прозы с предельно кратким названием из одной, но занимавшей почти всю страницу буквы «Я». Подзаголовок гласил: «Футур-альманах вселенской эго-самости».

Это была тощая (восемь страниц в два столбца), но зато большого формата брошюра в обложке из грубой оберточной бумаги. Авторы, скрывшиеся под псевдонимами Пьетро Смурский, Нил Гак, Е. Велигумский, О. Сироп, Колтаковский, Чернакота, Сатана Гордыня, Э. Клисэ, Н. Савлов, Осип Лагункин, называли себя психо-футуристами.