Георгий Адамович - Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску

477

Во второй книге «Воздушных путей» Иваск не печатался.

Одоевцева И. Десять лет. Париж, 1961.

Иваск рецензировал эту книгу (РМ. 1961. 19 августа).

Дражайший друг (франц.).

Речь идет о крупнейшем русском и украинском филологе Дмитрии Ивановиче Чижевском (1894–1977), который после войны преподавал в Гарвардском и Гейдельбергском университетах.

Адамович неточен: эта запись находится в «первом коробе» «Опавших листьев»: «Напрасно я обижал Кускову… Как все напрасно…» (цит. по: Розанов В. В. О себе и жизни своей. С.225.

Книга стихов И.Чиннова (см. примеч. 431). Ср. также отзыв Адамовича в письме к Чиннову от 13 мая 1961 (Письма к Чиннову. С.256–257).

Из стихотворения Н.С. Гумилева «Капитаны».

Из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…» (1844). В оригинале: «Я ищу свободы и покоя!».

Аккредитивы (англ.).

Речь идет о статье В.Маркова «О свободе в поэзии» (Воздушные пути. 1961. Т.2), где в открытой полемике с Адамовичем говорилось: «Анненский, при всех своих достоинствах, поэт много меньше Фета, не говоря уже том, что его критической проницательностью (далеко не безошибочной) только с трудом можно восхищаться: так невыносимо манерно написаны эти статьи» (цит. по: Марков В. О свободе в поэзии: Статьи, эссе, разное. СПб., 1994. С.34). М.Л.Слоним откликнулся на выход сборника в «Новом русском слове» (1961.11 июня).

С кафедры (лат.).

Статья С.М. Рафальского книге И.Чиннова «Линии» нам неизвестна; статья В.Вейдле «О стихах Игоря Чиннова» опубликована в цикле «Наши поэты»: Мосты. 1961. №.7. С. 143–147; рецензию А.В. Бахраха на книгу И.Одоевцевой «Десять лет» см.: Там же. С.З89-391.

«Я люблю матросов» (франц.). В произведениях Ш.Бодлера (просмотрены электронные версии «Цветов зла», «Парижского сплина» и «Искусственных раев») таких слов обнаружить не удалось, равно как и среди различных вариантов посвящений и эпиграфов к «Цветам зла».

Письмо является ответом на послание Иваска от 34 сентября 1961, из которого приведем фрагменты (по копии, хранящейся среди писем Адамовича):

От Варшавского в Н<ью->Й<орке> узнал о краже в Вашей комнате, а теперь и от Вас. Если у Вас сохранились номера чеков (для путешествий), Вы можете их аннулировать. <…> Вы видели в Ницце того серба?.. У него шарм, но имеются недостатки — не только моральные изъяны, но и в смысле «обслуживания». О поэзии. Не читал статьи, в кот<орой> Марков ставил Фета выше Анненского. Верно, это сказано было в запальчивости… Я же, не сравнивая их, всегда готов «взять под защиту» первого. <…> Не должно быть войны, п<отому> ч<то> в след<ующем> году собираюсь к Вам в Европу! Планирую также Афины и Афон, где буду искать следов (не ног, а рук) К. Леонтьева. Вы о нем часто писали, но всегда как-то вскользь — в «Комментариях». Не помните ли, где, в какой статье Вы о нем говорите больше? Я ведь пишу сейчас о Леонтьеве. Некот<орые> главы послал в «Мосты» и… в «Возрождение», что Вы не одобрите. <…> Если бы Вы написали о Леонтьеве! Эту тему Вы однажды предложили для «Опытов», как раз незадолго до их кончины. Очень хотел бы принять во внимание все, что Вы о Л<еонтье>ве говорили.

Нескромный вопрос: чем Вы теперь будете жить? Если Вы меня любите — прошу ответить.

Речь идет о магнитофонных записях, которые должны были делаться по инициативе Иваска. В процитированном выше письме он сообщает:

По-видимому, Викери (помните его?) имеет еще кое-какие остатки от прошлогодних сумм, кот<орые> будут в моем распоряжении. Посылаю Вам 20 долларов: м<ожет> б<ыть>, наговорите еще одну ленту в соотв<етствующем> учреждении и пошлете мне? <…> О чем говорить? О чем пожелаете. М<ожет> б<ыть>, о Вашем романе с поэзией: что любили, что перестали любить в поэзии, что еще любите. Или разберите стихи — какие угодно. Минут на сорок (но чем больше, тем лучше). Можно говорить и о том, о чем Вы уже писали.

О судьбе этих записей (если они были сделаны) у нас сведений нет.

С.К.Маковский неоднократно писал о грамматических ошибках в стихах Блока (см., например, в его книге «На Парнасе Серебряного века», (Мюнхен, 1962)), с чем были решительно несогласны практически все современники. Ср., например, в письме Адамовича к Одоевцевой от 22 декабря 1956:

Да, видел я в одном высоком и тайном собрании Маковского. Он меня не без иронии спросил: «Как Вам понравилась моя статья о Блоке в “Русской мысли”»? Я ответил: «Не согласен ни с одним словом», на что он мне ответил: «А вот Георгий Иванов пишет мне, что вот наконец-то о Блоке сказали правду, и что он давно бы сам все это написал, но не решался», и что Блок — бездарность, а великий поэт — Андрей Белый, а сверх-великий — Зинаида Гиппиус.

(Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды. С.437)

Имеется в виду строка из стихотворения Е.Щербакова «Пустынно все, и небо так далёко…», которую Адамович приводит, несколько искажая (в оригинале: «А ты живи…»). См.: Щербаков В. Свет и камень: Стихи. Париж, 1951. С.28.

Исправлено из «1961».

А.С.Присманова скончалась 4 ноября 1960.

Через два дня, 15 августа, Адамович писал С.Ю.Прегель: «Здесь на редкость жаркое лето. Даю себе слово не приезжать сюда впредь раньше конца августа. Толпы туристов, духота и все прочее в том же роде, вот я и недоумеваю — что мне здесь делать?» (Письма Адамовича. С.310).

См. в сохранившейся копии недатированного письма Иваска к Адамовичу:

Какая, Психея? Оливковая, миловидная, смешливая, несколько жалобная, показывающая свою оборванную (скажем!) юбку. <…>

Еще о ПЛЕЧАХ… Ленскому тоже нравились плечи Ольги. Плечевого культа у меня нет, но все же плечи (рамена!) слово для меня священное.

Дружба основана на параллельном соприкосновении плеч (в смысле платоническом и простом — товарищеском).

Плечом к плечу: это много, очень много…

Речь идет о стихотворении Иваска «Лиссабон», опубликованном в сборнике «Хвала» (с.28–29). В тексте Иваск сохранил свое определение «сумеречные плечи».

Кто знает? (франц.)

Некоторые не вполне ясные намеки Адамовича проясняются из упоминавшейся в примеч. 1 копии недатированного письма Иваска:

Вы хотите в Грецию? Вы хотите выйти <на> площадь Синтагмы, чтобы сказать там «пу» и «посо»? Так за чем же дело стало? Стоит только взять перо в руки и написать одну французскую фразу, а затем уж пойдет <как> по маслу <…> и получится «бест сэллер», и поедет и в Афины, и в Лиссабон, куда угодно.

Говорят, что издатель, получивший «Лолиту», написал автору: «Вы человек одаренный, но вы не знаете, как делается “бест сэллер”…изобразите почтенного фармера <так!>, который влюбляется в уличного мальчишку и разъезжает с ним по всей Америке. <…>

Теперь же разрешите мне поболтать. Конечно, Лиссабон не Ассизи — ни с чем вообще не сравнимый… где я вдруг понял, что все позволено, но ничего дурного я в данный момент не могу сделать… <…>

В посл<едний> день я часа два гулял по той площади, чего-то ожидая, но и не очень ожидая: и так уже было хорошо около «ихнего» Медного Всадника.

Вдруг это музыкальнейшее «пасейро». <…> Затем я был приятно огорошен одним непечатным английским глаголом в его искаженной средиземноморской форме.

Вы спросили? И вот отвечаю: завершения не было, и не оттого ли меня так поэтически уязвил и уязвляет Лиссабон, и я не жалею о незавершенности.

Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) — советский писатель. О сходстве его прозы с бунинской писали неоднократно.

Речь идет о начавшейся печатанием в журнале «Возрождение» (1961. № 138; окончание см. в № 151 за 1964) большой работе Иваска «Константин Леонтьев».

Дора Владимировна Вадимова (1906–1979).