Лев Прозоров - Времена русских богатырей. По страницам былин — в глубь времён

Осталось разобрать ещё два вопроса. Во-первых, изначальные имена деревенских богов. Они ныне, боюсь, безвозвратно утрачены. В Калуге в начале прошлого века почитался некий конский бог Хорояр, в равной степени созвучный и Флору-Лавру, и балтскому Хаурирари. Некоторые исследователи считают, что Авсень — Овсень, Таусень, Баусень, Усень и т. д. — упоминающийся в русском фольклоре в связи с конями — это и есть русское божество, соответствующее балтскому Усиньшу и индоарийским Ашвинам. Вот, пожалуй, и всё. С именем подмосковного куриного бога Боглаза всё очень неясно — назывался ли так конкретно этот идол, или же само божество? Не есть ли это искажённое «Бог Влас», т. е. Волос в ипостаси хранителя не скота вообще, но именно кур? Впрочем, за неимением лучшего можно принять такое звучание имени. С покровителями овец, свиней, пчел нёт и того. С. Д. Домников, принявший за языческих предшественников Зосимы и Савватия неких братьев-князей Диюлеля (Диюлеса) и Дидилада (Валадакха, Дидалакха) из позднего русского хронографа, якобы обожествленных за занятия бортным промыслом, кажется, ошибался. Имена «князей» позаимствованы в русский хронограф из польских источников. А там они возникли из неправильного понимания обрядового припева «дидо-Лели», или «дидо-Лада», где «дидо» от литовского «дидис» — великий, а Лада и Леля — имена славянских богинь. Таким образом, эти имена действительно имеют отношение к славянскому язычеству, но вовсе не в качестве «пчелиных Богов».

Наконец, последний вопрос, вопрос очень тонкий, находящийся где-то на грани познаваемого научными методами, а для адептов обожествившего инструмент познания «научного мировоззрения» вообще за пределами любого обсуждения. КОМУ на самом-то деле шло почитание и жертвы крещёных почитателей деревенских богов с христианскими именами? Иными словами, ЧТО представляет собой их культ — язычество под тонкой пеленой христианских имён и символов или христианство, принявшее в себя языческие черты и воззрения? Вопрос этот, как отметил ещё кардинал д’Эли, чрезвычайно сложен и тёмен. И всё-таки несколько слов но этому поводу можно и нужно сказать. Во-первых, традиционная вера русской деревни XV–XIX вв. в той же степени являлась православием, как гаитянское вуду или бразильская сайнтерия — католичеством. Во-вторых, любопытно, что именно в XV веке, точнее в 1448 году, русская церковь разорвала отношения с вступившей в унию с католиками константинопольской церковью, митрополит отныне избирался, а не назначался патриархом. Но ведь церковь — не просто какая-то контора, и назначение митрополита имело не только и не столько административный, сколько мистический смысл — таким образом осуществлялась передача апостольской благодати. Таким образом, именно тогда, когда передача христовой благодати на Руси прекратилась, и расцвело «деревенское православие». И именно приверженцы этого странного мировоззрения держали на плечах Московское царство (возвышение которого и происходит в это время) и Российскую империю, строили храмы, ходили в походы, присоединяли Сибирь и Дальний Восток, насмерть стояли на полях Смутного времени, Северной войны, Отечественной войны 1812 года. Именно такое «православие» — а не православие каменных соборов и Святейшего Синода, Библии и отцов церкви — было настоящей религией абсолютного большинства русских людей до начала XX века.

И, наконец, в-третьих, это-то, церковно-казённое православие в отношении своего деревенского «тёзки» никаких иллюзий не испытывало, и ещё в первые века его существования высказало своё к нему отношение в восьмой главе знаменитого «Домостроя»: «Как сочетается церковь Божия с идолами языческими? Какое соучастие верному с неверными? Какое согласие Христу с дьяволом? (…) Те, кто занимаются волшебством и колдовство творит, если даже они и изрекают имя святой Троицы, если даже и творят знамение святого креста Христова — всё равно подобает их избегать и от них отвращаться».

Это не выводы. Это всего лишь повод для размышления. Выводы же каждый пусть делает сам.

Блэк С. Д., Хайатт К. С. Вуду в мегаполисе. Киев: Ника, 1998.

Владыкин В. Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск, 1994.

Власов В. Русский календарный стиль // Вокруг света, 1986. № 8.

Власова М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. СПб., 1998.

Даль В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб., 1994.

Делюмо Ж. Ужасы на Западе. М., 1994.

Домников С. Д. Мать-земля и царь-город. Россия как традиционное общество. М., 2002.

Домострой. М., 1990.

Зернова А. Б. Материалы по сельскохозяйственной магии в Димитровском крае // Советская этнография, 1932. № 3.

Иванов В. В., Топоров В. Н. Балтийская мифология // Мифы народов мира. Т. 1, М., 1991.

Косарев М. Ф. Основы языческого миропонимания: По сибирским археолога-этнографическим материалам. М., 2003.

Кузнецов А. В. Болванцы на Лысой горе (очерки языческой топонимики). Вологда, 1999.

Панченко А. А. Народное православие. СПб., 1998.

Русанова И. П., Тимощук Б. А. Религиозное «двоеверие» на Руси в XI–XIII вв. (по материалам городищ-святилищ // Культура славян и Русь. М., 1998.

Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 2001.

Серяков М. Л. «Голубиная книга» — священное сказание русского народа. М., 2001.

Серяков М. Л. Сварог. М., 2004.

Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982.

Фаминцын А. С. Божества древних славян. СПб., 1995.

Фроянов И. Я. Начало христианства на Руси. Ижевск, 2003.

Шенников А. Л. О языческих храмах у восточных славян // Язычество восточных славян. Л., 1990.

Шутова Н. И. Дохристианские культовые памятники в удмуртской религиозной традиции. Ижевск, 2001.

Слово «богатырь» накрепко вошло в русский язык. «Богатырское здоровье», «богатырская сила» говорим мы, «богатырём» называем каждого сильного и здорового человека. Истоки этого слова в русском героическом эпосе, в былинах. Ещё лет сто-полтораста назад всякий русский, говоря «богатырь», явно имел в виду сравнить кого-то с былинными заступниками земли Святорусской — будь то «чудо-богатыри» Суворова или «богатыри, не вы» героя лермонтовского «Бородино». Постепенно, правда, значение слова как бы размылось — но это обычное дело в истории языка. Кто сейчас помнит, что «возразить» означало «ответить ударом на удар», что «ошеломить» означало «ударить по шлему»? Кто, стреляя из, скажем, стартового пистолета, задумается, что СТРЕЛять без СТРЕЛы — несколько странно? Думаю, немногие.

Обычно в словарях это слово толкуют как татарское заимствование. С одной стороны, звучит убедительно — ведь и правда в татарском языке, и вообще — в тюркских и монгольских, есть похожие слова — «багатур», «боготур», «баатор» и пр. И в русских источниках слово появляется лишь после монгольского нашествия, и именно применительно к татарам. Так, упоминают Бедяя-богатыря, полководца Батыя — это знакомый всякому читателю Яна и Чивилихина Субудай, имя которого наши летописцы переосмыслили на свой лад, как века спустя каламбурили и с именем Бонапарта — мол, в Москву вошёл Неопален (Наполеон), а из Москвы вышел — Опален. Так и принёсшего БЕДУ на Русскую землю ворога осмыслили как Бедяя.

Вроде бы всё ясно — но нет, не всё. Во-первых, именно у татар слово это звучит вовсе непохоже на русское «Богатырь» — «батыр». Именно так, не искажаясь, оно вошло в языки соседствовавших с татарами племён — удмуртов, марийцев. Во-вторых, то, что слово появилось в источниках после монгольского нашествия, заставляет задать встречный вопрос: а много ли их у нас, источников домонгольской эпохи? Да не так чтобы… учитывая, что сами летописи наши — списки XIV–XV веков, и жития святых — тоже, разве что только Остромирово евангелие и Путятина минея, но эти памятники к богатырям никакого касательства не имеют. Наконец, очень сильным доказательством против татарского происхождения слова «богатырь» является то, что оно очень рано появляется в польских источниках (богатар, богатерц и пр.), причём именно в этом значении — «витязь, герой». Ведь Польша с татарами общалась очень мало, отгороженная от Орды Литвой и русскими княжествами. А один-другой прорыв татарских орд в Польшу, где они проявили едва ли не больше жестокости, чем при нашествиях на Русь, мог оставить — и оставил — разве что горестные стихи вроде «старому и малому нет от них пощады, в божиих обителях гибнут божьи чада». При таких условиях татарское обозначение воина могло стать разве что ругательством — как ругательством стало в севернорусских землях слово «литвин». И тем не менее уже в XIV веке польские источники упоминают слово «богатырь» во вполне положительном смысле, применительно к своим землякам. Кроме того, филолог и литературовед Вадим Кожинов указывает, что слово это, в гораздо более близкой к былинной форме, появилось в надписях болгар — «боготур» (некоторые из этих боготуров носят вполне славянские имена — Славна, например). В таком же виде оно присутствует и в языке северо-кавказского племени осетин. Но осетины — не тюрки, это иранское по языку племя, потомки скифо-сарматских жителей степей! Достойно внимания, что первые имена болгарских князей имеют тоже скифо-сарматское происхождение — Кубрат, Аспарух. Значит, вполне возможно, что и слово «боготур» восходит к скифо-сарматской древности? Действительно, давно уже в нём отмечали корень «бог», также считающийся скифским по происхождению.