Стивен Прессфилд - Война за креатив. Как преодолеть внутренние барьеры и начать творить

5. Ставки на нас как на профессионалов — высокие и реальные. Речь идет о выживании нашем и наших семей, обучении наших детей. Речь идет о первичных потребностях.

6. Мы принимаем вознаграждение за наш труд. Мы здесь не шутки ради. Мы работаем за деньги.

7. Мы не слишком отождествляем себя с нашей работой. Мы можем гордиться нашей работой, оставаться на ней допоздна и работать на выходных, но мы признаем, что мы и наши служебные функции не одно и то же. А вот любитель чрезмерно отождествляет себя со своим призванием, своими устремлениями. Он определяет себя своим занятием. Он — музыкант, художник, драматург. Силам Сопротивления это нравится. Сопротивление знает, что композитор-любитель никогда не напишет свою симфонию, потому что он слишком заинтересован в ее успехе и слишком напуган возможностью провала. Любитель относится к своему занятию настолько серьезно, что это парализует его.

8. Мы постоянно изучаем технологию нашей работы.

9. Мы относимся к нашей работе с юмором.

10. Нас хвалят за нашу работу, но иногда и порицают, когда мы допускаем оплошности.

А теперь рассмотрим любителя — тщеславного художника, драматурга-плагиатора и т. д. Как он следует своему призванию?

Во-первых, он не ходит на работу каждый день. Во-вторых, он может не прийти даже тогда, когда это остро необходимо. В-третьих, он не остается на работе на целый день. Он не связан обязательствами, ставки на него как на профессионала — это иллюзия и самообман.

Он не зарабатывает денег. И он чрезмерно отождествляет себя со своим занятием. Он относится к неудачам с трагизмом. Вы никогда не услышите, как он жалуется: «Эта долбаный роман высосал из меня все соки!» Он его просто не пишет.

Любитель не овладел техникой своего дела. И не позволяет объективно оценивать себя. Если мы показываем свое стихотворение другу, а друг говорит: «Просто замечательно, мне нравится», — это не искренняя ответная реакция, а любезность нашего друга. Ничто так не придает сил, как реальная и честная оценка, даже негативная.

Первая профессиональная сценарная работа, которую я получил после 17 лет попыток, была связана с фильмом под названием «Кинг-Конг жив!». Мы с моим тогдашним партнером Роном Шусеттом (блестящим сценаристом и продюсером, сделавшим среди прочего фильмы «Чужой» и «Вспомнить все») придумывали сценарий для Дино Де Лаурентиса. Нам это нравилось, мы были уверены, что это будет хит. Даже после того, как мы посмотрели готовый фильм, мы были уверены, что это шедевр. Мы пригласили всех своих знакомых на премьеру и даже арендовали соседнее здание для последующего торжества. «Приходите пораньше, — предупреждали мы друзей, — а то не хватит мест».

Никто не пришел. Кроме наших знакомых, пришел один парень, который что-то бормотал про обмен билетов. В зале наши друзья терпеливо просидели весь сеанс в немом остолбенении. А когда в зале зажегся свет, они выбежали в ночь, словно тараканы.

На следующий день появился обзор в журнале Variety: «…Рональд Шусетт и Стивен Прессфилд; мы надеемся, что это не настоящие их имена, и их родителям не придется умереть от позора». Когда поступила выручка после первой недели проката, ее даже не пришлось регистрировать. И все же надежда меня не покидала. Может быть, фильм проваливается только в городских кинотеатрах, может быть, в пригородах дело пойдет лучше? Я поехал на автомобиле в многозальный кинотеатр Edge City. У киоска с попкорном стоял подросток. «Ну и как “Кинг-Конг жив!”?» — спросил я. Он скорчил гримасу: «Забей, мужик. Полный отстой».

Я был раздавлен. Я, сорокадвухлетний, разведенный, бездетный, отказался от всех обычных человеческих радостей в погоне за мечтой стать писателем. Наконец-то мое имя появилось в титрах крутого голливудского фильма, в котором играет сама Линда Гамильтон. И что происходит? Я — лузер, пустышка; моя жизнь ничего не стоит, как и я сам.

Мой друг Тони Кеппельман освободил меня от этого чувства, спросив, не собираюсь ли я бросить это дело. Нет, черт побери! «Тогда будь счастлив. Ты — там, где ты хотел быть, правда? Иногда ты получаешь удары. Это плата за то, чтобы находиться на арене, а не на скамейке запасных. Перестань жаловаться и будь благодарен».

Именно тогда я понял, что стал профессионалом. Я еще не добился успеха. Но у меня уже был настоящий провал.

Давайте проясним вопрос о профессионализме: профессионал, хотя и получает деньги, делает свою работу с любовью. Он должен любить ее. Иначе он не смог бы посвятить ей жизнь. Однако,

профессионал знает, что слишком сильная любовь вредна. Слишком сильная любовь душит. Кажущиеся отрешенность и хладнокровие профессионала — это инструменты, не позволяющие ему полюбить работу настолько, чтобы полностью врасти в нее.

Восприятие призвания как игры, причем игры на деньги, снижает страх проигрыша.

Вспомните, что мы говорили о страхе, любви и Сопротивлении. Чем сильнее вы любите ваше дело, чем вам важнее преуспеть в нем, тем больше вы будете его бояться и тем более сильное Сопротивление ощутите. Выигрыш в игре на деньги — вовсе не деньги (которых вы можете не увидеть вовсе, даже после того, как станете профессионалом). Выигрыш в том, что такая игра создает правильное профессиональное отношение к работе. Она развивает твердость, бескомпромиссность, упрямство, благодаря которым вы идете на работу, несмотря на дождь, снег или ночную тьму.

Писатель — это солдат. Он знает, что каждый шаг вперед стоит тонны пота и грязи. Он носит солдатские сапоги. Помните, что Муза любит трудяг. Она ненавидит примадонн. Для богов главный грех — не убийство, а гордыня. Думайте о себе как о простом наемнике. Это позволяет справиться с гордыней.

Сопротивление любит гордыню и завышенную самооценку. Сопротивление говорит: «Покажите мне писателя, который слишком хорош для того, чтобы выполнять работу Х или У, — и я покажу вам парня, которого я могу расколоть, как орех».

Формально профессионал берет деньги за свою работу. Но в конечном итоге он делает ее из любви. Так какой же он, истинный Профессионал?

Сопротивление обманывает любителя с помощью старинного трюка: оно использует против него его собственный энтузиазм. Сопротивление дает нам с головой окунуться в амбициозный проект с нереальным сроком исполнения. Оно знает, что мы не можем выдержать столь напряженный график. Мы дойдем до предела своих возможностей. Мы потерпим крах.

Но профессионал умеет работать на долгосрочную перспективу. Он муравей, а не кузнечик, черепаха, а не заяц. Вы слышали легенду о том, как Сильвестр Сталлоне создал сценарий «Рокки» за три дня? Не знаю, может быть, это и правда. Но для начинающего писателя это один из самых вредных мифов, потому что он заставляет поверить, что можно добиться больших успехов без боли и настойчивости.

Профессионал вооружается терпением не только для того, чтобы дать звездам время вмешаться в его карьеру, но и чтобы не сгореть в процессе работы. Он знает, что любое дело, будь то написание романа или ремонт на кухне, требует вдвое больше времени, чем кажется поначалу, и обходится вдвое дороже. Он принимает это. Он признает это реальностью.

Профессионал ожесточается в начале проекта, напоминая себе о том, что его ждут гонки на собачьих упряжках, а не какая-то там стометровка. Он бережет свою энергию. Он готовит себя к тяжелому испытанию. Его поддерживает знание того, что если он всего-навсего сможет управлять ездовыми лайками, упряжка рано или поздно привезет его в Ном[4].

Когда я жил в своем фургоне «Шевроле», мне приходилось вытаскивать пишущую машинку из-под груд шиномонтажного инструмента, грязного белья и истлевших книг в мягкой обложке. Мой грузовик был гнездом, ульем, бомжатником на колесах, где место для сна мне приходилось расчищать каждую ночь, просто чтобы сделать нору, в которой я мог вздремнуть.

Профессионал не может так жить. Он на задании. Он не потерпит беспорядка. Он изгоняет хаос из своего мира, чтобы изгнать его из своего сознания. Он хочет, чтобы ковер был вычищен, а порог — подметен, для того, чтобы Муза могла войти, не испачкав платья.

Профессионал рассматривает свою работу как ремесло, а не как искусство. Не потому, что верит в то, что искусство лишено мистического компонента. Наоборот. Он понимает, что любая творческая деятельность священна, но не хочет зацикливаться на этом.

Он знает: если он будет думать об этом слишком долго, это его парализует. Поэтому он концентрируется на технике. Профессионал оттачивает «как», а «что» и «почему» оставляет высшим силам. Подобно Сомерсету Моэму, он не ждет вдохновения, а действует в предвкушении его появления. Профессионал остро чувствует, что основа вдохновения нематериальна и управляется высшими силами. Он позволяет им делать свою работу. А сам тем временем делает свою.