Андрей Зорин - «Столетья на сотрут...»: Русские классики и их читатели

Произведения Толстого, и "Война и мир" в том числе, не забыты и через сто лет.

Прошло более столетия со дня появления в печати первой части романа. Много поколений читателей сменилось за этот век. И неизменно "Войну и мир" читают люди всех возрастов — от юношей до стариков. "Вечным спутником человечества" назвал "Войну и мир" наш современный писатель Юрий Нагибин и попытался представить, чего ищут в "Войне и мире" читатели разных возрастов. По мере того как взрослеет читатель, роман Толстого становится "все полнее, все объемнее, все щедрее своим неисчерпаемым содержанием". Вначале занимает лишь событийная канва; затем мы начинаем восхищаться образами; позже начинаем понимать поиски героев; еще позже "поддаемся очарованию глубокой мудрости, истинной народности образа Кутузова. А затем мы постигаем философскую суть романа, своеобразие исторических воззрений" великого русского писателя.

"Разве война и победа русского оружия в 1812 году означала бы столько для национального, патриотического самосознания русских людей, если бы они знали о ней только по учебникам истории и даже многотомным ученым трудам, если бы, допустим на минуту, не было гениального творения Толстого "Война и мир", отразившего этот исторический момент в жизни страны, показавшего в незабываемых по своей силе образах величие народного подвига тех лет?" Эти слова принадлежат поэту А. Т. Твардовскому. Они прозвучали в его речи с трибуны XXII съезда партии.

Говоря о Великой Отечественной войне, "войне неимоверных страданий и неимоверного накала чувств", Константин Симонов обращается к "Войне и миру" Толстого: "Наша литература о войне по–прежнему не ищет себе другого образца не в смысле предмета прямого подражания, а в смысле высоты и благородства критерия, к которому где‑то, в тайне своих дум, стремится почти каждый из нас, пишущих об этом".

Не войну воспел Толстой, он прославил в "Войне и мире" величие народного подвига в освободительной войне 1812 года, когда "решался вопрос жизни и смерти отечества" и война приобретала, по словам Толстого, "дорогое русскому сердцу народное значение". Об этом говорит князь Андрей Пьеру накануне Бородинского сражения. Для него несомненно, что "война не любезность, а самое гадкое дело жизни". Но если уж произошла такая война, "надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость". Так думали все те люди, которые без ложного героического пафоса стали участниками этой "страшной необходимости" и спасли свое отечество.

Так думал и сам Толстой, оставаясь в то же время страстным противником войны. "Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом?" — восклицал Толстой в одном из ранних военных рассказов. Эта же мысль волновала его, когда он воссоздавал в картинах и образах войну 1812 года. "Началась война, т. е. совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие". Так начал Толстой сцену перехода Наполеоном русской границы. И он не уставал повторять, что война — "страшное дело". Толстой любил жизнь, и все прошедшие через испытания войны его герои любили жизнь. "Пока есть жизнь, есть и счастье", — говорит в эпилоге романа Пьер Безухов.

В годы работы над "Войной и миром" Толстой заявлял, что "цель художника не в том, чтобы неоспоримо разрешить вопрос, а в том, чтобы заставить любить жизнь в бесчисленных, никогда не истощимых всех ее проявлениях". И он признавался тогда: "Ежели бы мне сказали, что то, что я напишу, будут читать теперешние дети лет через двадцать и будут над ним плакать и смеяться и полюблять жизнь, я бы посвятил ему всю свою жизнь и все свои силы".

Немало таких произведений создал Толстой. Почетное место среди них занимает "Война и мир", посвящен–на я одной из губительнейших войн XIX века, но утверждающая идею торжества жизни над смертью, мира над войной. Вот почему великая книга "Война и мир" победно прошла через целый век и останется жить в веках.

Задумывая сборник, редакция, естественно, обратилась с просьбой написать о судьбе "Войны и мира" к крупнейшему знатоку творчества Л. Н. Толстого — Эвелине Ефимовне Зайденшнур. Однако она не успела завершить статью. Вскоре болезнь и смерть оборвала эту подвижническую судьбу, целиком посвященную великому гению русской литературы.

Случай едва ли не уникальный — Э. Е. Зайденшнур проработала в музее Л. Н. Толстого шестьдесят лет! Без перерыва с 1924 года. Изучены тысячи листов автографов. Один только рукописный фонд романа "Война и мир" составляет более 5500 листов. В итоге тщательного сличения с оригиналами в текстах "Войны и мира" было обнаружено около 2000 пропусков, ошибок, опечаток. Полностью восстановлен подлинный текст "Войны и мира" (и всех рукописных вариантов), "Анны Карениной", "Воскресения". Становление замысла романа прослежено в работе Э. Е. Зайденшнур ""Война и мир" Л. Н. Толстого: Создание великой книги" (М.: "Книга", 1966), откуда мы и перепечатываем краткий обзор бытования романа за столетие, как дань памяти исследовательницы. И. С. Зильберштейн в беседе с Н. Маром (Лит. газ. 1984. 11 апр.) заметил: "Неделями, месяцами, годами сидеть над каждой строкой оригинала, расшифровывать толстовские кружева, чтобы любой ценой точно восстановить каждое слово гения… Скромная женщина Эвелина Ефимовна Зайденшнур проделала громадную, просто неслыханную работу. Таких знатоков, как она, поверьте мне, в мире насчитывается лишь несколько".

Иванчин–Писарев Н. Д. Вечер в Симоновом. М., 1840. С. 55.

Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. Л., 1984. С. 506.

Укр. вестн. 1818. Кн. 5, ч. 10. С. 142.

Иванов И. А. Письма А. X. Востокову // Л О А АН, ф. 108, оп. 2, ед. хр. 29, л. 6. Частично опубликованы В. И. Срезневским в кн.: Востоков А. X. Переписка А. X. Востокова в повременном порядке. Спб., 1873. Фрагменты, приводимые в этой книге, не совпадают с цитированными нами.

Там же.

Рус. вестн. 1875. № 5. С. 125.

Евстафий, архимандрит Московский мужеский, ставропигиальный, Симонов монастырь. М., 1874. С. 10.

Лотман Ю. М. Об одном читательском восприятии "Бедной Лизы" Н. М. Карамзина: (К структуре массового сознания XVIII в.) II Роль и значение литературы XVIII века в истории русской культуры. М.; Л., 1966. С. 283—284.

Приятное и полезное препровождение времени. 1797. Ч. 15. С. 236.

Воплощенный в этих цитатах взгляд на "Бедную Лизу" дожил до наших дней. "Прекрасная, любезная, чувствительная и невероятно добродетельная (выделено нами. — А. 3., А. Н.) Лиза" — эти слова заимствованы не у Шаликова или Долгорукова, но из вузовского учебника по литературе XVIII века (Благой Д. Д. Русская литература XVIII века. М., 1960. С. 542). И безусловно, они отражают "общественное мнение". Как это часто бывает, репутация шедевра была создана и закреплена эпигонами.

По данным "Сводного каталога русской книги гражданской печати XVIII века" (М., 1964. Т. 2. С. 18), в каталоге ГПБ неизвестной рукой записано, что "любителем литературы" был Платон Бекетов, служивший в это время в сенате в Петербурге и еще не начавший своей издательской деятельности. Между тем Е. Ф. Шмурло указывает, что в составе библиотеки митрополита Евгения (Болховитинова) сохранился экземпляр книги, где выражение "любитель литературы" разъяснено "собственноручною припискою" Евгения — "Иван Владимирович Лопухин" (Библиограф. 1887. № 3. С. 67). Если верить этому свидетельству ученого–библиографа, лично знакомого с Карамзиным и Лопухиным, то история взаимоотношений Карамзина с кругом московских масонов обогащается весьма существенной подробностью.

Моск. ведомости. 1796. 19 нояб. № 93.

Мир не знал ее, пока имел ее (ит.).

Пушкин: Исслед. и материалы. Л., 1983. Вып. 11. С. 222.

Ибо лишен барда священного (лат.).

Вестн. Европы, 1811. Ч. 59, № 17. С. 65—66.

Живописное обозрение. 1837. Т. 3. С. 96.

Лотман Ю. М. Об одном читательском восприятии… С. 280—281.

ЛО ААН, ф. 108, оп. 2, ед. хр. 29, л. 15.

Современный прозаик Л. Бежин в повести с вызывающим названием "Бедная Лиза" заставляет своего героя отказаться от подлинной любви ради генеральской дочки. Элемент трезвой иронии и жесткости вносится в карамзинский сюжет тем, что Лиза изображается здесь как существо более чем сомнительных нравов и образа жизни.