Илья Барабанов - Украинский дневник

В 2008 году случилась война в Южной Осетии. Грузия тогда открыла для русских журналистов штаб в Гори и они могли спокойно освещать войну с двух позиций: и из Цхинвали, и из Грузии.

Сегодня, спустя почти два года с начала событий в Киеве, я перечитываю свою декабрьскую запись из 2014-го и думаю, что что-то тогда предугадал, хотя во многом после этого еще сто раз ошибся.

После Осетии многие российские официальные лица переживали: мы проиграли информационную войну, но это было абсолютно объяснимо. Пока штаб в Гори работал, иностранных корреспондентов на территорию Южной Осетии через российскую границу просто не пропускали, так что журналисты всех мировых СМИ вынуждены были давать картинку лишь с одной стороны. За 6 лет российская пропаганда сделала огромный шаг вперед: работать в Донецк пускают почти всех, но при этом 85 % сограждан искренне верят, что:

— в Киеве власть захватила хунта

— эта хунта разрушает Донбасс

— нацисты уничтожают русскоязычное население

— хунта же сбила малайзийский «Боинг»

— российских военных на Донбассе нет.

Только если ты находишься на месте, можно понять, что все это ерунда. Сидя в Москве, когда ты слышишь эти тезисы из 183 источников одновременно, любой, даже самый ранее разумный человек, начинает в них верить.

После моей первой командировки на Майдан мой редактор сказал: «Плохо отработал». Он сказал, что я не прочувствовал масштаб события, которое разворачивается. Сейчас, собрав тексты за почти два года вместе, я понимаю, что он был прав. Я не верил до конца, что революция, которую в Киеве назовут революцией Достоинства, это что-то серьезное: согласись тогда Виктор Янукович на отставку правительства Николая Азарова, извинился бы он за отказ от подписания договора о евроинтеграции, договорился бы с оппозицией — можно было бы избежать такого количества жертв? Вопрос, на который я не знаю ответа.

Не стал бы Владимир Путин вводить «вежливых людей» в Крым, проводить референдум и присоединять полуостров, к которому непонятно, как теперь строить мост — можно было бы избежать такого количества жертв? Вопрос, на который я не знаю ответа.

Откажись Петр Порошенко или Александр Турчинов от идеи проведения антитеррористической операции, не появились бы в апреле 2014-го года танки в Краматорске и Славянске — можно было бы избежать такого количества жертв? Вопрос, на который я не знаю ответа.

Сначала я думал пойти по самому простому пути: собрать свои заметки за все время Майдана, крымского кризиса, донбасской войны и из них собрать книгу. Я даже это сделал, но понял потом, что что-то важное в заметки не входило, а какие-то статьи и не стоят того, чтобы их перечитывать. И с Майданом, и с Крымом, можно теперь в этом признаться, я чуть опаздывал в понимании: мне казалось, что здравый смысл вот прямо сейчас возобладает, люди на чем-то сойдутся, договорятся, большой войны не случится. Перечитывая собственные тексты, мне кажется, что окончательно я «понял» происходящее лишь в мае, когда Янукович уже бежал, Крым «отжали», а на донецкий аэропорт летели военные вертолеты. Спустя полтора года я понимаю, что вот тогда, у забора, пережидая обстрел, пришло окончательное понимание: цивилизованно договориться тут не получится, начинается большая война.

Спустя еще какое-то время я решил, что в собрании одних заметок смысла нет, и попытался по фейсбуку, дневниковым записям и тем же репортажам проследить, как в общем обычный политический корреспондент, абсолютно не включенный в украинскую политическую реальность, превратился в военкора, для которого пока и в обозримом будущем новости из Украины куда интереснее российских.

В силу возраста я пропустил Майдан-2004, не случилось тогда командировки, и поэтому, наверное, долгое время не мог понять глубинной логики новой украинской революции. В Молдавии, Киргизии, Египте все было куда динамичнее, понятнее, быстрее. Тут же ветераны первой революции задумчиво говорят: «Майдану надо раскачаться», — и закуривают, сидя у бочки с костром.

Тысячи, а под вечер десятки тысяч людей стоят, произносятся речи (спикеры сплошь украиноязычные и на русском для той же восточноукраинской аудитории почти никто не говорит, что, на мой взгляд, плохо), но по факту ни черта не происходит, и мне, как человеку пишущему, придумать новый сюжет на каждый день довольно сложно. Что тысячи стоят — эта информация в абзац, ну два уложится — если постараться.

Завтрашний день, кажется, спасает РПЦ. Днем обещают крестный ход православной общественности против «евросодомитов».

Задача пропагандиста в случае с украинским кризисом должна была бы, наверное, сформулирована следующим образом: объяснить украинцам, что с Россией им будет куда лучше, чем с ЕС. «Россию» и «Вести недели» здесь все смотрят, и Дмитрий Киселев блестяще решил ровно противоположную задачу: над ним смеются и все понимают, что лучше с чертом лысым, чем с такой «Россией». А каждый журналист из Москвы, выходя на Майдан, в голове держит стандартную объяснялку, что российские СМИ и российское телевидение — это не одно и то же.

Так что назначение Киселева командовать всей внешней пропагандой выглядит из Киева так: если задача российских властей в том, чтобы над страной потешались во всем мире — кандидатура выбрана блестяще. Если же задачи ставятся другие, то кто-то из кадровиков сильно накосячил.

Ранним утром у строя солдат внутренних войск и спецназа «Беркут» стояла одинокая женщина с фотографией молодого человека в милицейской форме. В противостоянии наметилось затишье — петарды и шумовые гранаты вокруг не рвались, а оппозиционеры использовали передышку, чтобы восстановить разрушенные за ночь баррикады вокруг сожженных полицейских автобусов, перегородивших улицу Грушевского.

— Это ваш родственник? Он пострадал в столкновениях? — спрашиваю женщину с фото.

— Надеюсь, не пострадал. Это мой сын, его только осенью призвали во внутренние войска, и он должен быть где-то там, в оцеплении, — ответила женщина, неопределенно махнув рукой в направлении выстроившихся за ее спиной правоохранителей. — Не знаю, зачем я здесь стою, но надеюсь, что хотя бы меня «коктейлями Молотова» забрасывать не будут.

Боевые действия со стороны оппозиции ведет «Правый сектор» — объединение разношерстных националистических организаций, не подчиняющееся единому лидеру и не имеющее строгой координации. Штаб «Правого сектора» расположился на пятом этаже Дома профсоюзов — прямо над штабом партии УДАР Виталия Кличко. Стеклянные двери изнутри завешены одеялами. Посетителей встречают передовицы газеты «Бандеровец» и листовка «Воля или смерть».

Представитель движения Андрей Тарасенко стоит на лестничной клетке, не пуская внутрь штаба, и уверяет, что никто толком не представляет численность «Правого сектора».

— С нами националисты, футбольные фанаты, — говорит он. — Активисты не только с Западной Украины, много и киевлян.

Вдруг рация у него на груди начинает трещать, и голос приказывает: «Срочно на Грушевского!» Разговор обрывается.

Позиции на улице Грушевского националисты заняли несколько дней назад, и с тех пор здесь постоянно находится от нескольких сот до нескольких тысяч человек — в зависимости от времени суток. Подходы к Раде и кабинету министров перекрывают правоохранительные органы. Границей между сторонами стали сожженные милицейские автобусы, вокруг которых оппозиционеры ежедневно сооружают все новые баррикады.

Здесь же, в здании Академии наук Украины, открылся пункт медпомощи. Над входом развевается белый флаг с красным крестом, в нескольких местах пробитый пулями.

— Беркутовцы даже нас обстреливали! — жалуется пожилой охранник в военной форме, каске и с палкой, похожей на черенок лопаты. Говорит, что он офицер запаса, приехал из восточных регионов, а работает в промышленности, но подробнее рассказывать о себе не хочет: — Раненых каждый день много. В основном осколками от шумовых гранат.

В подтверждение своих слов он достает пакет, набитый большими металлическими шурупами, не очень похожими на фрагменты гранат. По его словам, правоохранители ведут по оппозиционерам также огонь резиновыми и пластиковыми пулями.

Внутренние войска и спецназ перекрыли не только саму улицу Грушевского, но и заняли холм в соседнем Мариинском парке. С возвышенности им, с одной стороны, проще забрасывать нападающих гранатами и камнями, с другой — там они сами представляют прекрасную мишень. Из-за этого основные столкновения происходят у примыкающего к холму памятника тренеру Валерию Лобановскому. Путь к нему прикрывает колоннада футбольных касс стадиона «Динамо». Прячась за колонны, националисты подбираются максимально близко к противнику и забрасывают его «коктейлями Молотова» и петардами.