Александр Дугин - Конспирология

Уже бьет решающий Час Евразии… Уже близится к последней точке ВЕЛИКАЯ ВОЙНА КОНТИНЕНТОВ.

Работа написана в октябре 1991 г., впервые опубликована в газете «День» в 1992 г.

Текст «Великая война континентов» был написан в сентябре-октябре 1991 г. Он представляет собой пересказ некоторых идей французского писателя и геополитика Жана Парвулеско, почерпнутых из его закрытого доклада «Галактика ГРУ», других книг и статей, а также личных разговоров. В этой небольшой работе в сжатой и нарочито конспирологической форме (материал предназначался для популярной многотиражной газеты, где он и вышел в нескольких номерах) изложены несколько разных тем. С одной стороны, это было первое знакомство российских читателей с основами геополитического метода, который несколько позже я развил в объемном и документированном труде «Основы геополитики», где присутствуют необходимые академические атрибуты — ссылки на первоисточники и переводы основных текстов классиков геополитики. Формат публикации не позволял в той ситуации изложить эти идеи более полно и основательно — отсюда нарочитое упрощение многих тем.

С другой стороны, здесь наличествуют ссылки на различные оккультные организации, на фантастические конспирологические реконструкции «параллельной истории» Грасе д’Орсе, на эзотерические ордена и секретные организации — частично исторические, частично реконструируемые на основании разрозненных данных и приблизительных гипотез. Как и в большинстве работ Жана Парвулеско, трудно провести грань между достоверными фактами и событиями и дедуктивными построениями, а в некоторых случаях — интуициями и догадками. Это придает всему тексту несколько «фантастический» характер, повышая его беллетристическую привлекательность и публицистическую заостренность, но в ущерб фактологической строгости и исторической достоверности. Например, причастность маршала Тухачевского, генерала Аралова или Анатолия Лукьянова к евразийскому «Ордену Полярных», а также связи советской спецслужбы КГБ с «Орденом Танцующей Смерти» — следует воспринимать как метафоры, полезные для систематизации определенных конспирологических данных, но довольно бредовые и совершенно безосновательные, если принимать все за чистую монету. Как и всякая конспирологическая литература, данный текст нуждается в определенном декодировании: эстетическом (если мы рассматриваем ее как продукт постмодерна) и структурном (если мы заинтересованы в вычленении из потока пограничных интуиций содержательного зерна).

Еще одно замечание. Концептуально текст «Великой войны континентов» строится на определенных идейных пристрастиях как Жана Парвулеско, так и автора (по меньшей мере, в то время). Эти пристрастия были предопределены логикой традиционализма, т. е. убежденностью в том, что только сакральная Традиция имеет позитивный смысл, а все стороны «современного мира» следует рассматривать как явления сущностно негативные. Это вполне справедливо и применительно к марксизму и советской идеологии, которые обычно рассматривались традиционалистами как разновидности агрессивных лжеучений «современного мира», направленных на разрушение основ религиозного традиционного общества с ценностями империи, иерархии, сакрализации всех аспектов жизни, в том числе и политической. Из этого проистекает эмоциональный «антикоммунизм» текста, хотя в нем делается попытка (исторически первая для самого автора) отделить в истории СССР позитивный — в глазах традиционалиста — аспект (державность, геополитика, идеократия, имперскость и т. д.) от негативного (марксистский догматизм, эгалитаризм, исторический материализм и т. д.). Жан Парвулеско остался на этой позиции — в классическом ключе западно-европейского традиционализма — вплоть до настоящего времени, тогда как автор проделал со времени написания «Великой войны континентов» существенную идейную эволюцию в сторону расшифровки советского периода истории, и даже марксистской и, шире, социалистической идеологии, как стратегии традиционного общества (пусть и весьма специфического и отчасти гетеродоксального), направленной против наиболее совершенного врплощения «духа современности», выраженного в либерализме, атлантизме, американизме и мондиализме (глобализме). Результатом этой переоценки марксизма, советизма и социалистических идеологий в целом явились следующие книга автора: «Тамплиеры пролетариата», «Русская вещь» (2 т.), отчасти «Философия Политики», а также сотни статей в широкий печати и научных изданиях. В идейном смысле «Великую войну континентов» следует рассматривать как поворотный пункт от классического правого традиционализма к метафизическому анализу в духе философии сменовеховства, национал-большевизма и левого евразийства. Следовательно, презумпции очевидной негативности советской идеологии и ее защиты в лице КГБ утрачивают свой концептуальный смысл и имеют скорее функциональное и структурное значение для построения конспирологической системы в духе Вильмареста и самого Парвулеско.

И, наконец, тема о заведомо негативной функции КГБ — как в противостоянии с ГРУ, так и в августовском путче 1991. Несмотря на то, что парадоксальным образом некоторые самые отчаянные гипотезы «Великой войны континентов» позднее отчасти подтвердились, обобщающий тезис о КГБ как о «контринициатической» организации явно требует уточнения. Потребность коррекции этого пункта вытекает из принципиального пересмотра отношения автора к советской идеологии (распознанной как «криптотрадиционализм», как еретическая и крайне левая версия «консервативной революции», своего рода, «путь левой руки»), а также из более внимательного изучения истории ЧК, НКВД, КГБ, ФСБ, изобилующей героическими фактами и личностями вполне евразийского формата и темперамента. Сегодня любая критика этой структуры с евразийских позиций представляется неактуальной, и в ситуации дальнейшей геополитической деградации России, произошедшей за 15 лет после написания «Великой войны континентов», ФСБ остается едва ли не единственной структурой, которая при определенных обстоятельствах способна осуществить рывок к возрождению и восстановлению геополитических позиций России — в том случае, конечно, если евразийская идеология возобладает. Можно сказать, что за последние 15 лет «Орден Евразии» существенно изменил свою функциональную структуру, и после серии очевидных неудач и проигрышей нуждается в качественной модернизации (или «постмодернизации») с сохранением, само собой разумеется, неизменного фундаментального тождества и верности духовным корням.

Все эти поправки делают текст «Великой войны континентов», как и несколько других ранних текстов этого издания «Конспирологии» «морально устаревшими» для самого автора, и поэтому я вообще испытывал колебания, включать ли их или нет в состав книги. Попытки переработки текста в соответствии с актуальными позициями автора показали, что в результате появится совершенно иной текст, написанный с чистого листа, с иными темами и в иной форме. Поэтому я остановился на решении вообще ничего не менять в оригинальной редакции, и опубликовать его как есть, снабдив предварительным пояснением. Пусть это будет своего рода историческим документом эпохи конца 80-х — начала 90-х, когда неоевразийская мысль начала впервые заявлять о себе в российском обществе, подыскивая форму и стиль своего выражения. Сегодня такие термины как «геополитика», «евразийство», «традиционализм», «атлантизм», «талассократия», «теллурократия», «конспирология», «мондиализм», «консервативная революция», «национал-большевизм» и т. д. получили широкое хождение, вошли в словари и повседневный лексикон российских политологов и публицистов. Но в 1991 году они были абсолютно никому не известны, и многие из них были введены в оборот автором в публикации «Великой войны континентов».

А.Г. Дугин, Москва, 2005 г.

Уже после написания этой работы автору удалось выяснить через людей, пожелавших остаться неизвестными, что под этими инициалами скрывался некто Жан Кальмель, французский дипломат в Польше, который, кстати, неоднократно бывал в Санкт-Петербурге и являлся учеником знаменитого бурятского ламы доктора Бадмаева

Разницу между «литургическим» и «сакральным» языком разъяснил Генон в книге «Apercus sur l'esoterisme chretien». По его утверждению, «литургическим» языком является тот язык, который используется в богослужении, а «сакральным» — тот, на котором в изначальном виде даны в виде прямого откровения «Священные Писания». При этом Генон подчеркивает, что «сакральным языком» может быть только тот язык, где традиция имеет письменный характер, т. е. основывается на духовном авторитете фиксированного текста. Греческий и латынь Генон к числу «сакральных языков» не относит, так как, с его точки зрения, они лишь послужили для позднейшей фиксации чисто вербальной традиции, связанной с устной передачей, а не с «богоданным» текстом.