Сергей Сергей - Мир в движении

Заманчивое в своей простоте деление человеческой истории на пять общественных формаций: первобытная-рабовладение-феодализм-капитализм-коммунизм, давно уже стало восприниматься как непререкаемая истина не только в ортодоксальном марксизме, но и в мифах, укорененных в общественном сознании. Увы, это не соответствует действительности. На самом деле, формаций всего две. Назовем их "доиндустриальная" и "индустриальная".

К слову, пресловутая "пятичленка" была придумана вовсе не Марксом, а двумя известными вульгаризаторами марксизма: Каутским и Плехановым. Маркс в этом вопросе воздерживался от окончательных суждений. Из его собственных построений вытекала только двучленная схема, но, видя нестыковки в своей теории, и не находя на уровне знаний той эпохи способа их разрешения, о чём мы говорили выше, Маркс, в поисках выхода, предпринимал попытки заимствования "недостающих" формаций из работ Гегеля и Сен-Симона.

Забегая немного вперед, замечу, что в рамках этих же рассуждений вырисовывается ещё и третья формация - "постиндустриальная". Это нереализованная пока на практике, сугуботеоретическаяэкстраполяция индустриальной формации на отдаленное будущее. По сути, это и есть "коммунизм" Маркса, очищенный от груза заблуждений, присущих ортодоксальному марксизму. Мы немного коснемся этой темы в конце брошюры. Отмечу, к слову, что "постиндустриальность" вовсе не означает отсутствия индустрии. Ровно так же, как преобладание промышленного производства не означает отсутствия сельского хозяйства, а наличие в обществе отношений, характерных для доиндустриальной формации, не означает полного отсутствия в нём промышленности и сложных технологий.

Доиндустриальная формация характеризуется относительно низким уровнем производства. Это означает, что всего производится в обрез, что технологии - относительно простые, а коммуникации - относительно короткие, и с небольшой пропускной способностью. Как следствие, исключая всякую экзотику и роскошь, доступную очень и очень немногим, вся торговля носит местный характер: произвел, и здесь же, рядом, продал. Товаров для продажи, в принципе, немного, и покупателей немного, и торговые связи по этой причине очень стабильны и консервативны. Особой конкуренции, по этой же причине, нет. Вообще такое общество тяготеет больше к распределению и натуральному обмену, чем к торговле, а значит – и к прямому, директивному планированию.

Это порождает вполне определенный тип отношений, которые в классической "пятичленке" приписывают отчасти "феодальной формации", отчасти – теоретической латке ad hoc на этой расползающейся, кое-как сметаной хламиде - «социализму, как первой стадии коммунизма». На самом же деле, и в том и в другом случае это все та же доиндустриальная формация. Такие отношения возникают всегда и везде, где есть производство с относительно низким уровнем "товарной массы". То есть, предметов, предназначенных на продажу, производится значительно меньше, чем таких же предметов, предназначенных для потребления в рамках замкнутой системы, отгороженной от остального мира, в которой и размещено наше производство.

Несмотря на кажущееся разнообразие форм, отношения внутри такой системы всегда выстроены по одному образцу: на основе последовательного делегирования имущественных и административных прав "сверху вниз", от сеньора к вассалу. Лестница вассалитета может быть довольно длинной, но на её верхушке мы всегда найдем первоначального "сверхсобственника": небольшую группу лиц, тем или иным образом присвоившую себе право делегирования полномочий в компактной, относительно замкнутой системе, обособленной, как территориально, так и экономически, от соседних анклавов. Все, кроме сверхсобственника, в этой системе - лишь доверенные лица, сеньоры, находящиеся на разных уровнях иерархии делегирования полномочий. Независимо от места в иерархии они могут быть в любой момент лишены своего статуса вышестоящим доверенным лицом, либо напрямую сверхсобственником. В самом низу цепочки находятся юниты, хотя и обладающие некоторыми правами, делегированными им, но не имеющие полномочий делегировать права другим лицам. Их часто приравнивают к пролетариям индустриальной формации - однако, это далеко не так, и сейчас мы увидим, почему.

Индустриальная формация (которую, с подачи Маркса, принято называть капитализмом), напротив, отличается высоким уровнем товарного производства. Большая часть произведенного уже не может быть использована исключительно в рамках замкнутого анклава: его слишком много, поскольку производительность выросла за счет технического прогресса, а также, что немаловажно, за счет роста культуры и квалификации населения. Эта часть, избыточная для внутреннего потребления, называется товаром. Товар надо продать во внешний мир, и, в свою очередь, закупить во внешнем мире то, что производят другие товаропроизводители - и в чем возникла нужда. Список таких нужд, по мере усложнения экономики и культуры, быстро растет.

Как следствие, индустриальная формация отличается от доиндустриальной обилием горизонтальных связей между экономическими субъектами, в том числе - и субъектами из отдаленных регионов. А для того, чтобы такие связи работали, нужны гарантии прав для каждого из таких субъектов. В роли такой гарантии и выступает основополагающий для индустриальной формации принцип святости и неприкосновенности любой частной собственности. То есть, вместо вертикального общества, руководимого одним сверхсобственником, либо нескольких таких вертикалей, относительно слабо связанных друг с другом прямыми договорами между сверхсобственниками, у нас возникает насыщенное горизонтальными связями пространство равноправных собственников. Именно в этом и заключено принципиальное отличие индустриальной формации от доиндустриальной. Из этого отличия, которое выражается в наиболее концентрированном виде в принципе святости и неприкосновенности частной собственности - и только из него, не из чего более - вытекают уже и все остальные черты, характерные для индустриальной формации: рынок, правовое государство и демократия. Из него же вытекает и понятие капитала: экономической категории, обеспечивающей исчислимость и сравнимость ценности всего, поддающегося материальной оценке - а, следовательно, обеспечивающей возможность сложных и многозвенных экономических коммуникаций. Капитал – это экономическая абстракция, он отчужден от любых материальных объектов и конкретных товаров, и функционирует на специфическом рынке - рынке капитала. Несмотря на свою абстрактность, он, вместе с тем, является основным инструментом, приводящим в действие экономику индустриальной формации. В доиндустриальной формации капитала в понимании Маркса нет, и быть не может. Там существуют ресурсы, фонды, материальные ценности, и даже деньги, хотя и в очень примитивной их форме - но никак не капитал.

Все это многообразие порождено, повторяю, одним и тем же явлением: равными с правовой точки зрения отношениями множества собственников. Такие отношения нельзя ни ввести декретом, ни декретом отменить. Они могут быть востребованы обществом, а, значит, и возможными в реальной жизни, только тогда, когда многие собственники производят много разных продуктов и предметов, которые им необходимо сбыть. Такая ситуация сразу же порождает специализированное, и как следствие - многозвенное производство - производственную кооперацию, необходимой частью которой является и рынок капитала.

Для понимания сути индустриальной формации важно обратить внимание на очень существенный момент: права собственности здесь первичны по отношению к любым другим правам личности. То есть, какими-либо правами личности в индустриальной формации может обладать только собственник чего-либо (включая, в предельном случае - и собственника своего труда), и эти права возникают лишь постольку, поскольку он является субъектом права собственности: базового и основополагающего права, из которого в индустриальной формации вытекают все остальные права. "Личность" и "собственник" в индустриальной формации - синонимы. Нет собственности, признаваемой обществом - нет и личности, как носителя в этом обществе каких бы то ни было прав.

Замечу, что это вовсе не означает дегуманизации индустриальной формации по сравнению с доиндустриальной. Все обстоит прямо противоположным образом: в доиндустриальной формации отдельная личность вообще не обладает никакими правами. Они лишь делегируются ей в пользование верховным сверхсобственником, который, одновременно, выступает и единственным правообладателем. Эти делегированные в пользование права могут быть в любой момент отобраны - никаких принципиальных препятствий для этого в доиндустриальной формации просто не существует. В то же время, в индустриальной формации любая попытка отступить от принципа святости и неприкосновенности частной собственности моментально нарушает консенсус общественного доверия, без которого не могут существовать горизонтальные связи, реализуемые как рынки. И если такая практика приобретает в обществе хоть сколь-нибудь распространенный и массовый характер, то такое общество немедленно обрушивается назад, к доиндустриальной формации, с неизбежным при этом технологическим и культурным откатом.