Юрий Годин - Белоруссия – это "Брестская крепость" современной России

Более успешные результаты рыночных реформ в странах Центральной и Восточной Европы и Балтии в немалой степени объяснялись меньшим «коммунистическим фундаментализмом» руководства этих стран в социалистическую эпоху, что создало более благоприятные исходные условия для рыночных преобразований. В этих государствах везде имелись элементы рыночной экономики, иногда очень существенные, менталитет населения был другим, и их руководство в большинстве случаев допустило меньше ошибок в социально – экономической политике.

Приоритет отношений собственности как важнейший конституирующий критерий системы, на наш взгляд, требует определённых корректив, когда речь идёт о рыночной экономике. Не меньшее, а может быть, и большее значение приобретает создание рыночной среды, где либерализация ценообразования является её ведущим элементом. Развитые рыночные отношения при свободе ценообразования возможны и между государственными предприятиями, как это имеет место в большинстве государств. Рыночные отношения даже между частными предприятиями без свободы ценообразования в конечном счёте невозможны. На время может возникнуть какой-то суррогат рынка в виде краткосрочного переходного явления, как это имело место в годы второй мировой войны в Германии и ряде других капиталистических стран, когда свобода ценообразования, сфера действия рыночного механизма были резко ограничены, но такое положение не может существовать долго.

Цены в рыночной экономике выполняют функцию распределителя ресурсов, главного регулятора рынка. Ценовой механизм при условии, когда цены в своей преобладающей части формируются рыночными факторами, т. е. в первую очередь под влиянием конкуренции, определяет выгодность или убыточность производства товаров и услуг, направление движения капиталов и рабочей силы, т. е. ценовой механизм частично выполняет функции директивного плана в административно-командной экономике. Конечная более высокая эффективность рыночной экономики по сравнению с административно-командной в большей степени зависит от конкурентной рыночной среды, чем от частной формы собственности. Многие ставят знак равенства между этими категориями, Но это, по нашему мнению, неверно. Рассуждения на тему о том, что частный собственник более эффективно распоряжается своим имуществом, чем управляющий госпредприятием – чужой собственностью, далеко не всегда являются справедливыми, прежде всего для крупных предприятий.

Идеи о ведущей роли рыночной среды как фактора эффективности рыночной системы и о возможности объединения её с общественной формой собственности появились в марксистской идеологии уже давно, но они рассматривались как ересь в доминирующем советском обществоведении. И не только взгляды, но и достаточно обширная практика. Так, экономический механизм, созданный в Югославии периода Тито был своеобразным гибридом общественной собственности и рынка. Подавляющее большинство крупных и средних предприятий в Югославии были коллективной собственностью работающих на них. Планирование сохранялось, но это не было жесткое всеобъемлющее директивное планирование советского типа. Предприятия в большинстве случаев сами определяли номенклатуру производства, искали партнёров по бизнесу, договаривались с ними о ценах, условиях поставки и т. п., т. е. в большинстве случаев вели себя как обычные частные предприятия в рыночной экономике. Но они не были ни частными, ни государственными предприятиями, они были коллективными предприятиями.

После натовских бомбёжек Югославии и прихода к власти в стране прозападного правительства в результате первой на постсоциалистическом пространстве «цветной революции» возник соблазн перейти к «настоящей» рыночной экономике. Но приватизировать в стране оказалось почти нечего. Государственная собственность производственного характера практически отсутствовала. Так к какой же системе следует отнести югославскую экономическую модель?

Югославская модель, несмотря на её очень большое теоретическое и практическое значение (результаты социально-экономического развития страны оказались более успешными, чем у советской модели), была дружно проигнорирована подавляющим большинством исследователей, как в социалистическом сообществе, так и на Западе, по совпадающим причинам.

Советские руководители, воспринимавшие любые экономические модели социализма, отличавшиеся от советского образца, с неодобрением и подозрениями, не были заинтересованы в пропаганде «конкурирующих» идей. Те же самые мотивы доминировали и в подходах подавляющей части западных учёных и политиков, хотя в хозяйственной практике западных стран коллективные предприятия отнюдь не являются terra incognita. Их довольно много, они в большинстве случаев вполне конкурентоспособны, и на таких предприятиях нередко работают тысячи человек.

Результаты социально-экономического развития Белоруссии более благоприятные, чем в подавляющем большинстве постсоциалистических стран. О Китае и говорить нечего. Его феноменальные успехи у всех на виду.

Таким образом, в Белоруссии пытаются создать своеобразный гибрид госпредприятий и рынка при ограниченном использовании планового механизма. Разумеется, с переменным успехом, в основном методом проб и ошибок. Однако признание права на существование данной альтернативной модели для рыночных фундаменталистов, преобладающих в российском правительстве, крайне нежелательно, поскольку ставит под вопрос всю философию рыночных реформ в России. Формирование собственного эффективного социально-экономического механизма в Белоруссии вызывает большое беспокойство в либеральном лагере и активизирует попытки объяснить «белорусское экономическое чудо» «бескорыстной российской помощью» и вообще всячески дискредитировать белорусскую модель. Поэтому либералы-западники с большим удовлетворением поддержали повышение цен на энергоносители для Белоруссии. Для них перспектива ухудшения социально-экономического положения в этой стране и даже «ухода Белоруссии на Запад» – не угроза, а заветная мечта. Нет сомнения в том, что противники Лукашенко как в России, так и в Белоруссии очень хотели бы «скинуть» белорусского президента, добиться изменения социально-экономической системы этой страны на некий аналог того, что мы имеем в России, и загнать страну в «европейские объятия». Но соответствует ли такая позиция национальным интересам России? На наш взгляд, не соответствует.

Это очень убедительно показано в монографии Ю.Ф.Година. Значительная часть его книги посвящена геополитическому значению Белоруссии для России. Отсюда её название. Это значение, безусловно, и оно очень велико. Как бы не различались политические, идеологические и личные предпочтения российских политиков, бизнесменов, журналистов и т. д., все они обязаны учитывать геополитическую роль Белоруссии для России, если они нормальные граждане своей страны, т. е. граждане, которые не действуют против её геополитических интересов.

В политике существует понятие – игра с нулевой суммой. Имеются в виду отношения между двумя сторонами, когда выигрыш одной стороны означает такой же проигрыш для другой. В российско-белорусских отношениях мы имеем случай игры с одновремённой отрицательной или положительной суммой для обеих сторон. Если проигрывает Белоруссия, то проигрывает и Россия, если проигрывает Россия, то проигрывает и Белоруссия. То же самое с выигрышем.

Хотелось бы, чтобы российские ненавистники «диктатора» Лукашенко и белорусской социально-экономической модели помнили об этом. К сожалению, отделение экономики от политики при этом не всегда возможно и не всегда целесообразно.

А.И.Бельчук доктор экономических наук, профессор

Всероссийской Академии внешней торговли,

лауреат государственной премии СССР

В мировом сообществе Белоруссия для России остается единственным доверенным партнером и самым надежным союзником. В новейшей истории, когда перестал существовать Советский Союз, именно объективные факторы целесообразности единения двух родственных народов стали ключевыми предпосылками устремленности Белоруссии и России навстречу друг к другу. Этот процесс начался двенадцать лет назад – 2 апреля 1996 года – сначала в Сообществе, затем с 2 апреля 1997 года в Союзе Беларуси и России, а с 8 декабря 1999 года в рамках создания Союзного государства.

Если кратко характеризовать достижения межгосударственного интеграционного взаимодействия России и Белоруссии, то указанный период времени, по большому счету, следует считать временем квазинтеграции и размежевания союзных стран.