Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4

— Ну, как, устроился? — спросила его Александра Евграфовна.

— Нет, ничего не вышло, — ответил он.

— Оно и понятно, — сказала она задумчиво. — Никому ты не будешь нужен; ну, уж коли ты такой верующий, — терпи.

— Я не унываю, — ответил Лева. — Видимо, у Господа в отношении меня есть свой план.

Ложась спать, он горячо молился, прося Господа, чтобы Он определил его туда, где надлежит ему быть.

На другой день он пошел в милицию и стал рассказывать, что его нигде на работу тут не устраивают, и просил направить, куда можно.

Его бумаги взяли. Сидя у двери, он слышал, как они о чем-то совещались, куда-то звонили. Потом вышел начальник и вернул документы:

— Вот вам направление, — сказал он. — Идите в военнопризывной пункт. Вас направят на фронт.

— Благодарю, — сказал Лева и вышел.

«Господь знает, что и как лучше, — думал он. — Да будет воля Твоя!»

Простившись с Александрой Евграфовной и захватив с собой свое небольшое «имущество», Лева направился на призывной пункт. Туда люди поступали большими партиями из города, из ближайших сел, и их отправляли в воинские части. Война с фашистской Германией близилась к победе. На фронт, который растянулся на тысячи километров, направлялись все новые и новые пополнения.

В здании призывного пункта он встретил самых разнообразных людей. Все они готовились к тому, чтобы расстаться с родными и быть в действующей армии. Много курили, перебранивались между собою или, чтобы развлечься, рассказывали самые грязные анекдоты.

Вся эта картина была хорошо знакома Леве. Это были те же самые люди, которых он во множестве встречал во время своих скитаний, и все они нуждались во Христе.

Лева внутренне радовался, что наконец-то он будет там, где, вероятно, не будут от него отворачиваться, как от бывшего заключенного.

Он был уверен, что и там он, несомненно, будет полезен, работая среди раненых. А кто знает, может быть, работу его оценят и смогут дать ему, как верующему, возможность работать и жить потом, как и все люди. Ну, а если придется там умереть? Смерти он совершенно не боялся и знал, что, оказывая помощь раненым и больным, он будет жертвовать собою так, как жертвовал Христос, чтобы спасти страждущее человечество.

И здесь, хотя было очень неприятно находиться среди этого табачного дыма, он был спокоен. Он знал: его судьба, его жизненный путь — в руках Иисуса. Написал письмо домой, чтобы молились о нем и чтобы нисколько не беспокоились, так как для беспокойства нет причин. Господь будет с ним в армии так же, как Он был с ним везде.

Проснувшись утром, он открыл дорогое Евангелие, прочел двадцать второй псалом, и на душе стало совсем легко.

«Господь Пастырь мой» — взял он текст на день.

После утреннего завтрака призывников партиями начали отправлять на медицинскую комиссию.

Раздетые донага, приходили они к врачам различной специальности и потом к председателю призывной комиссии.

Леву забраковали: он был: слишком истощен.

— Таких дистрофиков не берем, — сказали ему, — и сердце у вас что-то не в порядке, — добавил председатель комиссии. — В общем, получите документы и можете быть свободным.

Лева решил поговорить с офицером.

— Я, видите ли, из заключения и на работу никак не могу устроиться.

— А вы за что сидели?

— А вот в связи с верой. Я баптист, — сказал Лева.

— Ну, теперь вам будет жить легко, — заметил офицер. — Сейчас другие времена. Теперь открываются церкви, молитвенные дома, верующим будет разрешено совершенно свободно молиться и исповедовать свои убеждения.

— Это точно? — спросил с сомнением в голосе Лева.

— Точно, точно, — уверенно сказал офицер. — Я в курсе политики. Я говорю вам, как знающий. Работу вам дадут и притеснять вас не будут.

Это сообщение очень обрадовало Леву. Ведь столько лет по всей стране были закрыты молитвенные дома. С верующими, которые собирались для молитвы, расправлялись самым беспощадным образом. Объявляли их самыми заядлыми врагами, арестовывали и ссылали, как контрреволюционеров, якобы стремящихся свергнуть существующий строй.

«Неужели будет прояснение? — думал Лева. — Неужели прекратятся эти потоки грязи и клеветы, презрение и поношение, которые непрестанно лились на верующих в Иисуса Христа?»

Александра Евграфовна очень удивилась, увидев Леву.

— Как же так? — воскликнула она.

— Негоден, — улыбнулся Лева. — И на работу меня не принимают, и в армию негоден.

— Что же теперь ты думаешь делать?

— Буду хлопотать в милиции, чтобы мне разрешили выехать к маме, в Куйбышев.

— Но тебе не разрешат прописаться в Куйбышеве.

— Я знаю: не разрешат, но хоть повидаться с мамой, с родными, а там Господь усмотрит…

По обыкновению, утром, встав и внутренне обратившись к Господу, Лева открыл Евангелие, чтобы взять текст для размышления на день. На этот раз ему пало на сердце, и он записал в свою записную книжечку текст этого дня: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».

Быть кротким — это духовное украшение христианина, но, к сожалению, это не всегда и не всем удается, и временами Лева ощущал недостаток кротости.

С утра пошел в милицию. Написал заявление, чтобы ему разрешили поехать в Куйбышевскую область. Таких, как он, граждан с заявлениями, было много, создалась большая очередь. Ждать пришлось долго. Наконец подошел его черед, и он подал начальнику заявление.

— Это не все, — сказал начальник. — Напишите еще кратко свою биографию, где отбывали последний срок.

В милиции писать было негде. Кругом стояли, сидели люди, ожидавшие приема.

Лева пошел на почту и там написал заявление и приложил к нему свою краткую биографию. Писал и думал: «О, дал бы Господь наконец уехать! Так хочется повидать маму, родных, хоть немного отдохнуть от этой неопределенности… Скорей бы, скорей уехать! Господи, устрой же, ведь Тебе ничего не трудно!..»

Когда он вернулся в милицию и хотел пройти к начальнику, стоявшие в очереди его не пустили.

— Извините, — говорил Лева. — Я уже был у начальника, он меня только послал переписать заявление, я ему передам и тут же выйду.

Но его не пускали.

— Вставай, вставай снова в очередь! — говорили ему.

«Это несправедливо, — думал Лева, и сердце его тревожно билось. — Надо просто пойти и подать. Конечно, так». Но какой-то тихий голос шепнул ему: «Блаженны кроткие…» Да, в самом деле, — подумал Лева, — ведь дан мне текст на сегодняшний день. Нужно быть кротким». И он не стал возражать и послушно встал в конец очереди.

Минуты шли за минутами. Вышел начальник с папкой бумаг и куда-то ушел. Вместо него принимала его секретарь.

Наконец-то дошла очередь и до Левы. Он подал секретарю свои бумаги.

— Эх, что же вы так запоздали! — протянула секретарь. — Ведь начальник уже унес бумаги на подпись. Что вы так задержались с перепиской заявления? Ведь вы же сегодня могли все оформить и сегодня же поехать в Куйбышев.

— В очереди люди не пускали пройти, заново пришлось стоять, — печально сказал Лева.

— Да вы бы посмелее действовали! Завтра будет выходной, придите с вашими бумагами послезавтра.

Лева вышел из милиции. На сердце было тяжело. Он сел на скамеечку в городском саду. Солнце, в котором уже чувствовалось весеннее тепло, как бы ласково грело его щеки.

Но он не замечал ни наступающей весны, ни над собой ясного голубого неба. Какой-то голос нашептывал ему:

— Вот они, «блаженны кроткие»! Не кротость в жизни нужна, а напористость, твердость и даже дерзость…

Было очень тяжело.

Лева стал внутренне молиться и размышлять. Ведь мог бы Господь все устроить, и я бы поехал. Но не устроил. Почему?

Неужели Он хочет, чтобы я не повидался с близкими, все терпел и терпел и никакого луча отрады? Чего Ты хочешь, Господи?..

И вдруг ему стало ясно, что ведь в этом большом городе он совершенно не встречал верующих и ни с кем не знаком. В Белорецке ему говорили, что в Уфе нет общины, но есть отдельные верующие. Адреса точно дать не могли, но сказали, что за рекой Волгой на ремонтном заводе работает один брат. Не оставил ли меня Господь здесь для того, чтобы я повидал этого брата?

И на сердце стало сразу легче. Он почувствовал, что и солнце его пригревает, и над ним голубое небо.

Лева отправился на окраину Уфы, к реке Белой, перешел через мост и стал искать ремонтный завод. Судя по времени, работа должна кончиться и рабочие будут выходить. Он встал у ворот. К пожилым рабочим, что выходили с завода, он обращался с вопросом: