Владимир Бортко - Нужна ли России правда? Записки идиота

К. ЛАРИНА: — А почему, как вы думаете, хотя этот вопрос, когда такой вопрос задаешь, хочется видеть лицо человека, а не только слышать его голос, а почему все-таки семейное счастье, будем так говорить условно, райское бессмертие нашим героям обеспечил Сатана?

В. БОРТКО: — Сейчас я вам попытаюсь объяснить. Я уже как-то объяснял это на пресс-конференции, очевидно, не донесли. Скажите, каковы дальнейшие перспективы жизни Мастера в советской России?

К. ЛАРИНА: — Никаких.

В. БОРТКО: — Я думаю, что Воланд ему помог. Я объяснил это?

К. ЛАРИНА: — Конечно, конечно.

В. БОРТКО: — То же самое происходит с Маргаритой. Я сейчас очень примитивно и условно скажу это, потому что роман гораздо шире и больше, но всегда нужно построить какую-то простую модель, чтобы на нее опираться. Представьте себе: некоему существу, которое объективно, которое всемогуще, которое знает совершенно точно, что дважды два — четыре, говорят — вы знаете, появилась страна, где дважды два не каждый день четыре, а столько, сколько надо. А свобода, несвобода — осознанная необходимость. А любовь — это явление социальное. Он очень удивляется, говорит — ну, пойду посмотрю. Приехал, посмотрел и увидел, что то же самое, только их очень испортил квартирный вопрос. Понимаемо шире, конечно, чем просто квартирный вопрос, все, что с ним связано дальше. И интересно, а все ли так, люди как люди, но есть ли другие? И здесь появляются Мастер и Маргарита. Перспективы жизни Мастера и Маргариты в этой стране? Нулевые. Причем никто не говорит, что страна плохая, нет, люди вокруг за окном счастливы, могут быть как угодно, но что делать этим двоим? Туда, туда? Там уже ждет вас ваш дом, старый слуга и т. д. По этой дороге, Мастер, по этой, вот что он ему предлагает. Это, пожалуй, единственное. «О великий Воланд, он предложил лучше, чем я придумала», — я сейчас рассказываю строками романа, который вы еще не видели, но все это будет впереди. Я не знаю, объяснил я это или нет.

К. ЛАРИНА: — Безусловно, объяснили, тем более что там второе объяснение из другой части романа. По-моему, это единственное место, где совмещается и библейская, и евангелистская часть, историческая и московская.

В. БОРТКО: — Все, в конце концов, сходится в одну точку, я надеюсь, что зрители это увидят.

К. ЛАРИНА: — Конечно, и лунная дорожка будет?

В. БОРТКО: — И лунная дорога будет, все будет.

К. ЛАРИНА: — Ну что, мы должны уже заканчивать, я очень благодарна за то, что вы согласились ответить на наши вопросы. Мне кажется, что мы правильно поступили, на многие вопросы ответили, на многие не ответили, поскольку на них должны ответить, в принципе, те серии, которые мы посмотрим. И еще несколько конкретных вопросов. Скажите, пожалуйста, будет ли традиционный фильм о фильме, или вы от этой идее отказались? О том, как снималось?

В. БОРТКО: — Вы знаете, я скромный человек, которому заказали кино, который кино сделал, а все остальное… У меня есть совершенно замечательные начальники, которые рискнули здоровьем, и репутацией, и деньгами, они и должны знать это все.

К. ЛАРИНА: — То есть вы не знаете, будет ли рассказ о том, как фильм снимался?

В. БОРТКО: — Не знаю.

К. ЛАРИНА: — После, потому что, конечно, было бы интересно посмотреть на эту кухню.

В. БОРТКО: — Не знаю, нужно спросить у господина Златопольского, мною многоуважаемого человека, у господина Добродеева, и они вам скажут об этом.

К. ЛАРИНА: — И еще один вопрос, на ваш взгляд, если это возможно сформулировать так тезисно, в чем все-таки его актуальность сегодня, именно сегодня, в уходящем 2005 году?

В. БОРТКО: — Вы знаете, меня как-то спрашивали, все время спрашивают, «Таймс», примерно тот же самый вопрос. Я спросил: «А Диккенс у вас как?» — «Да-да, очень». У нас и Булгаков тоже. Я не буду сейчас распространяться, почему, зачем и от чего это должно быть актуальным или не должно быть актуальным. Во-первых, это называется «наша классика». И поскольку это классика — классика даром не бывает. Она отражает очень точно свою эпоху, дух и все остальное, именно поэтому она не теряет актуальность. Вот так мне бы хотелось рассматривать ответ на этот вопрос. Кроме этого, есть еще один. Мне кажется очень важным, что в этом романе, кроме белого и черного, кроме А и Б, еще очень много букв и очень много цветов. Мне кажется, что эта актуальность не потеряется никогда.

К. ЛАРИНА: — Спасибо вам огромное, еще раз вас поздравляю, в любом случае, вы уже вписаны в историю, не только в историю культуры, в историю России.

В. БОРТКО: — Хотелось бы, чтобы она хорошо кончилась.

К. ЛАРИНА: — Тьфу-тьфу-тьфу, нет, я надеюсь, что все кино снято, оно показывается, самое главное, что тут еще может случиться? Хотя ни от чего не зарекаемся, смотрим, доходим до финала, видимо, уже в следующем году с вами встретимся. Я надеюсь все-таки вас увидеть здесь, в нашей студии.

В. БОРТКО: — С большим удовольствием.

К. ЛАРИНА: — Хорошо, спасибо, спасибо.

В. БОРТКО: — Всего хорошего, до свидания.

2005 г. 

(Интервью В. В. Бортко для «Собеседника»)

Продюсеры телеканала «Россия» в голос признали: работа Бортко над сериалом «Мастер и Маргарита» шла на пределе возможностей. Озирая стройные ряды отечественных режиссеров, автор этих строк затрудняется назвать человека, который справился бы с подобной задачей. Мнений будет еще множество, напишут о фильме больше, чем о любом другом отечественном проекте, но уже сейчас ясно, что Бортко сделал не просто добротную экранизацию, но выдающееся по красоте и силе кино, местами конгениальное тексту. Это лучше, чем «Собачье сердце» и «Идиот». Кому-то не понравились первые серии, кого-то смутили третья-четвертая, но после пятой зрители почти единогласно сошлись на том, что на глазах происходит чудо.

– Владимир Владимирович, прежде всего поздравляю вас.

— Спасибо.

– Рисковали вы сильно. У романа побольше фанатов, чем у Толкина.

— Фанат, как вы это называете, по определению несамостоятелен. Он зависит не только от чужого текста, но и от чужого мнения. Сегодня он на сайте ругает картину, а завтра будет в восторге.

– Жалко только, что у вас так и не получилось привлечь Брандауэра на роль Воланда.

— А что, я собирался?

– Писали…

— Вы всему верите, что в газетах пишут?! Я после Янковского сразу обратился к Басилашвили, у меня и сомнений не было на его счет. Помню, как сразу после «Собачьего сердца» писали, что сроду такой дряни не видели. А теперь выражали сомнение, что я дотяну до уровня «Собачьего сердца»… Делать надо, что хочется, и ни к кому особенно не прислушиваться. Иначе проживешь не свою жизнь — и кто будет виноват?

– Вы очень ко времени сделали экранизацию.

— Не думал об этом совершенно. Политконтекст меня не занимал. Даже биографию Булгакова я наверняка знаю хуже вас, даром что я киевлянин и он, так сказать, наш. Есть книга, она меня восхитила еще в первой публикации, ощипанная, — 16 лет мне было; не могу сказать, что с тех лет мое восприятие романа сильно изменилось.

– А что заставляет человека экранизировать книгу?

— Вообще-то я деньги так зарабатываю.

– Не верю, что все сводится к этому.

— А вы для чего берете интервью?

– Интересно.

— Вот сочетание личного интереса с денежным я и называю правильным выбором профессии. Мне тоже интересно. Если серьезно, единственный стимул к экранизации — когда книгу, которая тебе нравится, все читают неправильно. Вычитывают то, чего там нет. Не замечают очевидного. Вот есть, допустим, «Идиот» — один из любимых моих романов. И смотрю я фильм Пырьева. И вижу, что к Достоевскому все это не имеет никакого отношения. Что угодно там есть, а Достоевского нет. Страшное сверкание глаз, мелодраматизм, напыщенность, генерал с генеральшей вообще на людей не похожи — все режет глаз. Между тем, роман совсем про другое: он про то, как молодой человек вырос вне России, ничего о ней не знал, очень много читал. В его сознании возник образ, не имеющий отношения к реальности: вот есть великая страна на пороге великих перемен, в ней нечто затевается… В 60-е годы позапрошлого века именно так она со стороны и выглядела: идут грандиозные преобразования, нужны лучшие умы… И вот он едет в Россию — с намерением к этим преобразованиям примкнуть, а там чем черт не шутит, и возглавить, потому что намерения у него чистейшие и ум кипит. Он приезжает и видит, что никому ни до каких преобразований дела нет, все заняты только своими страстями, часто болезненными, и страсти эти их губят, а вокруг все рушится к черту. После чего он сходит с ума и уезжает, чтобы больше не вернуться.

«Мастер и Маргарита» — похожая коллизия, между прочим. Есть некий человек… можно сказать, что дух или падший ангел, но я предпочитаю говорить, что человек. И узнает он, что в некой стране строят принципиально новое общество — без корысти, без угнетения, без пороков. А поскольку он в некотором смысле специалист по порокам, знаток их истории и теории — ему интересно, и он едет разбираться на месте: как так, что за новые люди? Произвел контрольные замеры. Это, кстати, ответ на вопрос: почему дьявол так сравнительно мало начудил в Москве? Почему не разнес все, ограничившись несколькими простыми чудесами, гастролью в варьете и спасением одной пары? Потому что ему больше ничего не надо было: он едет не конец света устраивать, а разбираться в ситуации. Ставит эксперименты: с деньгами, с разоблачением вранья… И видит, что люди как люди, квартирный вопрос их только испортил. Квартирный вопрос надо понимать в самом широком смысле.