Александр Зданович - Свои и чужие - интриги разведки

А война с Японией была уже не за горами.

Начало XX века дает нам массу примеров удачных или неудачных тайных агентурных (именно агентурных) акций со стороны всех крупных европейских держав. О предателе Гримме мы уже напомнили. Русская разведка несколько лет спустя обзавелась в Вене ценным источником — полковником Альфредом Редлем, который занимал одно время должность начальника агентурного отделения разведывательного бюро австрийского генштаба.

А как же действовать разведывательным органам иначе? Появление новых, значительно более разрушительных, видов оружия, нарастание противостояния коалиций государств — все это подталкивало генштабистов активизировать разведку, усиливало их стремление получать информацию заблаговременно и, по возможности, из тех центров, где сконцентрировались особо важные секретные сведения.

Действие, в свою очередь, рождало противодействие в виде создания специальных контрразведывательных органов.

В своем докладе военный министр А. Н. Куропаткин предлагал, в частности, учредить при Главном штабе «Особое разведочное отделение» (термин контрразведка утвердился не сразу. — А. З.). Мыслилось, что орган этот будет небольшой — шесть—семь штатных агентов, делопроизводитель, писарь, а возглавит отделение штаб-офицер в чине майора или подполковника.

Чтобы обеспечить тайну самого факта существования органа по борьбе со шпионажем, Куропаткин предложил не создавать его официально, а личный состав сотрудников именовать «состоящим в распоряжении начальника Главного штаба».

Задача отделения, по мнению авторов доклада, должна была заключаться, прежде всего, в «установлении негласного надзора за путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов и конечными пунктами лиц, состоящих на государственной службе внутри страны».

Финансирование контрразведки как конспиративной организации скрывалось за формулой — «на известное Вашему Императорскому величеству употребление».

Не отпуская министра, царь внимательно изучил доклад и наложил лаконичную резолюцию: «Согласен».

Хлопоты по созданию контрразведывательного органа продолжались до июня, и с этого месяца, можно считать, началась его работа.

Поскольку офицеров, опытных в деле негласного розыска, в штабе не имелось, то по договоренности с Департаментом полиции в военное ведомство прикомандировали ротмистра корпуса жандармов, бывшего начальника Тифлисского охранного отделения Владимира Николаевича Лаврова. Из Грузии же направили двух наиболее опытных «наблюдательных агентов» — Зарицкого и Исаенко.

Именно эти люди и составили костяк «особого разведочного отделения».

«Ну вот: снова голубые мундиры, на которых клейма негде ставить», — подумают некоторые. И таких читателей можно понять. Ведь многие десятилетия (особенно после октябрьской революции) в исторической и художественной литературе создавался образ монстра в лице жандармского ведомства и отделений по охранению общественного порядка.

По политическим и идеологическим соображениям большинство авторов вообще замалчивало тот факт, что Департамент полиции осуществлял функцию контрразведки практически с момента своего образования. Другой вопрос, как эта функция реализовывалась.

Черное пятно лежало и на кадрах жандармов. Сама принадлежность к данному ведомству, без учета личных качеств, принесенной Отечеству пользы, рассматривалась чуть ли не как преступление. Здесь стоит вновь упомянуть Павла Павловича Заварзина. Именно его стараниями в Варшаве в 1909 году удалось разоблачить целую шпионскую сеть австрийской разведки. Не сами жандармы, а командующий военным округом, оценивая заслуги начальника охранного отделения, представил его досрочно к званию полковника. Но об этом ничего, к примеру, не написал Эрнст Генри в своей книге «Профессиональный антикоммунизм». К ней мы еще обратимся не раз. Идеологические установки старого коминтерновца заставляли его использовать только черную краску при описании Заварзина.

Однако вернемся к 1903 году.

Мизерный аппарат контрразведки постепенно разворачивал свою деятельность.

К сожалению, в архивах сохранились лишь немногие документы на сей счет. Более или менее подробно говорится о контрразведывательных мероприятиях того времени в отчете за период с 26 июня по 10 декабря 1903 года, подготовленном ротмистром Лавровым. В частности, он указывал, что активное наблюдение велось за австрийским военным атташе Готфридом Гогенлоэ-Шиллингфюрстом, его германским коллегой фон Лютвицем и японским подполковником Акаши, а также за возможными их информаторами — служащим Департамента торговли Ивановым и начальником отделения Главного интендантского управления Есиповым.

Особое внимание Лавров обращал на японского подполковника Акаши, предпринимавшего попытки создать в русской столице агентурную сеть. В январе 1904 года «разведочное отделение» выходит на штаб-офицера для особых поручений при главном интенданте ротмистра Ивкова. Деятельность японского шпиона удалось пресечь еще до начала войны.

Полномасштабно заняться контрразведкой «особому разведочному отделению» мешал его конспиративный статус. Ведь даже офицеры высших штабов не знали о его существовании, что уж говорить о Варшавском округе.

Позднее крупный прокурорский работник, а затем директор Департамента полиции Р. Г. Моллов отметил данное обстоятельство. В одной из докладных записок он укажет: «Стыдиться борьбы с такой серьезнейшей для родины опасностью, разрушающей оплот государства, подрывающей его военную мощь и силу средств обороны от врага, угрожающей Отечеству потерей нескольких сотен тысяч молодых жизней и миллиардными убытками, казалось бы, нет оснований. Контрразведывательные же бюро, будучи учреждениями не легализованными, должны работать как бы из подполья и скрывать свою деятельность и существование даже от воинских частей, между тем борьбу со шпионажем нужно сделать открытой, популяризировать ее, придать ей патриотический характер, и тогда к ней примкнут силы народные, национальные».

Устранить излишнюю секретность в деле контрразведки — вот что требовалось в 1903 году при создании «особого разведочного отделения». Но не менее важно было привести в соответствие отечественное законодательство о шпионаже. А к этому приступили лишь в 1912 году. Немудрено, что упоминавшийся подполковник Гримм безнаказанно действовал почти семь лет. В Варшавском военном округе, буквально опутанном австрийскими и немецкими агентами, охранное отделение, а затем и контрразведка с 1900 по 1910 год выявили почти полторы сотни иностранных шпионов (от мелких контрабандистов до офицеров штаба), а до суда удалось довести только 17 дел с 33 обвиняемыми.

Военная контрразведка Главного штаба страдала от несовершенства законодательной базы, надо полагать, не меньше.

Однако сам факт учреждения службы по борьбе со шпионажем явился крупным шагом в налаживании планомерной борьбы с иностранным подрывным воздействием на Россию, не прекращающимися до сего времени попытками зарубежных спецслужб столкнуть великую державу на обочину мировой истории.

Контрразведывательные отделения (КРО) в штабах военных округов учредили лишь в 1911 году. Создателем и бессменным руководителем службы по борьбе со шпионажем в Варшаве был Генерального штаба полковник, а позднее генерал Николай Степанович Батюшин, с которым Владимир Орлов установил самый тесный контакт, и далеко не только как с боевым товарищем по русско-японской войне.

Дело в том, что практически одновременно с созданием КРО штаба округа министр юстиции России И. Г. Щегловитов признал необходимым сосредоточить предварительное следствие по шпионским делам у наиболее опытных юристов. На основе специального решения, утвержденного царем, учреждались четыре должности судебных следователей по особо важным делам. В числе чиновников, отобранных для назначения на эти ответственнейшие должности, был и Орлов.

И вот в 1912 году соответствующий приказ вступил в силу. За Орловым закреплялось все западное пограничное пространство, включая территорию дислокации Варшавского, Виленского и Киевского военных округов. Он наделялся правом не только самому вести наиболее важные уголовные дела, но и истребовать необходимые ему доклады от других следователей, а также получать необходимую информацию из органов контрразведки и охранных отделений.

Одной из первых шпионских историй, которую распутывал вновь назначенный следователь по особо важным делам, стало дело полковника Иогана фон Штейна, начальника гарнизона в спокойном провинциальном польском городе Рава.

Он, так же, как и Орлов, воевал в Манчжурии в русско-японскую войну, имел боевые награды и, естественно, надеялся, возвратившись с фронта, послужить в Санкт-Петербурге, Москве или в другом крупном центре. Назначение в Варшавский округ он воспринял как должное, но, когда узнал, что будет вынужден служить вдалеке от столицы Царства Польского, был шокирован, а затем поставил крест на карьере.