Василий Ставицкий - Игра на чужом поле

Протокольно все выглядело безукоризненно четко.

На деле команды в Группу поступали иногда с приличным запаздыванием. Если учесть, что для Группы, созданной специально для «гашения» подобных ЧП, время — первейший фактор, ситуация выглядела, как говорится, не очень.

Мы, как я уже выше сказал, не рвались под пули ради острых ощущений. Профессионалы, мы просто хотели честно зарабатывать свой хлеб.

Появиться на месте происшествия к шапочному разбору, а пуще того опоздать — все равно по чьей вине — тяжелее удара по самолюбию придумать нельзя. Профессионалам тут ничего объяснять не надо.

В аэропорту нас уже ждали «под парами» свои — экипаж авиаторов-пограничников. Взлетели без промедления.

«Погранцы» из специального авиаотряда нас в этом смысле никогда не подводили.

Уже в воздухе мы получили неожиданную «ориентировку»: самолет с террористами на борту, первоначально направлявшийся в сторону Ленинграда, уже совершил посадку на одном из военных аэродромов под Выборгом.

Это было, по моему мнению, крупнейшим просчетом «кризисного штаба».

Чуть ниже я обосную свою позицию (готов выслушать любого оппонента и буду рад, если выяснится, что я ошибался), но вначале дадим слово уже знакомому нам аэрофлотовскому деятелю:

«После получения сообщения о захвате самолета был незамедлительно задействован оперативный штаб из представителей заинтересованных органов. Высокая ответственность за принимаемые решения — а они непосредственно влияли на судьбу людей на борту самолета — обязывала штаб в условиях жесткого лимита времени анализировать поступающую информацию и вырабатывать оптимальные решения с учетом возможных последствий. Задачу осложняла недостаточность информации о количестве и психологическом состоянии преступников, имеющемся у них оружии, агрессивности их действий, твердости требований, возможности достижения договоренности и т. д. В этот момент одной из наиболее важных была проблема посадки.

Думаю, всем понятна невозможность выполнения полета до Лондона — заправленное в Кургане топливо позволяло лететь только до Ленинграда. Поэтому посадка в районе Ленинграда была обязательна. Где следовало произвести посадку? Оперативный штаб рассмотрел несколько вариантов.

С учетом требований преступников в первую очередь напрашивалось решение о посадке на финском аэродроме вблизи границы СССР, хотя при этом и имелись серьезные опасения о готовности экипажа к посадке в зарубежном аэропорту, да и остаток топлива в этом случае был бы меньше минимально допустимого. Однако Овечкины категорически отклонили переданное через экипаж предложение о посадке в Финляндии, опасаясь, видимо, того, что они могут быть выдворены в СССР финскими властями.

Штаб, рассматривал возможность и последствия посадки самолета в пункте назначения — Пулково. Учитывая большую интенсивность полетов, массовое скопление людей в аэропорту и угрозу, которая создавалась терпящим бедствие Ту-154 с вооруженными бандитами, было сочтено нецелесообразным производить посадку в Пулково.

На основании анализа всех обстоятельств экипаж получил рекомендацию с земли произвести посадку на одном из военных аэродромов около Выборга…»

В системе Аэрофлота в соответствии с решением Международной организации гражданской авиации ИКАО существует система обеспечения безопасности полетов, которая включает в себя различные элементы: от подробного перечня действий при технических отказах на самолетах до такого же подробного перечня мер противодействия террористам. В соответствии с этими планами на гражданских аэродромах предусмотрены и регулярно проводятся занятия и тренировки персонала по действию в чрезвычайных ситуациях. Пожарные и спасательные службы, милиция аэропорта, дежурные из службы безопасности, находящиеся в аэропорту, отрабатывают навыки по предотвращению и ликвидации нештатных ситуаций.

На военном же аэродроме, если только он специально не подготовлен, ничего подобного, как правило, нет.

Принимая решение о посадке на неприспособленный, в смысле специального обеспечения безопасности лайнеров,

аэродром, трудно предусмотреть возможные действия в случае жесткого развития событий, «набор»» которых тоже практически невозможно предугадать. Остается одно: безошибочное профессиональное взаимодействие, синхронная ювелирная работа всех задействованных в операции служб «принимающей стороны». В условиях, когда твой «партнер» — террористы, не последнюю роль играет психологический фактор. Террористов любой ценой нужно удержать от жестких экстремистских действий. Нельзя допустить, чтобы они переступили черту «первой крови» — за нею их действия могут стать неуправляемыми, и тогда любые усилия пойдут прахом. Один из проверенных практикой вариантов — попытка снять психологическое напряжение путем ведения успокаивающих и одновременно отвлекающих, маскирующих ваши действия переговоров. Для этого и нужны полное взаимопонимание, слаженность и синхронность. Они не всегда удаются и в «гражданских» аэропортах. А что было говорить об этом военном аэродроме под Выборгом!

…Как только «сто пятьдесят четвертый» коснулся бетонки, проколы пошли один за другим. Первое, что увидели все, и террористы, конечно же, тоже, — как бегут к самолету солдаты. Знакомые шинели. Автоматы Калашникова. Бандиты поняли, что их провели, и загремели первые выстрелы — пока предупредительные, в салонную переборку…

…Командир корабля передает террористам через бортпроводницу Ирину Васильеву запоздалую и уже бесполезную «подсказку» «кризисного штаба» о том, что солдаты не имеют к происходящему никакого отношения: у них свои дела, а борт ждет дозаправки. В ответ: «Не нужна дозаправка, взлетайте, иначе взорвем самолет!» Василий и Дмитрий Овечкины ломятся в пилотскую ка-

бину, бьют в дверь ногами, прикладами обрезов, стремянкой: «Если экипаж не будет подчиняться, начнем убивать пассажиров!» Террористы уже на грани психического срыва.

Тамара Жаркая еще пытается их уговорить: «Не стреляйте. Иначе взорвемся все! Сейчас подойдет заправщик». Двое бандитов хватают ее за руки и усаживают рядом с собой: «Если обманешь — пристрелим!»

Бензозаправщик действительно появился. Но террористы видели, как сидящий в заправщике офицер принялся спешно срывать с шапки кокарду, «маскируясь» уже неведомо под кого. Грохнул еще один выстрел. Пролилась первая кровь, упала первая жертва.

Все это нам рассказали потом.

В минуты, когда это происходило, мы еще летели курсом на Ленинград.

В воздухе мы и узнали, что самолет уже сел под Выборгом и что уже есть первая жертва, и нам, значит, в Ленинграде нечего делать. Командир нашей группы, тогда еще полковник, Г. Н. Зайцев в сердцах выругался. Мы все его понимали. Так спешили, уже в самолете переоделись по-боевому, мысленно прошлись по «стопятьдесятчетверке», еще раз припоминая устройство и планировку самолета — и все зря? Куда теперь? С полдороги поворачивать на Выборг?

Но тут появился командир экипажа майор. Петр Иванович Шитов и выдал нам новую вводную: взлетно-посадочная полоса в Выборге покрыта наледью; кроме того, злополучная «стопятьдесятчетверка» стоит там чуть ли не посередине бетонки — появляются, значит, проблемы с посадкой.

Наш командир еще раз отвел душу — теперь уже конкретно по адресу форс-мажорных обстоятельств и умов из «кризисного штаба».

— Идем на Пулково. Пусть они там срочно подготовят два вертолета для «подскока» на Выборг. Запаздываем еще минут на тридцать. Работать придется с ходу.

Оставалось прикинуть, как мы будем работать. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно было знать, с кем придется иметь дело. Это уже потом об Овечкиных исписали горы бумаги и даже сняли фильм. А тогда мы знали о них немного. Да, захватили, самолет. Да, у них на руках оружие и взрывное устройство, и они уже убили бортпроводницу. Овечкины — это две женщины, подростки и совсем малолетки. Одиннадцать человек. Можно ли было считать их профессионалами террора? Нас сбивали с толку эти две незнакомые нам женщины и малолетки. Нам казалось, что жесткого сопротивления мы не встретим, хотя и на добровольную сдачу тоже никто из нас не рассчитывал, понятное дело. Бесило одно: опаздываем.

Подлетая к военному аэродрому, мы услышали в эфире переговоры командира захваченного самолета с землей. Куприянов заметно нервничал. Хотя штаб то и дело выдавал ему рекомендации, командир, по сути, должен был принимать решения в одиночестве: так, извиняюсь, бестолковы были подсказки людей, собранных вместе по случаю, с учетом их не столько профессионального, сколько должностного «калибра». Еще находясь в воздухе, мы поняли: ситуация повисла на волоске. Террористов уже, как говорится, понесло — пролитая кровь сделала свое дело, — но и Куприянов, чувствовалось, вот-вот по неопытности сорвется. Он совершал одно за другим действия, противоречащие конкретной обстановке. Чувствуя нервозность командира, начинал впадать в панику экипаж.