Наталия Нарочницкая - Сосредоточение России. Битва за русский мир

Интересно, что лорд Галифакс и Черчилль не нашли в советско-германском договоре ничего, нарушающего международное право. Лорд Галифакс, объясняя действия Советского Союза, сказал: «Я должен напомнить, что они ввели войска точно до той линии, которую мы сами рекомендовали». То есть этот договор ничем не отличался от таких договоров, как Тильзитский мир, Венский конгресс, Берлинский конгресс, подписанный по итогам русско-турецкой войны, как Дейтон, – к сожалению, одни державы всегда рисуют границы за счет других.

Я уже говорила, как опасно интерпретировать старые события с точки зрения наших сегодняшних политических воззрений и желаний. Если мы с философским скепсисом и мудростью сможем взирать на историю, полную несовершенств и натяжек, то сумеем выделить главное. А главное, на мой взгляд, то, что Литва в итоге XX века получила то, чего она не получала в предыдущие века.

Все исторические оценки, которым мы следуем, – это оценки и наших союзников по антигитлеровской коалиции. Даже во времена «холодной войны», когда в планах военных стороны не исключали возможности взаимного уничтожения, никто никогда не обвинял Советский Союз за развязывание Второй мировой войны, никто никогда не отождествлял коммунизм и гитлеровский нацизм, потому что это абсолютно разные вещи – наоборот, славили наших героев, Сталинградскую битву, волю к победе советского народа.

– Как правопреемницу СССР Россию призывают покаяться: в Литве принят закон о «возмещении ущерба, нанесенного Литве во время советской оккупации». Насколько, на ваш взгляд, это юридически обоснованно: может ли отделившаяся от СССР страна унаследовать вину?

– Я думаю, это бесперспективное дело – предъявлять какие-то экономические претензии. Я не думаю, что кто-то настолько наивен. Ведь если объявить о пересмотре итогов войны – не знаю, кому это выгодно – можно пересмотреть итоги всех войн до Золотой орды. И очень многие границы тут пришлось бы поменять.

По признанию мудрейшего британского историка Тойнби, именно Запад на протяжении всей древней истории России – еще со времен Киевской Руси, Московии и потом Российской империи – неуклонно давил на Россию. И только в короткий период с 1945 года Запад впервые почувствовал на себе некоторое давление России, которое она тысячу лет испытывала от Запада.

Я была очень остра в своих суждениях на эту тему в 90-е годы, но как-то устала от этого. Нет, я не изменила своей позиции, но считаю, что христианские нации не могут себе позволить пребывать десятилетиями в состоянии какой-то ненависти. Это противоестественно для человека и тех наций, у которых действительно есть настоящее. Литва, в отличие от Латвии и Эстонии, у которых не было государственности, – они-то как нации сформировались только в составе Российской империи, – имеет древнюю государственность. Литва была сильным средневековым государством. Зачем тем, у кого есть история, своя древняя культура, катехизис, написанный Мажвидасом на национальном языке еще в XVI веке, есть не только свое историческое прошлое, но и концепция будущего, такой способ самоутверждения?

– Судя по социологическим исследованиям и высказываниям в литовских СМИ, в Литве Россию не любят – это следствие исторических обид?

– СМИ во всем мире – и в России, и в Европе, и в Америке, – безусловно, никак не отражают всей палитры и широты общественного мнения. В той же Западной Европе гораздо больше лояльных, готовых с интересом воспринимать позитивное мнение о России людей, чем можно было бы подумать, читая какую– нибудь «Франкфуртер альгемайне цайтунг» или «Фигаро». И я в этом убеждаюсь постоянно: и во время дискуссий, и знакомясь с людьми в разны странах.

Знаете, Европа построила свой рай на земле: чистенький, с идеально ровными газонами (правда, сегодня этот рай очень сильно трещит по швам), но при этом не избавилась от неуверенности перед нашей огромностью, которая как бы нависает, перед нашим вечным поиском каких-то феерических путей. Евроцентризм и неготовность признать самоценность чего-то незападного – это всегда было, к сожалению, свойственно западному сознанию.

И неслучайно западноевропейские государства изначально шли по пути моноэтничных, моноконфессиональных государств. Если Россия сохранила у себя к концу XX века практически все народы, которые в нее входили, то Запад стал кладбищем для многочисленных народов, которые были ассимилированы, почти всегда насильственно. Удалось ли бы эстонцам, литовцам и латышам в составе Германской империи сохранить себя как нации с культурой, академией наук, инженерной мыслью, со способностью, полностью разойдясь, продолжать себя как полноценные нации? Я уверена, что нет.

Исследователи за два столетия уже, наверное, вскрыли все доступные документы, с разных точек зрения рассмотрели канву событий. Трудно предположить, что какие-то ранее неизвестные факты могут радикально изменить представление о летописи войны 1812 года. Однако у современного человека и исследователя есть возможность осмыслить этот период не только с высоты накопленных за два столетия знаний, но и более отстранённо, более панорамно.

России приходилось воевать немало, практически каждое десятилетие в течение многих столетий. Однако войны Нового времени, в том числе и героические походы А. В. Суворова, которые прославили русского солдата на всю Европу, не затрагивали судьбы страны в целом. Они служили либо решению своих геополитических задач, либо чужих, участвуя в коалициях и замыслах других держав, то есть были борьбой за интересы, но не «за живот».

Если же нация способна ощутить угрозу Отечеству как общенациональную беду, то это уже симптом известного духовного строя народа, который определяется тем, что он почитает наиценнейшим. Ибо беда случается не с государством, а именно с Отечеством – понятием, включающим не только и не столько землю и построенную на ней жизнь, но чувство рода, живую сопричастность деяниям предков и судьбе потомков. Рациональные иностранцы, например, в 1812 году видели варварство в пожаре Москвы. Но ведь в таком порыве нет места сомнениям о цене победы. Помещики жгли свои поместья, крестьяне бросали своё хозяйство, не думая о том, что потом нечего будет есть, брали вилы и шли на неприятеля. Упоминая «самосожжение» Москвы, Иван Ильин писал, что «Россия победила Наполеона именно этой совершеннейшей внутренней свободой… Нигде люди не отказываются так легко от земных благ… нигде не забываются так окончательно потери и убытки, как у русских».

Отечество вечно в отличие от государства – преходящей формы, творения рук человеческих, которая наследует предыдущие грехи и накапливает собственные.

Государство всегда несовершенно и всегда будет вызывать критику, даже отторжение у части общества. Отечество же – это вечный дар, данный нам для постоянного исторического делания. Подлинное национальное сознание – это не слепое любование, не завышенная самооценка, это – жгучее чувство принадлежности ко всей истории Отечества и его будущему. Такое чувство пробуждается, когда встаёт вопрос: «Быть или не быть?»

В годину «грозы 1812 года» это чувство пронизало всё общество – от аристократии, преклонявшейся перед французским гламуром, до крестьян, знающих только Псалтырь. Лермонтов неслучайно написал своё знаменитое «Бородино» от лица простого солдата, свободного от всякого «классового» чувства, об отсутствии которого в войне 1812 года так сокрушалась «красная профессура» ультрамарксистской школы Покровского, считавшая Наполеона «освободителем», который нёс якобы прогресс в «отсталую» Россию. Но нет, царь, офицер, аристократ и простой мужик были едины: «Полковник наш рождён был хватом: слуга царю, отец солдатам…»

Такое же чувство – «ярость благородная» – «вскипело, как волна» во время гитлеровского нашествия, хотя многие пребывали в ужасе от революции и её следствий, не принимали государство. И именно Великая Отечественная война, востребовав национальное чувство, порушенное классовым интернационализмом, очистила от скверны Гражданской войны и воссоединила в душах людей разорванную, казалось, навеки нить русской и советской истории. Неслучайно тогда были возвращены с «исторической свалки» великие имена Суворова, Кутузова, Давыдова. Память об Отечественной войне 1812 года вдохновила и на великую Победу мая 1945-го…

В нынешний век скепсиса и нигилизма нелишне помнить, что нация, способная ценить и чтить свою историю, в итоге всегда побеждает и остаётся самостоятельным субъектом мировой истории.