Александр Казинцев - Имитаторы. Иллюзия «Великой России»

Ничего себе «проговорочка»! Сам я к поклонникам реального социализма не принадлежу. Но нельзя же так «воспарять» над действительностью! Очевидно, что и «опричный» СК, и сам атомный проект в том виде, в каком он осуществлялся в СССР, были возможны только при социализме. «Идиотском социализме», по версии Калашникова.

Ах, это социализм «по Вальтеру Ульбрихту»? Калашников, кстати, получивший известность как певец красной Империи, как будто намекает читателям, что знает какой-то другой, более успешный. Да будет ему известно: созданная по ульбрихтовским рецептам экономика ГДР была наиболее эффективной в системе СЭВа.

Столь же непоследовательна, если не сказать резче — беспринципна, оценка закулисных контактов с Западом. Калашников не усматривает ничего предосудительного в тайных от собственного ЦК и восточногерманских коллег переговорах «людей Берии» с Конрадом Аденауэром, злейшим врагом социализма и СССР. Тогда почему автор статьи и публикаторы из газеты «Завтра» последними словами клянут М. Горбачева за планы объединения Германии и тесные связи с Г. Колем — однопартийцем и наследником К. Аденауэра?

Такой нравственный релятивизм, безразличие к принципам вообще и к морали в частности характерны не только для футуролога, но и для многих наших нынешних идеологов — как патриотов, так и либералов. Духовная болезнь постсоветской эпохи…

Но шут с ней, с Германией. Я, русский националист, не могу простить Берии русский погром — «Ленинградское дело» 1949-го года и «коренизацию», а точнее, дерусификацию руководящих органов союзных республик в 1953-м году. Если в 49-м Лаврентий Павлович еще не принимал единоличных решений, то за события апреля-июня 53-го он несет персональную ответственность.

Скоротечное правление Берии обстоятельно рассмотрено в содержательной работе профессора А. И. Вдовина «Русские в ХХ веке. Факты. События. Люди» (М., 2004). Первые самостоятельные инициативы Берии затрагивали два традиционно острых вопроса — еврейский и русский. В начале апреля 1953-го ЦК по запискам Берии от 1 и 2 апреля принимает комплекс решений по еврейскому вопросу: «реабилитировать и немедленно из-под стражи освободить» лиц, привлеченных по делу о врачах-вредителях; осудить «преступную операцию по зверскому убийству Михоэлса» и высылку П. С. Жемчужиной. В этой связи Вдовин осторожно поминает «слухи о еврейском происхождении Берии и его попустительстве соплеменникам».

В конце мая — начале июня приходит черед русского вопроса. ЦК, опять же по представлению Берии, принимает постановления, направленные на то, чтобы «решительно покончить с извращениями ленинско-сталинской национальной политики партии». Начинается «коренизация» партийно-государственного аппарата союзных республик и перевод делопроизводства на национальные языки. На деле, как показывает Вдовин, она обернулась «разгромом русских кадров в национальных республиках».

Первым секретарем ЦК КПУ вместо русского Л. Мельникова назначают украинца А. Кириченко. Принимают решение сместить русского Н. Патоличева с поста первого секретаря ЦК КПБ и назначить на его место белоруса М. Зимянина. Патоличева спас арест Берии. Во время пленума белорусского ЦК, где решалась его судьба, Патоличеву позвонил Хрущев и сказал: «Берия арестован… Если пленум попросит ЦК КПСС, то решение (об отставке Патоличева. — А. К.) может быть отменено» (Вдовин А. Русские в ХХ веке…).

Прямая увязка вопроса о русских кадрах с судьбой Берии лишний раз доказывает, что дерусификация была его личной инициативой.

Атмосферу, которая царила тогда в стране, можно почувствовать, ознакомившись с воспоминаниями видного партфункционера В. Голикова. В частности, он рассказал о том, как ему в Москву из Кишинева звонил К. Черненко, работавший заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК КП Молдавии. Черненко умолял: «…Помоги мне. Приходят молдаване и говорят, что я восемь лет сижу, место занимаю. Наглостью их бог не обидел. Помоги куда-нибудь уехать. Только в Россию. Куда угодно» (цит. по: Вдовин А. Русские в ХХ веке…).

То же самое происходило в конце 80-х при Горбачеве. Фактически реформы Берии в национальном вопросе стали предвестниками горбачевских. Они, свидетельствует Вдовин, «активизировали… в союзных республиках национал-сепаратистские и русофобские настроения».

И вот такого человека автор уважаемой газеты «Завтра» пытается представить в качестве образца для подражания. Видит в нем «спасителя России»!

Не стану подозревать футуролога в сознательном обмане читателя. Скорее всего, он и сам обманулся. Стал жертвой собственной тяги к личности исключительной, стоящей над ненавистной Калашникову бюрократической машиной. Не связанной мелочным контролем ни со стороны государства, ни со стороны партии.

Такая личность и впрямь способна поразить воображение. Прежде всего объемом власти, сконцентрированной в ее руках. Она вольна казнить и миловать, возвышать и сгибать в бараний рог. Ах, как это заманчиво сегодня, во времена всеобщего бессилия и безвластия!

Но тем важнее, чтобы лидер с такой полнотой полномочий отвечал определенным моральным требованиям. Особенно, если он приходит из среды спецслужб с их специфическим менталитетом.

Обычно в таких случаях упоминают о «чистых руках». Однако признаем очевидное: на крутых поворотах истории мало кому удается сохранить руки чистыми. Вспоминают о «честности». И опять-таки всуе. Честность и политика — вещи трудно совместимые.

Я бы поставил во главу угла цельность. Лидер по определению не может быть агнцем. Он неизбежно будет совершать не только праведные, но и дурные поступки. Но, поднимая человека во власть, окружающие должны по крайней мере знать, что он именно тот, за кого себя выдает. Что он верит в идеи, им провозглашенные, и стремится достичь цели, им обозначенные.

К сожалению, руководители, приходящие из рядов спецслужб, крайне редко отвечают этому требованию. Дело не только в Л. Берии. То же самое можно сказать о Ю. Андропове, о В. Крючкове. И даже о генерале П. Курлове, шефе корпуса жандармов. Тут какая-то родовая мета, инфернальная двойственность: «столпы режима» странным образом оказывались среди его «могильщиков».

Генерал Курлов причастен к убийству П. А. Столыпина — единственного человека, который мог не допустить революции. Подозрения в адрес шефа жандармов были столь серьезны, что он попал под следствие, и только вмешательство императора спасло его от суда (см. Аврех А. Я. Столыпин и судьбы реформ в России. М., 1991).

Андропов в изображении С. Кургиняна и С. Семанова предстает тайным разработчиком концепции перестройки. Именно он собрал в ЦК и поддержал ее лидеров, включая Горбачева (Семанов Сергей. Председатель КГБ Юрий Андропов. М., 2008).

Действия Крючкова во время августовского «путча» заставляют подозревать его в двойной игре. По утверждению газеты «Завтра», он «незадолго до ГКЧП, в апреле 1991 года, встречался на яхте Роберта Максвелла с руководителем «Моссада»… КГБ принимал самое непосредственное участие в «бархатных революциях» в странах Восточной Европы» («Завтра», № 32, 2010). В момент самого «путча» «Ельцин… постоянно был на связи с Крючковым» (там же). Выразительная деталь: после краха ГКЧП Крючков — в отличие от других руководителей — не был арестован, а содержался «под спецохраной на одной из правительственных дач» (там же).

Журналист Александр Шаравин, автор книги «17 тайн Лубянки», выступает и с более обобщенными обвинениями: «…Обвиняю Комитет госбезопасности СССР и его офицерский состав, прежде всего работников 1 и 5-го управлений, в умышленном расчленении Советской России, которая существовала и боролась в течение 70 лет за наши национальные интересы. Я обвиняю офицерский состав КГБ в том, что… они в августе 1991 года либо руководили действиями демократов-сепаратистов Ельцина и тайно вели их к «победе», либо потворствовали и молчали, когда разрушалась территориальная целостность страны и заменялось ее социально-экономическое устройство» («Завтра», № 33, 2010).

Разумеется, обвинения можно адресовать далеко не всем сотрудникам. И, однако, я бы не стал надеяться на людей Лубянки как на спасителей Отечества. И другим не советовал бы.

В закулисную жизнь «конторы» я, слава богу, не посвящен. Но поделюсь впечатлением, полученным еще в школьные годы.

Я учился в элитарной школе при Академии педагогических наук. Среди учеников были дети известных киношников, писателей, дипломатов. Все они без особой симпатии относились к коммунистическому строю. Но дети сотрудников КГБ любому могли дать фору. Причем такой настрой был характерен только для отпрысков старших офицеров. У нас учился сын майора госбезопасности — тот не то что не сомневался в непреходящей правоте режима, но даже органа для сомнений не имел! А вот дети полковников не верили ни во что. Разве только в деньги: понятно — доллары. Ценили еще заморскую выпивку и девок, «упакованных» в импортное шмотье.