Дж. Лэнггут - Скрытый террор

Ханка Митрионе и ее дети могли ответить на все эти обвинения лишь преувеличенно восторженными словами в адрес Дэна Митрионе. «Он был прекрасным человеком», — говорила вдова. А ее дочь Линда добавляла: «Он был большим гуманистом».

Ханка поселилась в пригороде Вашингтона, чтобы окончательно поставить всех детей на ноги. В ее комнате на стене висел большой портрет мужа, а на пианино стояла фотография Фрэнка Синатры. С бывшими коллегами мужа она встречалась редко. Все они были очень любезны и неизменно присылали к рождеству поздравительные открытки, но отвечать на них ей было тяжело.

Коста-Гаврас включил в свой фильм (названный им «Осадное положение») все не подтвержденные документально слухи о Дэне Митрпоне, ходившие от Санто-Доминго до Белу-Оризонти, поскольку цель его фильма состояла в том, чтобы осудить политику США в Латинской Америке вообще. Своего главного героя Коста-Гаврас и Солинас назвали Филипом Э. Санторе (эту роль исполнил Ив Монтан). Изображенный французским актером Митрионе был худощавым европейцем, курившим сигареты, в то время как реальный Митрионе был типичным представителем Среднего Запада, несколько тучным и курившим (правда, редко) большие сигары.

Сцены допроса Митрионе были немного изменены. «Тупамаро» был менее многословен, а Митриоие больше не повторял поучительным тоном только что сказанное. «Все вы — подрывные элементы, коммунисты, — говорил в фильме Санторе допрашивавшему его „тупамаро“. — Вы хотите уничтожить основы нашего общества, главные ценности христианской цивилизации, поставить под угрозу само существование свободного мира. Вы враги, с которыми надо бороться всеми возможными средствами».

Подобные высказывания главного героя фильма были призваны вскрыть те мотивы, которыми руководствовался Санторе. В своих последующих публичных выступлениях Коста-Гаврас объяснял действия Митрионе в том же ключе. По его словам, Митрионе был «так же искренен, как и судьи католической церкви во времена инквизиции… Он был искренне убежден в том, что все либеральное или коммунистическое должно уничтожаться, причем любыми средствами. Он верил, что либерализм в обычном понимании этого слова может повергнуть общество в пучину хаоса».

Однако лишь немногие полицейские советники (и меньше всего сам Митрионе) были столь категоричны в своих взглядах. Их миссия в Латинской Америке была не только секретной, но и весьма неопределенной. Дон Митрионе отправился туда, чтобы «бороться с проникновением коммунизма». С этой же целью туда поехали и Филип Эйджи, и Линкольн Гордон. После того как на Кубе произошла революция и к власти пришло правительство Фиделя Кастро, и республиканцы, и демократы в Белом доме считали, что не могут допустить появления еще одной Кубы в Западном полушарии. Но никто так рьяно не выступал против коммунистов, как сами латиноамериканские военные и полицейские, особенно те из них, кто вернулся на родину из Панамы, Вашингтона или Форт-Брагге, где им внушили, что именно они являются первой линией обороны «свободного мира».

Филип Эйджи — человек с высшим образованием, представитель «среднего класса», отец (хоть и разведенный) двух детей — сумел увидеть, к чему ведет его ложь «по долгу службы», и отмежеваться от нее. Чтобы принять такое решение, нужна была смелость, а может быть, и фанатическая вера. Если бы Дэн Митрионе действительно был таким инквизитором, каким его представил в своем фильме Коста-Гаврас, от него можно было бы ожидать столь же драматической переоценки ценностей. Но он таким не был. Он был обыкновенным трудягой, научившимся многому у самой жизни, любящим отцом семейства, добросовестным работником.

Когда 1 апреля 1964 года был свергнут Гуларт, характер работы Митрионе в Бразилии резко изменился. Если раньше он действовал во имя демократии, то теперь ему пришлось защищать интересы диктатуры. Если ни в Вашингтоне, ни в Бразилии не сумели разглядеть этой разницы, то можно ли было ожидать этого от Митрионе?

Уругвайские юноши и девушки, считавшие себя идеалистами, начали стрелять в полицейских, которые часто были хорошими друзьями Митрионе. Правительство США принимало в то время суровью меры по борьбе с такого рода деятельностью в Южном Вьетнаме, и кое-какие из этих методов дошли и до Латинской Америки. Митрионе лишь воспользовался ими.

За 12 лет существования Управления общественной безопасности было убито семь американских полицейских советников (шесть из них во Вьетнаме). Инструкторы в Международной полицейской школе, Форт-Брагге и Панаме в один голос заявляли, что Латинская Америка может стать для США новым Вьетнамом. А Дэн Митрионе, по их общему убеждению, был первой жертвой этого нового Вьетнама.

Когда я завершал работу над книгой, вкратце рассказывая о судьбе многих ее персонажей после гибели Дэна Митрионе, у меня было мало надежд получить какую-то информацию о человеке, фигурирующем в книге как кубинец Мануэль. Мне было известно лишь то, что ему удалось перехитрить агентов ЦРУ и благополучно вернуться на Кубу. Я не знал ни его фамилии, ни, разумеется, адреса, да и на Кубу в то время попасть было не так-то легко. Казалось, Мануэль так и останется второстепенным персонажем, жившим в Уругвае в один из мрачных: периодов его истории.

Но в августе 1978 года (я в то время находился в Лондоне) мне позвонил корреспондент «Вашингтон пост». На пресс-конференции в Гаване, сказал он, какой-то кубинец по имени Мануэль Эвия Коскулуэла выдвинул серьезные обвинения против американской программы полицейской консультативной помощи, заявив, что сам в ней участвовал, когда находился в Уругвае. Я сказал коллеге, что все сходится и, видимо, это именно тот человек, который упомянут в моей книге. Если это так, добавил я, то он, конечно, знает, о чем говорит. Этот телефонный звонок пробудил во мне надежду на то, что когда-нибудь я все же встречусь с Мануэлем, и он сам мне все расскажет.

В начале 1979 года в составе группы журналистов, многие из которых были связаны с колледжем штата Калифорния в Сан-Франциско, я был приглашен на Кубу. Мы прилетели в Гавану вечером 6 апреля, а уже на другое утро (была суббота) я отправился на поиски Мануэля.

Я стал обходить различные учреждения и ведомства, пока не пришел в Союз писателей и деятелей культуры Кубы. (Это было пятое учреждение на моем пути.) Один из служащих с очень приветливым лицом, покопавшись в кипе бумаг и книг, извлек книжку в мягком переплете, озаглавленную «Паспорт № 11 333. Восемь лет на службе в ЦРУ». Автором ее был Мануэль. Я в свою очередь протянул этому человеку (звали его Хоакин Саптана) экземпляр своего «Скрытого террора», развернув книгу на той странице, где речь шла о кубинце Мануэле.

«Для меня это большой сюрприз, — сказал Сантана. — Ведь это я редактировал книгу Мануэля и написал предисловие».

Оказалось, что Мануэль (сейчас он работал в министерство путей сообщения) в тот момент находился за границей и должен был вернуться на родину уже после моего отъезда в Соединенные Штаты. Однако с самим Сантаной я имел две продолжительные беседы, и он познакомил меня с одним из близких друзей Мануэля. Основываясь на этих беседах, и прежде всего, на материалах на книги Мануэля, я и составил текст настоящей справки.

В молодости Мануэль учился в школе Тафта в Устертауне (штат Коннектикут), а затем окончил юридический факультет Гаванского университета. Когда в начале 60-х юдов агенты ЦРУ стали предлагать ему сотрудничать с ними, он сообщил об этом кубинским компетентным органам, после чего ему было рекомендовано принять предложение ЦРУ.

Много места в его книге отведено трудностям и опасностям работы разведчика: тайные встречи, погони, побеги, постоянные проверки на «детекторе лжи». Главным «куратором» Мануэля в ЦРУ был Уильям Кантрелл — аккуратный и спокойный человек, куривший трубку и горячо любивший жену и детей, Кантрелл выступал в роли советника Агентства международного развития США, осуществлявшего программу подготовки уругвайской полиции.

К концу 60-х годов движение «тупамарос» стало тревожить как Вашингтон, так и уругвайское правительство. Перед возвращением в США Кантрелл разговаривал с Мануэлем о своих возможных преемниках. Одним из них был Ричард Мартинес, другим — Дэн Митрионе, который, по словам Кантрелла, не был сотрудником ЦРУ, но всей душой поддерживал его «программу». Кантрелл слышал весьма положительные отзывы об эффективной работе Митрионе в Бразилии.

Во время одной из встреч с Мануэлем Митрионе объяснял ему, что правила игры меняются и что отныне американские советники не будут большую часть своего времени проводить в стенах полицейского управления Монтевидео. Митрионе разыскал подходящий дом на набережной Мальвин с подвалом, войти в который можно было только из гаража.