Владимир Устинов - Обвиняется терроризм

Можно сделать вывод, что, пока соблюдаются законы войны и правила вооруженных конфликтов — действия противостоящей правительству стороны должны расцениваться как партизанская война. Как только прекращается война и нарушение правил становится стратегией (невинные жертвы, культивирование страха) — это терроризм. И оцениваться он должен не по шкале опасных военных преступлений, а по классификации международного права — как преступление международного характера.

Терроризм — это намеренное использование насилия (или угрозы насилия) в отношении преимущественно невоенных целей для психологического воздействия на гражданское население и достижения таким путем политических целей. Партизанская же борьба должна рассматриваться как использование насилия (или угроза такового) в отношении военных объектов в целях оказания воздействия на вооруженные силы, службы безопасности и органы государственной власти и решения таким путем военно-политических задач. Разграничение осуществляется как по объектам, так и целям воздействия.

В Федеральном законе «О борьбе с терроризмом» говорится, что выявление и устранение причин и условий, способствующих осуществлению террористической деятельности, — одна из важнейших целей борьбы с терроризмом в Российской Федерации.

В мировой науке существует два основных подхода к природе происхождения терроризма. Биологический подход связывает это явление с некоей «насильственной» сущностью человека, естественным стремлением людей угрожать интересам других и использовать любые доступные средства для достижения своих целей. Социальный подход (преобладающий) характеризуется большим разнообразием оценок механизма влияния тех или иных факторов на терроризм, исходит из определяющего значения социальных процессов его возникновения.

В террологии (назовем так новую науку о терроре) известны две наиболее основательные теории социальных причин возникновения и существования терроризма. Это так называемая «теория красной сети» и «теория общества вседозволенности». В соответствии с первой, основная роль в поддержании терроризма принадлежит внешним покровителям (когда-то, например, социалистическим государствам); согласно второй — существованию терроризма способствует сам характер демократических режимов — «общества вседозволенности».

Обе эти теории подвергались закономерной критике. И на мой взгляд, достаточно верной и обоснованной. Одна — потому что при всей важности внешнего фактора он не был доминирующим. Другая — по той причине, что терроризм возможен в любом неэффективно управляемом обществе — как в демократическом, так и в тоталитарном. Но несомненная доля правды заключается в том, что действиям террористов зачастую способствуют демократические гарантии в области прав человека, прежде всего, касающиеся свободы слова, свободы собраний, неприкосновенности частной жизни, а также отмена смертной казни во многих странах. Террористы, с одной стороны, злоупотребляют гарантиями и правами, а с другой — провоцируют правительство на ограничение данных свобод в ответ на террористические акты. Тем самым вызывается недовольство населения и увеличивается социальная база, опора террористов. В выигрыше оказываются вновь правонарушители.

Кроме того, террористы и поддерживающие их лица активно обращаются к внутригосударственным и даже международным механизмам воздействия на государства. Цель: обеспечить для себя всю полноту возможных правовых гарантий — без каких бы то ни было ответных шагов со своей стороны (хотя бы по соблюдению прав ни в чем не повинных жертв).

В закрытом тоталитарном обществе действия террористов значительно затруднены. Однако вывод, что только тоталитарная власть, жесткие меры могут спасти общество от чумы терроризма не только слишком упрощен, но и опасен. Произвольное лишение основной массы граждан всех гражданских свобод было бы еще более страшной катастрофой. Но есть ли выход? Эффективно действующие институты демократии способны если не полностью искоренить терроризм, который как и любой вид преступности — неизменный спутник человечества, то свести его последствия к минимуму и вообще существенно ограничить его влияние на жизнь общества.

В качестве коренных причин международного терроризма Специальный комитет по международному терроризму 1979 года указал «неоколониализм, расизм, политику агрессии, иностранную оккупацию и их последствия: несправедливость, неравенство, порабощение, угнетение и эксплуатацию». В указанных случаях, на мой взгляд, все-таки происходит подмена понятий: перечисляемый комплекс социальных противоречий действительно служит основой и первопричиной всех конфликтов социального характера. Однако он не учитывает специфики самого терроризма и не отвечает на вопрос: почему именно такую форму насилия принимает недовольство теми или иными условиями жизни? Есть над чем поразмыслить.

Наиболее точно, думается, отношение причинного комплекса к терроризму определено в Федеральном законе «О борьбе с терроризмом». В нем, в частности, говорится о «причинах и условиях, способствующих осуществлению террористической деятельности» (курсив мой. — В. У.)

Совокупность факторов, которые благоприятствуют возникновению и развитию в обществе конфликтогенной ситуации, разрешаемой, в том числе, террористическим способом, можно представить по следующей схеме: глубокий экономический кризис; хроническая политическая нестабильность; общий структурный упадок государства и его институтов; разрушение исторических, культурных, нравственных, гуманистических ценностей; рост национализма, национальной нетерпимости, религиозного экстремизма и сепаратистских настроений; слабость государственного аппарата и, прежде всего, коррумпированность чиновников; низкий профессионализм спецслужб; падение авторитета власти, закона, веры в ее способность обеспечить безопасность граждан; существование значительного нелегального рынка оружия и относительная легкость его приобретения; проявление интересов других государств, ряда зарубежных террористических, религиозных, национал-радикальных и других организаций; крупные сдвиги в социальной структуре, приведшие к маргинализации многих социальных групп; снижение жизненного уровня, состояние психологического дискомфорта, тревоги и безысходности, испытываемое значительной частью населения; обостренное чувство социальной неустроенности, незащищенности у значительных контингентов граждан; рост социальной агрессивности; ожесточенная борьба за власть политических партий либо общественных объединений, преследующих политические цели, либо отдельных групп, лидеры которых преследуют узкоэгоистические или корыстные цели.

Надеюсь, я не утомил читателя столь долгим перечислением, которое можно еще продолжить. Но это необходимо для того, чтобы развеять некоторые иллюзии, ибо только анализируя совокупность указанных причин, можно, например, оспорить мнение Пола Уилкинсона, в соответствии с которым наиболее честным и практическим было бы «признание недостатка адекватной общей научной теории необходимости и достаточных условий для политического насилия».

Что касается истории вопроса об истинных истоках терроризма, то я никого не удивлю, если скажу, что терроризм возник давно и всегда применялся как орудие определенных сил в целях захвата, удержания и утверждения власти, в борьбе против ее иностранных или отечественных властных структур.

Если не рассматривать как первопричину внешний фактор (зарубежное вмешательство), поскольку его принято оценивать в зависимости от обстоятельств как «суррогатную войну», косвенную или прямую агрессию, именно волевая установка на получение или увеличение власти (влияния), устранение факторов, мешающих личным политическим амбициям лиц (в сочетании с трезвой оценкой недостаточности законных возможностей или необходимых материальных и людских ресурсов, чтобы легально достигнуть этой цели), становится причиной выбора террористического метода действия. Определяющая роль этой причины подчеркнута в Концепции национальной безопасности РФ, утвержденной Указом Президента РФ от 17. 12. 1997 года, где нарастание угрозы терроризма связывалось с масштабным, зачастую конфликтным переделом собственности; с обострением борьбы за власть, исходя из групповых, политико-идеологических и этно-националистических интересов.

Если признать первичность для возникновения насилия теории лишений и обездоленности, толкающих на насилие такого рода, как террористическое (постоянно культивирующее в обществе состояние страха), пришлось бы частично оправдать эти действия — ведь чем больше лишения, тем сильнее соблазн объяснить насилие состоянием аффекта в результате неправомерных действий (или бездействия) власти.