Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4

— Да, верующий, баптист.

— Да, конечно, все-таки вам должны дать работу, — сказали ему в отделе кадров. — У нас на периферии большая нужда в фельдшерах. Дадим вам направление в село Колдыбань, там есть больница. Полагаем, что вас там пропишут.

— А как туда ехать? — спросил Лева.

— Поезжайте до Чапаевска, а там на машине до Колдыбани. И вот опять перед ним Чапаевск.

«Тут, видимо, какой-то план Божий!» — думал Лева.

Побывав вечером на собрании в Куйбышеве, на квартире Доминикии Григорьевны, Лева с легким сердцем направился в Чапаевск. Там, в семье Шапошниковых, его встретили особенно радостно.

— Дорогой брат, — сказал Алексей Иванович, — переночуйте у нас, вечером будет собрание, мы соберем, объявим, многие хотят слышать Слово Божие.

И опять необыкновенное собрание.

Руководил собранием старичок — брат Шагов. Лицо его сияло особой кротостью умиления. В слове участвовал и Лева.

Говорить приходилось мало, больше — молиться. Молитвы следовали одна за другой. Одна душа за другой отдавались Господу. Несколько человек уверовало из молодежи. Огонь Духа Святого действовал необыкновенно. Собрание продолжалось до трех часов ночи. Каждый изливал свое сердце Господу, каждый молился за спасение своих близких.

В конце собрания Лева проникновенно молился, благодарил Господа за чудные Его дела, что своими путями Он ведет и благословляет народ свой.

На следующий день его провожали в автомашине.

— Устроитесь на работу, когда будете ехать в Куйбышев, заезжайте к нам.

— Молитесь обо мне, — говорил Лева, — чтобы Господь привел меня к тихой пристани.

Была ранняя весна. Вот-вот, казалось, снег должен был таять, но завернули холода, и опять сыпал снег. Дул пронизывающий ветер. Когда добрались до Колдыбани, Лева несколько промерз. Ехал он на открытой грузовой машине и рад был обогреться в приемной главного врача больницы.

Главный врач, посмотрев его документы и направление облздрава, был очень доволен, что прислали фельдшера. Вызвал фельдшерицу и попросил устроить Леву где-нибудь на квартиру. Та пошла с Левой к одним знакомым, у которых была свободная комната, и те без всяких затруднений согласились принять Леву на жительство.

— Завтра утром пропишетесь в милиции, — сказала фельдшерица, — и приходите к нам в больницу. Старший врач сказал, что вы будете там работать.

Спокойно и крепко спал Лева. Вот наконец и тихая пристань. Видимо, все эти скитания нужны были для того, чтобы побывать в Чапаевске, чтобы новые друзья, новые души узнали о спасении и церковь еще более воспрянула.

Утром проснулся, умылся, внутренне попросил Господа указать текст, текст был самый приятный, блаженный: «Блаженны изгнанные за правду…»

«Вот сколько я был изгнанный, — думал Лева, — и наконец пришло… я могу сказать, что были трудности, были благословения, а теперь некоторый отдых.»

В милиции его приняли сухо, официально, посмотрели документы.

— За что вы сидели?

— Да вот в связи с религиозными убеждениями.

Начальник резко встал и протянул паспорт Леве:

— Тут у нас и так хватает всяких сектантов, это старое сектантское гнездо, да еще фельдшер — интеллигенция села — будет верующий… Прописать не могу.

— Но почему, почему? — спросил Лева грустна.

— Я вам говорю, что не могу, и предлагаю вам немедленно удалиться из села.

— Да сейчас никакого транспорта нет, — сказал Лева.

— Это меня не касается. Я вас предупреждаю, — повышая голос, продолжал начальник, — чтобы вас сейчас же здесь не было, иначе я приму меры. А вы через час проверьте, — обратился он к милиционеру, — уйдет он из села или нет.

…Дует, дует холодный ветер с севера. Поднимает снег, метель. Степь безграничная, заснеженная. По дороге одиноко идет человек. Гонимый, презираемый, никому не нужный. Лева шел километр за километром. Грустные мысли вереницей тоскливо проходили в сознании. Никому он не нужный, без конца гонимый…

— О, Господи, что это такое?

Старые валенки трут ноги… А идти не близко. Он снял валенки и пошел в одних носках по снежной, обледенелой дороге. Он не чувствовал холода, он знал одно — что его гонят, что он должен идти и идти. А куда? Где будет пристанище? Он не знал. Он только верил в Отца, Который решает судьбы каждого, и, несомненно, не даст Он, Всесильный, погибнуть ему.

Силы быстро таяли, идти было трудно. Он останавливался, потом снова шел дальше. Легче идти летом. Леве когда-то много приходилось ходить пешком летом, когда он посещал ссыльных и заключенных… но теперь ему, одетому по-зимнему, идти было особенно трудно. Хотя бы машина какая… но машин не было видно… дорога, сколько не посмотришь в степь, пустынна. Медленно шел он. Уже вечерело.

— Господи, Ты видишь, у меня больше нет сил… Что это такое? Зачем?

Он вспомнил апостола Павла. У него были три «П», которым он решил с юности подражать. Это — апостол Павел, академик Павлов и знаменитый французский ученый Луи Пастер, который своими открытиями спас много человеческих жизней.

Для него путь в науку был закрыт. Он не мог подражать ни Павлову, ни Пастеру. А открыта была только одна дверь. Это — жизнь по Павлу. Но как тяжела эта жизнь! Ведь он столько пережил, а до Павла ему было страшно далеко. Павел — это великая страданий, терпения, а в то же время величайших побед в христианстве. Он только лилипут по сравнению с Павлом… Но все-таки это путь благословенный… «Блаженны изгнанные». Но идти больше не было сил. Показалась какая-то машина, грузовая, военная. Лева поднял руку, его посадили. Машина быстро мчалась, и вскоре показались окраины Чапаевска, где он и слез.

Утомленный, изнемогающий, добрался он до семьи Алексея Ивановича.

— Брат, что с вами? — воскликнула Анастасия Ивановна.

— Меня гонят, — отвечал утомленным голосом Лева. Почти все время пешком пришлось идти из Колдыбани…

Его усадили у печки, на ноги дали теплые чесанки, накормили горячей пищей.

— Но вы так утомленны, сегодня собрания устраивать не будем, — сказала Анастасия Ивановна.

— Нет, нет, — возразил Лева. — Я уже почти отдохнул. Ведь меня для этого, видимо, Господь и вернул опять к вам.

И опять было чудное, благословенное собрание. Не только наслаждались пением, Словом Божиим, не только возносились благодарственные молитвы к Богу, но многие грешники открывали свои уста, каялись и находили мир у ног Иисуса.

Собрание продолжалось за полночь. Лева быстро уснул. На душе было светло и необыкновенно радостно…

На другой день он спросил Алексея Ивановича, как ему спалось.

— О брат, — я не спал совсем, я не мог спать! Ведь мой сын Володя покаялся, ведь моя дочка Валя покаялась… что может быть лучше?

— Да, слава Богу, слава Богу! — сказал Лева. — Это только Господь, это только Он, это только Его пути…

— А мы такие немощные и слабые…

И опять он возвращался в Куйбышев. Казалось, что отчаяние, уныние должны наполнять его сердце. Но этого не было. В душе было ликование: были спасенные души, он жил и скитался не напрасно. И все тернии и невзгоды сердце не чувствовало; наоборот, был покой и глубокая уверенность, что есть Тот, Кто печется, заботится и все устраивает так, как никакой человек при всей своей мудрости и всех возможностях устроить не смог бы.

Ему стало ясно, почему первые христиане переживали все свои трагедии с величайшей радостью: они верили, они ощущали присутствие Божие и сила Божия помогала им не чувствовать страданий. В их сознании преобладало неземное. Поэтому Павел и писал, что «нынешнее временное страдание ничто по сравнению с той славой, которая откроется в вечности».

И домой Лева явился не грустным, а улыбающимся и необыкновенно радостным. Он делился впечатлениями не о своем неустройстве, не о том, как его гонят, а о том, какой огонь зажегся в Чапаевске.

После собрания, которое было у слепой сестры, он рассказал куйбышевской молодежи о тех благословениях, которые начались в Чатаевскел, и те решили посетить Алексея Ивановича.

— Ну, а как вы, брат? Где же вы будете жить? — спрашивали

— Я не знаю, — весело отвечал Лева. — Господь знает, и верю, Он предусмотрел для меня самое лучшее.

На следующий день он снова отправился в облздрав. Там просто и откровенно рассказал, что его прописать в Коддыбани отказались.

— Ну что же с вами делать? — спрашивали его в отделе кадров.

— Ну, пошлите меня хоть в самое отдаленное место, я на все

согласен, — отвечал Лева.

Посовещались и выдали ему направление в село Пестравку.

— Это отдаленный район, далеко от железной дорога, нужда в медработниках большая, и там устроитесь, — сказали ему.