Лев Прозоров (Озар Ворон) - Святослав Хоробре: Иду на Вы!

У каждого народа была своя роковая битва. Роковая в полном смысле слова. Нет, не та, что спасла государство от чужеземного ига, как Грюнвальд для поляков и литовцев, Куликово поле для русских. И не то, с которого началось многовековое иго иноземцев — вроде нашей Калки или сербского Косова поля. Я говорю о битве, начиная с которой народ начинает жить какой-то сугубо человеческой жизнью, покидает мир Богов и Волшебных Народов. О, Их помнят, Их иногда видят, но такие встречи уже воспринимаются как нечто из ряда вон выходящее. Для Тесея или, скажем, Геракла, встреча с Аполлоном или Артемидой почти обыденность, для Перикла или Аристомена — уже чудо. Эти битвы знаменуют конец века Героев— полубогов, Медного века древнегреческих аэдов, Трета-Юги арийских мудрецов-брахманов. Для культуры Индии, Великой Бхараты, то была битва на поле Куру, где погибли величайшие герои и мудрецы, и наступил Черный Век — Кали Юга. Для эллинов это Троянская война, в которой пали Герои, в чьих жилах, пополам с кровью смертных, тек божественный ихор Олимпийцев, ознаменовавшая начало Железного века. Для кельтов — битва при Камланне, где полегли почти все рыцари Круглого Стола во главе с самим королем Артуром. Кончается Эпос, начинается история. Мы, историки, всегда приходим слишком поздно, когда все достойное изучения уже свершилось и сгинуло во тьме бесписьменных или, во всяком случае, безлетописных столетий. Когда Боги, оставляя землю, уже свели на очередном поле Куру Своих лучших потомков, нужных Им для неведомых смертным дел в иных мирах.

Нам, потомкам русов, несколько повезло. Эта битва, пусть и не отразившаяся в нашем эпосе, сохранилась в подробнейших описаниях иноземцев, врагов. Британские историки дорого бы дали за летописи Мордреда времен битвы при Камланне. У нас есть нечто подобное — сочинения Диакона и Скилицы, запечатлевшие Курукшетру, Трою, Камланн языческой Руси.

Описание это, особенно у Диакона, действительно очень подробно. Возвращаясь к затронутой нами в первой части книги теме, надо отметить, что одних данных Диакона достаточно было бы, чтобы раз и навсегда предать, наконец, земле Магометов гроб норманнизма. Однако тот же А. Л. Никитин, чьими предположениями мы пользовались, говоря об апостоле Андрее, Асмунде и Бояне, вдруг заявляет, что воины Святослава, описанные Львом Диаконом, более всего походят на норманнов, а исследователь боевых искусств А. Панченко называет их… шведами. В полную слепоту погружает ученых тень Магометова гроба! Я буду останавливаться на том или ином событии Доростольской эпопеи, служащим лишним подтверждением славянского происхождения Святослава и его воинов.

В первый же дань осады русы вышли в поле, построились в "фалангу" или "стену". Сам этот строй, так часто и подробно описываемый Диаконом, сохранился в русских деревнях до начала ХХ века именно под именем стены, стенки! Ухватки русского кулачного боя были выработаны именно в таком строю. Отсутствие блоков и уверток, сосредоточение на удерживании строя, работа по корпусу и голове сильными прямыми ударами, почти полное отсутствие работы ног (ограниченной подсечками и затаптыванием) — вот наследство, оставленное "стеной" стенке. Все это — память о ровном ряде воинов в тяжелом кольчужном доспехе, защищенных прикрывающими ноги огромными щитами. Зачем блоки, если тело защищено кольчугой и огромным щитом? А для уверток просто нет места в плотно сомкнутом строю кольчужников. Естественно, в таком бою мало возможности развить навыки поединщика, и, возможно, византийцы не так уж врали, описывая проигранные русами одиночные схватки. Подобная ситуация сохранялась спустя века: никто иной, как А. В. Суворов говаривал, что один турок одного русского побьет, десять русских десятерым туркам не уступят, а тысяча русских тысячу турок всегда погонят. Между прочим, воины непобедимых легионов настоящего, первого Рима в поединках тоже не были сильны, и им приходилось брать уроки у гладиаторов. Вообще, многие черты варягорусского воинского искусства очень напоминают древнеримское. Наследие ругов — федератов-верингов Великого Рима?

Так что, как поединщики, русские дружинники, и, особенно, ополченцы действительно могли уступать наемникам Восточного Рима. Зато в строю… вспомните прорыв Свенельда с Калокиром из горящего царского дворца Преславы. Вспомнить как раз ко времени — в первом бою трехмесячного Доростольского сидения и был не то убит, не то тяжело ранен Сфангел-Сфенкел… Свенельд? Право, не знаю, что лучше… если то были разные люди, то Сфенкел-Сфангел погиб, как подобало воину-русу. Но если — один, если бы он выжил, то, увы, лучше бы он все же погиб. Ибо на его имя, как мы увидим, упадет черная тень подозрения в предательстве государя и соратников. Но всему свое время.

А пока — обещанное примечание. Как раз скандинавский боевой строй — клин или ромб — предполагал изрядную открытость воинов, идущих первыми. Скандинавские щиты, как о том говорят абсолютно все источники, от изображений на рунных камнях до языка скальдов, называющего оковку щита "кольцом", это небольшие легкие щиты для боя вне строя. И сами норманны очень плохо, судя по сагам, умели держать строй, но зато были отличными поединщиками. Например, заглавный герой саги о Греттире в прыжке так ударил по нижнему краю щита сидящего в седле противника, что щит разбил тому челюсть и разорвал рот. Картина, прямо противоположная созданному Диаконом образу русов! О кольчугах викингов не сохранилось восторженных отзывов, зато сохранился рассказ о знатном вожде, ярле Торире Собаке, что носил вместо доспеха оленьи шкуры. Дело было на исходе Х века. А в следующем столетии Харальд Гардрада, тот самый, что учинил в Константинополе резню верингов, во время набега на Англию умудрился оставить кольчугу в ладье. Его дружина, в обороне еще державшая строй, в разгар боя не выдержала и кинулась врассыпную преследовать отступающих англов. И именно в этот момент на поле боя возникли конные рыцари-кольчужники английского короля. Этот бой стал для истребителя верингов последним, как, впрочем, и для его дружины. А вот у славян еще Маврикий Стратег упоминает "прочные, но труднопереносимые" щиты, немыслимые вне строя и сильно сковывающие маневренность владельца. Тот же Панченко подчеркивал принципиальное различие в тактике скандогерманцев, рассыпающей любой бой на поединки, и строевой тактике славян. И как он мог не узнать в описании Диакона ярчайшее проявление этой самой строевой тактики, им же отлично описанной русской "стенки" — ума не приложу! Страшная вещь этот Магометов гроб.

После гибели — или ранения — вождя русы отступили в крепость. Скилица, конечно, пишет, что их поголовно истребили удалые ромеи, но я ему не очень верю. Диакон как-то точнее и честнее своего собрата по перу. А он свидетельствует, что русы не были отрезаны от ворот и истреблены, а благополучно укрылись в Доростоле. Иоанн Цимисхий после каждого боя выплачивал солдатам жалование и устраивал пиры, накачивая наемников вином "для храбрости".

Святослав же укрепил город вырытым ночью глубоким рвом под его стенами. А через несколько дней лично возглавил "операцию по снабжению". Безлунной дождливой ночью русы во главе со Святославом (Скилица утверждает, что их было две тысячи, в чем я, скажем так, сомневаюсь), и под носом у византийского флота отбыл. Русы "где кто мог" (и наверняка не без помощи сочувствующего местного населения) собрали мешки зернового хлеба, пшена и прочего припаса, и отплыли в крепость. На обратном пути они высадились на берег и атаковали один из обозов армии Второго Рима, разогнав обозников по кустам и присоединив обозное добро к своей добыче. Эту ночь трудно было назвать приятной и для императора, и для остальных ромеев. Утро было еще менее приятным, особенно для друнгария Льва. Взбешенный Цимисхий наорал на адмирала, пригрозив вздернуть его на мачте одного из кораблей его флотилии, если подобная ночная прогулка еще раз повторится.

Да, если для читателя неясны причины моих сомнений в очередной цифре Скилицы, поясню — дело не в моей предвзятости, и даже не в уже известной нам буйной фантазии этого византийца. По единодушному утверждению Константина Багрянородного и наших летописцев, русская ладья вмещала сорок бойцов. Представляете, какой флот нужен был, чтоб вывезти две тысячи?! Неужели капитаны друнгария Льва были настолько слепы?

Тем временем подошел Василий Ноф с арьергардом армии, в котором находились и стенобойные устройства. Командование над "артиллерией" Иоанн Цимисхий вручил уже знакомому нам родственнику, Иоанну Куркуасу. В крепости же воины, уцелевшие в Преславе, рассказывали князю, на что способна эта деревянная нежить.

На следующий день русы вышли на новую вылазку. Ее целью стала деревянная "батарея" Куркуаса. Строй русов прорвался через ряды ромейских солдат и начал поджигать и рубить деревянных чудищ. Обслуга бросилась врассыпную. Иоанн Куркуас, хоть и маялся сильнейшим похмельем, вскочил на коня и поскакал на русов. Увы, похмельная отвага не помогла толстяку-армянину. Он попросту вывалился из седла уже рядом с рядами русов. От похмелья он немедленно был избавлен — вместе с головою. Приняв из-за роскошных позолоченных лат и не менее роскошного плаща (а так же, подозреваю, характерной армянской внешности) Куркуаса за его августейшего родственника, русы снесли ему голову, а жирное тело изрубили в куски и разбросали. Голову они надели на копье и с этим жутковатым трофеем удалились за стены Преславы. На следующий день ее, на том же копье, выставили над стеной крепости и кричали ромеям, что обошлись с их владыкой, словно с жертвенным животным.