Николай Барышников - Блокада Ленинграда и Финляндия. 1941-1944

Не были самостоятельными действия Финляндии и на море. Финские подводные лодки совместно с ВМС Германии осуществили еще до 25 июня минирование территориальных вод Советского Союза в Финском заливе.[117] А время начала наступления финской армии также определялось не в ставке Маннергейма, а германским военным руководством. Непосредственно при финском главнокомандующем уже находился немецкий генерал В. Эрфурт, осуществлявший связь с германским командованием.[118]

Итак, спустя три дня после нападения Германии на Советский Союз, 26 июня, в Финляндии официально объявили, что страна находится в состоянии войны с СССР. Однако маскировка самой сущности агрессии продолжалась, несмотря на тот очевидный факт, что финское военное командование действовало в соответствии с планом «Барбаросса». Официально же в Хельсинки объясняли, что Финляндия ведет «свою обособленную оборонительную войну». Название ей было дано, как уже отмечалось, сначала «летняя», а через некоторое время она стала именоваться «войной-продолжением».

Однако, о том, что теперь война с финской стороны была отнюдь не оборонительной, а имела наступательный характер, красноречиво свидетельствовало соотношение сил. После проведенной в Финляндии мобилизации численность ее армии достигла 475 тысяч человек.[119] Войска Северного фронта, образованного на базе Ленинградского военного округа, насчитывали около 240 тысяч, но противостояли они не только финской армии, а и войскам немецкой армии «Лапландия» в Заполярье. Поэтому у наступавших финских войск был почти двукратный численный перевес над войсками Северного фронта.[120] Правда, они существенно уступали в танковых, военно-воздушных и военно-морских силах.

В свете рассматриваемых событий начала войны уместно поставить следующие вопросы:

Может быть, все же была допущена с советской стороны ошибка, когда решили отдать распоряжение о нанесении удара с воздуха по ряду финских аэродромов, использовавшихся немецкой авиацией в первые дни начавшейся против СССР агрессии?

Быть может, если бы этого не произошло, Финляндия не вступила бы в войну и не стала соучастником этой агрессии?

Допустим, что, действительно, следовало бы воздержаться от предпринятого упреждающего удара по финским аэродромам, которые были предоставлены германским ВВС. Тогда бы Финляндия, может, и не вступила бы в войну 25 июня. Но все же, сколько времени она смогла бы еще выдержать свой «нейтралитет»? Очевидно, не дольше 10 июля. Ведь к этому времени немецкая группа армий «Север», наступавшая на Ленинград с юго-запада, достигла района Пскова. В соответствии с согласованным между генеральными штабами Германии и Финляндии оперативным планом, финские войска должны были именно с этого момента перейти в решительное наступление севернее Ладожского озера. Целью было, продвигаясь вдоль его побережья на юг, выйти на соединение с немецкой группой армий «Север».

Так события реально и развернулись: 10 июля Карельская армия по приказу маршала Маннергейма перешла в наступление, следуя согласованному с германским командованием оперативному плану.

Но до того, как это произошло, Финляндия уже в течение полумесяца находилась в состоянии войны. Финская армия и располагавшаяся в Заполярье немецкая группировка, начав вторжение на территорию СССР, получили должный отпор советских войск. Развернулись приграничные бои, существенно отличавшиеся от тех, которые происходили на западном направлении советско-германского фронта. На этом следует особо остановиться в контексте рассматриваемой битвы за Ленинград.

Упоминавшийся ранее финский военный историк Сеппяля отметил одно важное обстоятельство, на которое в Финляндии другие исследователи не обращают внимания. Суть его содержится в книге «Финляндия как агрессор 1941 г.». Он пишет, что вступление в боевые действия финской армии позднее имело такую отрицательную сторону, как утрату фактора внезапности. Тем самым советские войска получали возможность использовать время для укрепления своей обороны, а это было сопряжено с большими потерями с финской стороны в ходе наступления севернее Ленинграда.[121] В подкрепление своей мысли Сеппяля сослался на публикацию генерал-полковника А. С. Желтова, в которой говорилось, что противостоявшие финской армии советские войска для укрепления своей обороны и перегруппировки имели 7—15 суток.[122]

Суждения Сеппяля о том, что фактора внезапности для войск Ленинградского военного округа не было, требует осмысления. Сеппяля, безусловно, прав, когда критикует позицию своего коллеги военного историка Тауно Куоса, который утверждал в периодической печати в 1982 г., что в рассматриваемой ситуации эффект внезапности будто бы не имел никакого значения.[123] Обосновывая свои доводы, Сеппяля писал: «Советское руководство ожидало наступления сухопутных войск противника на севере и там тщательно приготовилось к его отражению. Хуже всего была готовность в Карелии. Когда же оно увидело, что не последовало наступление 22 июня, имелась реальная возможность увеличить Советским Союзом численность своих частей и активизировать работы по строительству укреплений в приграничных районах. Каждый день теперь усиливал оборонную мощь советских частей на этом направлении».[124]

В данном случае тем более вызывает недоумение, когда некоторые российские авторы продолжают писать, что для войск Ленинградского военного округа в первые дни Великой Отечественной войны сыграл «отрицательную роль» фактор «внезапности нападения противника», в силу чего они якобы «не были заблаговременно развернуты и приведены в состояние боевой готовности».[125]

Реально дело обстояло совсем не так. Командование Ленинградского военного округа не находилось в благодушном настроении перед началом войны. В неопубликованных воспоминаниях начальника штаба округа генерал-майора Д. Н. Никишева особо отмечается, что командование пристально следило за сосредоточением германской группировки на территории Финляндии, видя надвигавшуюся серьезную опасность, и готовилось к тому, чтобы не оказаться застигнутым врасплох. Уже в конце марта 1941 г., писал он: «начальник разведывательного отдела штаба ЛВО П. П. Евстигнеев доложил документ, в котором подтверждалось не только развертывание гитлеровской армии на границе с СССР, но и назывался срок перехода в наступление — именно 22 июня 1941 года». Исходя из такой тревожной обстановки, командующий войсками округа генерал-лейтенант М. М. Попов дал указание уточнить все имевшиеся планы «с таким расчетом, чтобы быть готовыми к отражению возможной агрессии».[126]

19 июня почти все члены военного совета Ленинградского военного округа и руководящий состав его штаба выехали специальным поездом в Заполярье, где, как считалось, назревала наибольшая опасность. Требовалось тщательно изучить на месте складывавшуюся обстановку. Впоследствии Попов писал об этом: «В ходе полевой поездки практически на местности изучались возможные варианты вторжения противника на нашу территорию и отрабатывались мероприятия по нашему противодействию. Пребывание на границе лишний раз убедило меня в том, насколько откровенно немцы и финны подводят свои войска к нашим рубежам, и готовят плацдармы для наступления».[127]

Оценив сложившуюся тогда обстановку, командование Ленинградского военного округа, а также Балтийского и Северного флотов приняло неотложные меры для отражения внезапного нападения противника уже до 22 июня. Оборонительные приготовления проводились на всем протяжении советско-финляндской границы от Заполярья до Финского залива. Вместе с тем приказом наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова Балтийский и Северные флоты были приведены в боевую готовность № 1 уже 21 июня в 23 часа 40 минут.[128]

Конкретно расстановка войск прикрывавших ленинградское направление и Карелию была такова, что государственную границу СССР к северу от Ладожского озера обороняли на большом протяжении 7-я армия генерал-лейтенанта Ф. Д. Гориленко, а на Карельском перешейке — 23-я армия генерал-лейтенанта П. С. Пшенникова. Военно-морская база Ханко под командованием генерал-лейтенанта С. И. Кабанова, насчитывала в своем гарнизоне 27 тысяч человек и располагала надежной обороной, обеспечивавшейся частями различных родов войск и флота.

Изготовившиеся для наступления финские войска имели главную силу — Карельскую армию генерала пехоты А. Е. Хейнрикса, развернутую к северу от Ладожского озера, а также два армейских корпуса на Карельском перешейке (II под командованием генерал-майора Т. Лаатикайнена и IV — генерал-лейтенанта К. Л. Эта), подчиненных непосредственно главнокомандующему финской армией маршалу К. Г. Маннергейму. В районе Ханко наступление должно было вестись одной пехотной дивизией и бригадой береговой обороны во взаимодействии с судами шхерного флота. Особая роль возлагалась финским командованием на артиллерию, которая насчитывала 1 829 орудий.[129]