Валентин Краснопевцев - Человек дарует имя

Метеорологическими способностями обладает, по-видимому, зверек бурундук, о котором А. А. Черкасов в книге «Записки охотника-натуралиста» заметил следующее:

«Иногда бурундук издает какие-то особенные звуки, похожие на протяжное, унылое, но громкое произношение слов кво-к, кво-к… Сибиряки говорят, что он квокчет или клокчет только перед ненастьем. Сколько я заметил, наблюдение это большей частью справедливо. Самое название этого зверька означает «буран, буря»…».

Сумчатый медведь живет в Австралии и питается исключительно листьями эвкалипта. Зверек почти никогда не пьет, поскольку получает необходимую организму воду вместе с пищей — сочными листьями. Потому-то аборигены пятого континента и прозвали это симпатичное животное коала, что в переводе на русский язык означает не пить.

Связь между словами «волок», «уволакивать» и русским именем хищного зверя «волк» улавливается нами без труда. Ловкий и смелый хищник (в былые времена с безрадостным, горьким юмором его называли еще серым помещиком) издревле был бичом для стад домашних животных. Отсюда имя — волк, значит, уволакивающий (добычу).

В компанию тезок волка, связанную общим предосудительным ремеслом, надлежит включить еще и хищных птиц: коршуна — таскающего, вора (от основы «корш», родственной авестийскому «карш» — тащить), и луня — обдиралу, грабителя (от «лупити» — обдирать, бить, грабить; первоначальная форма имени была «лупнь»). Нетрудно заметить, что в этих двух случаях очевидная связь между именем и смысловым его значением затемнена, не просматривается. Она утеряна в современном русском языке, и для того, чтобы ее восстановить, потребовались сложные лингвистические раскопки, проведенные учеными-этимологами.

Вот еще результаты подобных раскопок, предоставленные для всеобщего пользования этимологическими словарями: еж и скорпион — оба колющие (первое имя — общеславянское, второе — заимствовано из французского языка); рак — впивающийся (восходит к «орк», однозначному с литовским «ёрке» и латышским «ерке»); летучая мышь нетопырь — летающая по ночам.

Для того чтобы расшифровать смысл клички нашего давнего и верного спутника и слуги — коня, нужно вначале восстановить прежнюю, более древнюю форму имени: комонь. Далее следует извлечь из безвестности старославянский глагол «комосить» — лягаться. Только тогда станет очевидно, что конь — животное, которое лягается, то есть бьет ногами.

Мотыльком называют у нас небольшую бабочку из семейства огневок. Этому имени имеются соответствия в чешском и польском (мотыль), а также в украинском (мотил) языках и в русских диалектах (метляк, метелик). «Мотыль», от которого и произошло наше «мотылек», — само является производным от глагола «мотать» — бросать, колебать, порхать, сновать. Таким образом, бабочка получила прозвище по внешнему впечатлению от ее «мотающегося» полета.

Кличка дятла произведена от той же основы, что и глагол «долбить» (сравним также со словом «долото»). Старинное имя птицы было несколько иным по форме — делбтел и означало тот, кто долбит, долбящий, долбун.

Не так-то просто разгадать загадку клички птицы сорокопута. Положение несколько прояснится, если написать его в соответствии со старой формой — сорокопуд. Но ведь и глагол «пудить», гнать, в современном русском языке неизвестен. Помогает сопоставление с украинским «сорокогин», где вторая часть сложного имени происходит от «гнати». Итак, сорокопут — сорокогон, гоняющий сорок.

От известного в диалектах слова «мулить», мутить воду, происходит название байкальской рыбки омуля. Оно встречается в письменных источниках с XVIII столетия.

Не сразу поддается объяснению прозвище линя. Это общеславянское образование от «липати» — прилипать, липнуть, сравнимое с областническим «липень». Напрашивается также сравнение с глаголом «льнуть». Речная рыба названа так из-за своего слизистого покрова. Очень эффектно, с использованием едва ли не всех однокоренных слов, охарактеризовал эту рыбу С. Т. Аксаков: «Линь, покрытый липкой слизью, льнет к рукам».

Способ передвижения или отдельные его особенности также нашли отражение в кличках животных.

Ласточки значительную часть суток проводят в полете, к которому превосходно приспособлены. Они даже пьют с лета, зачерпывая воду подклювьем. На землю ласточки садятся очень неохотно, гораздо чаще их можно увидеть сидящими на карнизе или на проводах. Эта исключительная приспособленность птиц к полету и стала основой их названия.

В литовском языке существует слово «лакстити», что означает «летать». Оно-то и наводит исследователей на мысль о былом наличии в общеславянском языке слова «ласта», летунья. Ну а «ласточка» — уменьшительно-ласкательная форма от этого «ласта», доказывающая, между прочим, что удивительно изящных в полете, безобидных и приятно щебечущих птиц наши предки почитали.

В основе имени другой птицы — ястреба видят также не сохранившееся древнее слово «астр», быстрый.

По названию легкого (и быстрого, соответственно) четырехколесного старинного экипажа получила имя птица фаэтон[9], которую можно встретить над океаническими просторами. Ноги у этой птицы короткие и слабые, к тому же слишком далеко отнесены назад, почему она и не способна передвигаться по суше. На воду фаэтоны садятся редко и неохотно по причине еще одного своего «конструктивного недостатка» — плохо плавают. Зато уж летают они мастерски и нередко встречаются за сотни километров от морских берегов. Для гнездования фаэтоны избирают крутые склоны прибрежных скал.

Смысл прозвища белок-летяг лежит, как принято говорить, на поверхности. Они потому летяги, что умеют летать. Точнее, правда, — планировать. Белки-используют для этого кожистые перепонки между передними и задними лапами. Самый крупный вид летяг — тагуан одновременно является и рекордсменом среди летающих белок по дальности полета: ему под силу пролететь расстояние до 60 метров.

В Восточной Австралии распространен летающий поссум. Родовое его название — канатный плясун — отражает необычайную ловкость, с которой зверек передвигается по ветвям деревьев. Как явствует из видового имени, он еще и летает, то есть планирует при прыжке, подобно летягам. Обычно перед прыжком летающий поссум взбирается на вершину дерева, высота которого может достигать 30 метров, и с этой внушительной вышки планирует к подножию другого дерева, отстоящего от первого на расстоянии до 70 метров.

Отчасти вводит в заблуждение кличка тюленя крылатки. Нет, он не имеет крыльев и летать не обучен. Скорее, он прыгун. В то время как его сородичи неуклюже вползают на облюбованную льдину, крылатка попадает на нее в результате высокого и красивого прыжка, которым можно залюбоваться.

Летучие рыбы — название, понятное без специальных лингвистических изысканий. Рыбы этого семейства развивают на поверхности воды, перед тем как взлететь, скорость вполне приличную — до 65 километров в час. Обычно они находятся в состоянии полета недолго, секунд десять, и пролетают за этот отрезок времени лишь несколько десятков метров. Зарегистрированы, однако, случаи, когда летучие рыбы летели над водой до 30 секунд, преодолевая около 400 метров. Поясним, что полет над морской гладью для летучих рыб не пустая прихоть, не развлечение на досуге, а способ спастись от преследования хищников.

Летучие мыши — уже настоящие летуны. Их развернутое крыло представляет собой полотнище, натянутое между длинными пальцами, крупными костями конечностей и боковой частью тела животного. Наиболее быстрые из всех летучих мышей — длиннокрылы. Их непринужденный полет с полным основанием сравнивают с полетом ласточек.

Кто летает, а кто бегает. Кажется, от крота особенной прыти ожидать не приходится, но на деле это не совсем так, и словари сопоставляют его русское имя со следующим выразительным набором однозначных слов: подвижный, двигаться, шевелиться.

По одной из версий имя таракана происходит от чувашского «тар-акан», что значит беглец.

Птица вьюрок — юркая: существует украинское «вьюрковатый» — проворный, бойкий.

Крупная степная птица дрофа неплохо летает, но в придачу она еще и отличная бегунья: скорость ее бега достигает 40 километров в час. Полагают, что кличка птицы восходит к «дропьве», родительному падежу от ныне утраченного древнего общеславянского «дропы», означавшего именно бегунья (сравните с просторечным «драпать»).