Александр Муранов - Необыкновенное и грозное в природе

Богат ветрами грозный седой Байкал. Недаром про него сложено немало песен, сказаний и легенд.

— так образно пишет о Байкале поэт А. Гайдай.

«Ветры буйные повеют…» Эти ветры у Байкала насчитываются десятками.

Кто не слышал о знаменитом байкальском баргузине?

Баргузин зарождается на склонах Баргузинского хребта и стремительно скатывается по ущельям рек, производя сильное волнение. Он и сарма — самые сильные ветры этого района, доставляющие немало неприятностей водителям судов и рыбакам.

Есть на Байкале култук, сивер, хиуз, харахаиха и другие ветры. Одни из них холодные и сердитые, а иные — теплые, приятные.

У боры есть и зарубежный «братец» — французская мистраль.

Красивое название, не правда ли? А это один из самых вреднющих ветров.

«Бывают такие дни, когда душа впадает в тоску и безнадежность, существование становится тягостным. Такое состояние тоски, от которого как будто не находится никакого лекарства, может измениться с быстротой чуда. Какая же причина производит эту метаморфозу? Прекращение ветра», — так пишет французский климатолог Фуассак о воздействии мистраля на человека.

Мистраль — холодный северный ветер, дующий на побережье Средиземного моря и по долине реки Роны. Свое имя он получил от латинского слова «магистралис», то есть «главный». Среди ветров в Южной Франции он действительно «самый главный»; нет ему равного ни по силе (случается, что под его натиском опрокидываются наземь железнодорожные вагоны), ни по вредным последствиям.

Столь же плохое воздействие на самочувствие людей оказывает норд — ветер, дующий в районе Баку. Сухой и холодный, он иногда дует в течение нескольких дней подряд. И тогда у пожилых людей возникает чувство подавленности, страха и тоски; в поликлиниках увеличивается приток больных, жалующихся на сердечные приступы.

Но есть и другие ветры, влияние которых на людей оказывается весьма благотворным.

Это — бризы, переменчивые ветры побережий океанов, морей и больших озер. Днем они дуют с моря на сушу, ночью — наоборот. Механика их образования довольно простая. В дневное время суша нагревается больше, чем море, поэтому нагретый и легкий воздух над сушей поднимается кверху, а на его место притекает прохладный морской воздух. Ночью суша охлаждается сильнее по сравнению с морем, и происходит обратное явление — бриз дует с суши на море.

С наступлением этого ветра исчезает нестерпимая духота. Оживляющая свежесть воздуха придает всем людям бодрость, поднимает настроение, повышает работоспособность.

На Земле более половины поверхности суши — пустыни и степи. В нашей стране они охватывают седьмую часть суши. На этих пространствах зарождаются, развиваются и буйствуют песчаные и пыльные бури. Здесь есть где разгуляться им во всю свою силушку!

Едва утренние лучи пригреют землю, ветры начинают свою работу: переносят огромное количество пыли, пересыпают и перевевают миллионы тонн песка. А путникам отравляют существование, ибо ни зной, ни безводье не приносят людям таких неприятностей, как ветер.

Пустыни и степи посылают на плодородные районы суховеи. А те своим знойным дыханием губят все живое.

Верный признак приближающегося суховея или пыльной бури — дымка на горизонте. Пройдет немного времени — и потускнеет дневное светило: его закроет мутная пелена. Но это не тучи, несущие благодатный дождь, а полог из поднятой ветрами ввысь мельчайшей пыли.

Там, где прошли суховеи, растения блекнут, засыхают и погибают. «Сжигающие без огня» — так прозвали люди эти злобные ветры.

У каждой пустыни мира есть свои ветры. И чем-то они отличаются друг от друга.

В безводных иранских пустынях Дешт-и-Кевир и Дешт-и-Лут буйствуют сильные горячие ветры бад-и-касиф и теб-бад. Первый иранцы называют «плохим» и «грязным», а второй — «лихорадочным». Эти ветры очень опасны для караванов, пересекающих пустыни, и потому «хорошими» их никак не назовешь.

«Когда мы подошли к холмам, то караван-баши и проводники указали нам на приближающееся облако пыли, предупреждая, что надо спешиться. Бедные наши верблюды, более опытные, чем мы сами, уже чувствовали приближение теббада («лихорадочного ветра»), отчаянно ревели и падали на колени, протягивая головы по земле и стараясь зарыть их в песок. За ними, как за прикрытием, спрятались и мы. Ветер налетел с глухим шумом и скоро покрыл нас слоем песка…» — вот что записал в своем дневнике венгерский ученый А. Вамбери, путешествовавший в прошлом веке по странам Азии.

Афганские пустыни периодически посылают в нашу страну свирепый ветер, несущий массу песка и пыли. Это — афганец, проклятый бич садов и полей. Когда он дует, то словно туманом все заволакивает пылью. По 8–10 часов подряд не прекращаются его порывы. Стихает он так же внезапно, как появляется. И только пыль, принесенная им с собою, еще долго будет висеть в воздухе, пока не осядет или не развеется под дуновением ветра.

Вы, конечно, слышали об африканском самуме. Это нечто невообразимое — хаос из ветра, пыли и песка.

Самум по-арабски означает «ядовитый», «знойный». Еще называют его «дыханием смерти» и «огненным ветром». Вот сколько прозвищ у этого ветра, и даны они ему не зря!

За час или меньше до прихода самума на горизонте появляется темное облако. Оно быстро растет, и вот уже небо закрыто черными тучами, сквозь которые не могут пробиться солнечные лучи.

Начинается безумная пляска ветра и песка. Предоставим слово А. В. Елисееву — известному путешественнику; пожалуй, никто не дал более верного и красочного описания самума:

«Около полудня мы притаились под тенью шатра… Вокруг все было тихо. Но вот в раскаленном воздухе послышались какие-то чарующие звуки, с сильным металлическим оттенком. звуки летели и таяли в раскаленной атмосфере, возникая откуда-то сверху и пропадая будто бы в землю. «Не к добру эти песни», — сказал проводник.

Прошло несколько минут, и клубы пыли закрыли солнце… подвижные вершины дюн взлетели в знойную атмосферу и повисли в ней… В воздухе стало нестерпимо душно… задыхались и люди и животные. Не хватало самого воздуха, который словно поднялся кверху и улетел вместе с красноватой, бурой мглой, уже совершенно покрывшей горизонт.

А через полчаса налетел настоящий «огненный ветер». Покрывшись плащами с головой, прижавшись к земле и верблюдам, люди задыхались. Сердце страшно стучало… голова болела немилосердно, рот и глотка высохли до того, что казались покрытыми струпьями, в груди не хватало воздуха, и мне казалось, что еще час — и страшная медленная смерть удушения песком неизбежна».

У самума жизнь короткая: чаще всего он свирепствует 20–30 минут, но за это время успевает перенести с места на место огромное количество песка и пыли.

Есть в Африке и другие знаменитые ветры, например хамсин и хабуб. Горячий, сухой и пыльный хамсин избрал любимой своей дорогой долину Нила в Египте. В течение целых пятидесяти дней доставляет он египтянам неприятности и беды («шамсин» по-арабски означает «пятьдесят»). Когда он дует, мельчайшая пыль забивает горло, забирается в глаза. Рот пересыхает, начинается головокружение. «Проклятый ветер» — говорят про него арабы.

Не менее вредоносен тоже пыльный и знойный хабуб. Он налетает неожиданно. Высокая черная стена, надвигаясь с запада, гасит солнце и обрушивается на поселения лавинами песка и пыли. Множество вихрей засасывает пыль и песок в воздух на высоту в несколько километров, что и создает такой грозный вид хабубу.

Пустыни посылают свои ветры-гонцы по разным странам света.

Один из таких гонцов — сирокко.

— Какое звучное и красивое название, — может сказать читатель.

— Но какое это неприятное и жестокое явление природы, — добавим мы.

Сирокко — это искаженное итальянцами арабское слово «шарк», то есть восток. Европейцы, не привыкшие к зною пустынь, задыхаются от пыли и чувствуют себя плохо от изнуряющей жары, которую приносит сирокко из пустынь, посещая Италию, Далмацию, Сицилию и другие районы Южной Европы. От него даже ночью нет ни отдыха, ни избавления. Если днем температура воздуха в тени повышается до 40–45 градусов и выше, то в ночное время она не падает ниже 30–35 градусов. В отдельные дни тучи песка и пыли закрывают солнце, и в домах зажигают огни. После нашествия сирокко растения гибнут на корню.