Делия Гусман - Тайный идеал тамплиеров

На Западе Платон в своем «Государстве» говорит о «золотых» и «серебряных» людях. «Золотые» люди – это мудрецы, «серебряные» люди – воины. Снова – монахи и воины. И требуется тесное единство между ними, чтобы государство, о котором говорит Платон, могло развиваться. Есть ли нечто подобное у тамплиеров?

Иногда кажется, что первые десять лет, которые эти рыцари проводят на месте храма Соломона, посвящены не только раскапыванию нового пространства для более комфортного жилья. Кажется, будто они ищут что-то. От всех их поездок, встреч, указаний возникает ощущение, что они стремятся спасти нечто чрезвычайно ценное.

Некоторые авторы прямо заявляют: то, что тамплиеры стремятся спасти, то, что они так долго ищут и что, предположительно, находят в Иерусалиме, – это Ковчег Завета со Скрижалями Закона внутри.

Если мы хотя бы чуть-чуть отойдем от мертвой буквы, к которой привыкли, то сможем припомнить слова из книги Бытия: «И создатель сказал – я создал этот мир по числу, весу и мере». Возникает впечатление, что мир строится в соответствии с математическим Законом, который правит всей вселенной, что Великий Творец основывался на нескольких изначальных и неизменных архетипах.

Конечно, этот Закон находится на высоте того, кто способен его истолковать и исполнить. А мы же – мы просто люди, и со своей научной точки зрения мы способны лишь смутно разглядеть ограду Закона, стараясь доступными нам средствами постичь, каким же он может быть.

Время от времени «судьба» благоволит какому-то исследователю, и он «открывает» то, что искал на протяжении долгих лет. Что интересно, он находит это неожиданно, почти всегда случайно – и вот сделан еще один шаг в направлении Универсального Закона, к пониманию которого стремились прийти мудрецы всех времен. И если мы согласимся, что не все люди одинаковы и по своему уровню эволюции, и по своей способности понимать, и по своему развитию, причем не столько интеллектуальному, сколько внутреннему… Если мы примем это, то сможем допустить, что некоторые выдающиеся мудрецы могли подойти к этим законам ближе и передавали эти знания, как говорится, из уст в уста, строго следя, чтобы они не попали не в те руки. Ведь ужасно, когда знания подобной важности попадают к тем, кто не умеет правильно ими распорядиться. Это все равно что отдать мощное оружие в руки ребенка…

Итак, возможно, перед нами – ключ, который хранился в тайне на протяжении долгого, долгого времени и который вдруг появился в Иерусалиме. Быть может, его существование и составляло тайное знание тамплиеров. Подобные ключи почти всегда скрывают то, к чему имеют отношение.

Когда речь идет об универсальном Законе – том самом, что содержался в Скрижалях Закона, – в нем, с точки зрения алхимической, всегда говорится о золоте как о чем-то самом великом, самом благородном, самом совершенном, самом чистом…

Традиций, связанных с золотом, очень много. Например, Золотая пропорция, которая во времена Пифагора была известна лишь среди его избранных учеников.

Ковчег Завета

Фрагмент северного портала собора Нотр-Дам.

XIII в. Шартр, Франция

Что такое Золотая пропорция? Формула, которая позволила бы, говоря схематически, преобразовать законы геометрии – перейти от геометрии линейной к геометрии кривых. И отсюда – знаменитая проблема квадратуры круга, превращения квадрата в круг.

Но хотя о Золотой пропорции написано множество книг, хотя ее числовое значение сегодня всем известно, остается непонятно, что с ней делать. Для чего она служит? Где применяется? Как ее понимать?

Другое пифагорейское знание, из разряда все тех же геометрических законов, которые в ходу уже довольно давно, – это Золотой угол, дающий ключ к измерению вселенной и даже ее триангуляции, знание, которым в полной мере обладали египтяне, о чем свидетельствуют их постройки. Но нам это снова ничего не дает. Мы знаем, что это за угол, каково его числовое значение, но что нам с этим углом делать?

Другие традиции с точки зрения культуры к нам гораздо ближе, например знаменитые золотые яблоки из Сада Гесперид, которые дошли до нас еще из традиции атлантов. Можно вспомнить и о Золотом Руне, и о множестве других мифов о золотых предметах, совершенных и чистых, в которых всегда нуждались храбрые рыцари. Они отправлялись на их поиски, отваживались вступать в жестокую битву, чтобы завладеть сокровищем, что в символическом плане означает завладеть мудростью и добиться с ее помощью нового образа жизни, новой формы цивилизации.

Ковчег Завета, согласно традиции, был покрыт золотом, внутри находились знаменитые Скрижали Закона, или какие-то формулы, или что-то другое – и кто знает, что именно?

Сами евреи, которые долгое время владели Ковчегом, видимо, не могли ими воспользоваться, пока не появилась личность масштаба Соломона, который, как говорили, воспринял все знания древних египтян. Весьма вероятно, что Моисей, покидая Египет, забрал с собой многие из этих знаний, египетских знаний; и, если уж мы хотим проследить связи более точно, стоит вспомнить, что он провел двадцать лет своей жизни, обучаясь у египтян.

Создается впечатление, что где-то в тех местах хранилось некое сокровище. Сокровище, которое требовалось передать в особой форме – такой, чтобы его можно было понять.

Если те, кто владел этим сокровищем, этими законами, действительно могли построить Великую пирамиду как математическую модель порядка, правящего Вселенной, и если тамплиеры и вправду нашли эти законы и эти знания, то мы можем считать, что готическое искусство, возникшее как раз во времена основания ордена, также заключает в себе эти секреты, а все готические соборы содержат в себе часть тайны Великой пирамиды… Нечто, с помощью чего человек может соприкоснуться с великими тайнами как в себе самом как в человеческом существе, так и в природе.

Тамплиеры появились в Средние века.

О Средневековье всегда говорят как о периоде темном и мрачном, вспоминают о повсеместном невежестве, о грубых и жестоких обычаях… Однако Средние века играют в истории очень важную роль. Необходим промежуточный этап, мост между классической цивилизацией, которая разрушается и восстановить которую уже невозможно (можно ли восстановить разбитую вазу, зависит от того, насколько мелкие остались осколки), между чем-то, что уже нельзя снова склеить, и миром, который должен прийти следом, но еще не возник. Необходим особый период, во время которого собираются, накапливаются знания. И в этот период монастыри и храмы будут выполнять жизненно важную задачу– сосредоточивать знания в руках тех людей, которые способны их собрать, чтобы хранить и передавать, но в рамках весьма ограниченного круга.

Миссия средневековья заключается в том, чтобы собирать. Есть ощущение, что те из мудрых людей, которые не погружены в сон, которые осознают, в какое время им довелось жить, – неистово собирают и накапливают. Все философы, все мыслители и даже художники, как правило, упрекают Средние века в недостатке творческого подхода. Но разве в момент катастрофы, в момент перелома возможно творить? Или все же лучше собирать лучшее, что еще осталось, пока оно не исчезло совсем?

Быть собирателями и хранителями, какими и были великие личности Средневековья, вовсе не означает быть бедными духом. Наоборот, это свидетельствует об их великой исторической прозорливости. Собирают они не ради собственного удовлетворения – ведь для этого они могли заняться и каким-то творчеством, но делают они это потому, что ощущают необходимость любой ценой передать, сохранить историческую преемственность.

Это как раз та работа, которую с самого начала, со времен святого Бенедикта, выполняли бенедектинцы: изучать, собирать все элементы классической традиции – памятники культуры, статуи, произведения искусства, все то, что не было разрушено, что не было рассеяно.

Когда бенедиктинцы приостанавливают эту работу, когда им на нее уже не хватает сил, появляется папа римский масштаба Григория /, который посвящает себя тому, чтобы собирать все ценное, что еще можно собрать, будь оно греко-римского, христианского или кельтского происхождения – из любой благородной, прекрасной, чистой традиции.

Затем мы встречаемся с Клюнийской реформой, когда бенедиктинцы совершают настоящий прорыв в целостном воспитании и образовании и создают что-то вроде университета гуманизма, собирающего и изучающего лучшее, что только можно представить себе в X веке. Мы видим Сито и начало готики, поначалу сдержанной. Видим Бернара Клервоского и его скромный монастырь, начавшийся с двенадцати монахов. Но нужно увидеть и то, что происходит после всего этого. В том числе и тамплиеров, девять бедных рыцарей, которые полностью изменят всю историю Запада как минимум на двести лет.