Карл Саган - Мир, полный демонов: Наука — как свеча во тьме

Известны случаи, когда, выслушав противоположные суждения и вступив в спор по существу, люди меняли свою точку зрения. Такое случается. Например, Хьюго Блэк в молодости состоял в ку-клукс-клане, позднее он был назначен членом Верховного суда и стал одним из авторов исторических решений Верховного суда, отчасти основанных на Четырнадцатой поправке к Конституции, которыми всем американцам гарантировались равные гражданские права. Посмеивались: в молодости этот человек надевал белые одежды, чтобы пугать черных, а в зрелые годы облачился в черное и навел страх на белых.

Билль о правах учел также соблазн, который может возникнуть у полицейских, прокуроров и даже судей: запугать свидетелей и таким образом способствовать скорейшему вынесению приговора. Система уголовного судопроизводства в особенности уязвима: невинные люди могут быть наказаны за преступления, которых они не совершали, правительство или местные власти способны подставить тех, кого невзлюбили (без всякой связи с расследуемым преступлением). Именно по этой причине Билль о правах защищает обвиняемого. Опять же были взвешены прибыли и убытки и стало ясно: пусть лучше иной раз виновный уйдет безнаказанным, лишь бы не пострадал невиновный. Это вопрос не только морали: таким образом система уголовного судопроизводства не может быть применена для подавления непопулярных взглядов или нежелательных меньшинств. Этот принцип составляет один из элементов механизма самокоррекции.

Новые идеи, изобретения, творческое начало вообще всегда знаменуют свободу. Стряхиваются стеснявшие движение кандалы. Свобода — непременное условие для непрерывного и сложного научного эксперимента: вот одна из причин, почему Советский Союз не мог выдержать технологическое соревнование, оставаясь тоталитарным государством. Наука, в свою очередь, — вернее, сложная смесь открытости и скептицизма, разнообразия и спора — является необходимым условием для тончайшего эксперимента свободы, продолжающегося в индустриальном и высокотехнологичном обществе.

Стоило усомниться в господствующем мнении, будто Земля находится в центре Вселенной, — и с какой стати принимать на веру настойчивые утверждения религиозных вождей, будто земных владык посылает нам сам Господь? В XVII в. английские и колониальные присяжные мгновенно впадали в священное безумие, обнаружив некую ересь или нечестие. Они готовы были пытать людей до смерти за их убеждения. Но к концу XVIII в. это рвение пошло на убыль. Процитирую вновь Росситера, книгу «Семена республики» (Seedtime of the Republic, 1953):

На американской почве христианство сделалось более гуманным и умеренным, более терпимым к противоборствующим сектам, более либеральным по отношению к укреплявшемуся рационализму и оптимизму. С возвышением науки усилилась готовность к эксперименту, накануне демократии укрепился индивидуализм. И еще одно важное обстоятельство: множество колонистов под громкие причитания легиона проповедников становились по-светски любознательными и превращались в скептиков.

Билль о правах отделил религию от государства отчасти еще и потому, что большинство религий склонны к безусловной догматике — каждая обладает монополией на истину и хотела бы навязать эту истину всем. Вожди и приверженцы фундаменталистских религий зачастую не в состоянии пойти на компромисс или понять, что истина подчас рождается из сочетания по видимости противоречивых учений.

Авторы Билля о правах оглядывались на пример Англии, где практически не различались церковное преступление (ересь) и светское (государственная измена). Многие колонисты бежали в Америку именно от религиозных преследований, хотя некоторые не прочь были и сами кого-нибудь ущемить также по религиозным соображениям. Основатели нашего государства сознавали, что тесная связь между правительством и любой из воинственных религий погубит свободу, да и религии пользы не принесет. Судья Блэк (в решении Верховного суда по делу Энгеля против Витале, 1962) так сформулировал основную мысль Первой поправки:

В первую очередь и непосредственно она исходила из убеждения, что союз государства и религии губит государство и подрывает религию.

Более того, здесь опять же применяется принцип разделения властей. Каждая секта и каждый культ служат, как заметил Уолтер Сэвидж Лэндор[155], моральным противовесом остальным: «Конкуренция в религии столь же полезна, как и в коммерции». Но цена высока: конкуренция мешает религиозным институтам объединиться и работать на общее благо. Росситер приходит к выводу:

Двойная доктрина — отделения церкви от государства и свободы совести — составляет становой хребет нашей демократии и, пожалуй, главный вклад Америки в дело освобождения западной части человечества.

Но какая польза от подобных прав, если они пропадают втуне? От свободы слова, когда никто не спорит с властями, от свободы прессы, когда никто не задает острых вопросов, от свободы собраний, когда всех все устраивает, от всеобщего права голоса, когда в выборах участвует менее половины электората, от секуляризации, когда разделяющую государство и церковь стену перестают восстанавливать? Когда правами забывают пользоваться, они превращаются в культовые объекты, в побрякушки патриотизма. Права и свободы — пользуйся, не дай им засохнуть.

Благодаря предусмотрительности отцов-основателей и в еще большей степени благодаря мужеству тех, кто, порой многим рискуя, настаивал на осуществлении этих прав, ныне свободную речь практически невозможно заткнуть. Школьные библиотечные комитеты, иммиграционная служба, полиция, ФБР, амбициозные политики в погоне за дешевыми голосами пытаются время от времени что-то сделать с этой свободой, но всякий раз загнанная в горлышко пробка вылетает. Конституция — главный закон страны, чиновники присягают ей на верность, а если что не так, гражданские активисты и суды поджаривают их на угольях.

Но, когда стандарты образования снижаются, интеллектуальный уровень падает, исчезает интерес к спору по существу, скептицизм становится общественно неприемлемым, наши свободы постепенно ржавеют и права рушатся. Отцы-основатели прекрасно это понимали. «Основывать всякое существенное право нужно в ту пору, пока правители честны и сами мы едины», — торопил Джефферсон.

По окончании этой [освободительной] войны начнется спад. Тогда уже не будет необходимости поминутно обращаться за помощью к народу. Простые люди будут забыты, их права останутся в пренебрежении. Они сами забудут о себе все, кроме единственной способности зарабатывать деньги, и никогда не додумаются объединиться, дабы внушить должное уважение к своим правам. Оковы, кои мы не собьем по окончании этой войны, пребудут на нас еще долго, все более отягощаясь, пока наши права не будут оживлены или не скончаются в конвульсиях.

Образование, дающее представление о ценности свободы слова и других свобод, предусмотренных Биллем о правах, о том, что происходит, когда такие права отсутствуют, и как их использовать и защищать, должно стать обязательным для каждого американского гражданина, для гражданина любой страны, и тем более, если возникает реальная угроза для этих свобод. Не научившись самостоятельно думать, не сомневаясь в правильности действия властей, мы превращаемся в марионеток. Но, когда граждане достаточно образованы и умеют формулировать собственное мнение, власть начинает работать на народ. В каждой стране следует учить детей научному методу и логике Билля о правах — с этим приходят определенное смирение, порядочность, общественный дух. В мире, одержимом демонами, где нас хранит лишь наше человеческое достоинство, научный метод и Билль о правах — вот и все, что отделяет нас от всеокутывающей тьмы.

С огромным удовольствием я много лет веду семинар по критическому мышлению для старшекурсников Корнелльского университета. Я имею возможность отбирать участников из всего состава студентов как по способностям, так и с точки зрения культурного и предметного разнообразия. Мы выполняем письменные работы и проводим дискуссии. Ближе к концу курса студенты выбирают из широкого спектра социальных проблем те, которые вызывают у них наибольшую озабоченность. Разделившись на пары, они готовятся к дебатам, которыми завершается семестр. За несколько недель до дебатов они получают предупреждение: нужно представить точку зрения оппонента в такой форме, чтобы удовлетворить оппонента, чтобы тот сказал: «Да, это точное изложение моих мыслей». Они вместе пишут отчет о дебатах, отражая в нем и свои разногласия, а также и то, как сам процесс способствовал лучшему пониманию другой точки зрения. Некоторые из тем этой книги первоначально предлагались на обсуждение студентам, их восприятие, их критика многому меня научили, и потому в первую очередь я хочу поблагодарить участников этого семинара. Я также благодарен кафедре астрономии Корнелльского университета и ее главе Эрванту Терзиану, позволившему мне вести курс, который хоть и обозначен как «Астрономия 490», почти не имеет отношения к астрономии.