Хорхе Букай - Любить с открытыми глазами

Если меня приводят в ярость его опоздания, может оказаться, что я не успокоюсь, даже если он придёт раньше положенного.

Следует разобраться, что меня так задевает? Что для меня значит его опоздание, что мне действительно нужно от него, чего я прошу, призывая к пунктуальности… Чтобы он показал мне, как я для него важна? Чтобы он меня ценил? Чтобы со мной считался? Что я пытаюсь до него донести, когда так реагирую?

И ещё — когда мы слишком сосредоточены на себе, мы не замечаем, что происходит с другим. Просто не можем увидеть! И лишаемся чувствительности, так нужной обоим.

Со стороны наша реакция кажется, по меньшей мере, преувеличенной, если не откровенно иррациональной, и, возможно, таковой и является. Столь архаичные модели поведения уходят корнями в детство. Мы пользуемся ими, чтобы защищаться от ран, полученных в первые годы жизни…

Есть термин, применяемый к воспоминаниям о ранних потрясениях, — «обиженный ребёнок». Это он продолжает жить внутри нас и заставляет так поступать. Багаж обид с детства тянется за нами всю жизнь и приводит к таким реакциям, не давая времени осмыслить происходящее. Это доставляет нам больше всего неприятностей в любовных отношениях.

И когда мы завязываем отношения с другим человеком, мы переносим в настоящее горечь и боль, от которых так и не смогли избавиться.

Как правило, старая рана не болит до тех пор, пока мы не образуем достаточно стабильную пару. Новые отношения почти всегда способствуют сравнениям и воспоминаниям… и бередят уснувшую боль. А мы возлагаем всю вину за происходящее на нашего спутника.

Чаще всего это проявляется не сразу, а по мере того, как мы чувствуем настоящее единение с любимым человеком.

Этот «обиженный ребёнок» внутри нас, как чёрная дыра, поглощает всё. Когда болят зубы, мы не можем думать ни о чём другом, эта боль подчиняет себе всё наше существование.

Зачастую причина расставания кроется не в отношениях людей между собой, а в неразрешённых проблемах одного из них (или обоих), тянущихся из прошлого.

Моя реакция вызывает ответную, и таким образом мы негативно друг друга заряжаем.

Когда мы прячем в себе «обиженного ребёнка», складывается впечатление, что мы живём не в настоящем. Наши реакции — следствие событий, которые произошли с нами много лет назад. Это делает невозможными наши сегодняшние отношения с партнёром.

Пока мы не займёмся нашим «обиженным ребёнком», не выясним, на что же он обижен, он будет продолжать реагировать по старой схеме и отравлять нашу личную жизнь. И единственный, кто может услышать его, — это мы сами. Когда мы обратим внимание на его грусть или злобу, тогда ребёнок перестанет капризничать и мы сможем им руководить.

Заметим, что, находясь в одиночестве, многие обиды не дают о себе знать. Для того чтобы обнаружить затянувшиеся раны, нам нужен близкий человек, который поможет их «нащупать», позволит открыто выражать чувства, не теряя при этом своего авторитета. «Обиженный ребёнок» нуждается, чтобы его поняли — на что он жалуется, почему плачет… Только тогда, когда человек почувствует, что его боль признана, он сможет её выразить и преодолеть.

Шок, грусть, одиночество, обида, гнев, бешенство, угрызения совести… — всё это боль. И она может продолжаться длительное время.

Чтобы покончить с болью, главное — перестать обвинять другого и через наши реакции посмотреть, что с нами происходит.

Когда мы вступаем в любовные отношения, мы как бы заключаем негласный пакт. Я, например, жду от мужчины, что он будет тем отцом, который меня не покинет, а он, к примеру, думает, что я буду матерью, принимающей его безусловно. И когда наши ожидания не оправдываются, мы начинаем обвинять.

Иногда, и это худший случай, когда двое чувствуют пустоту, которую они не в силах заполнить друг другом, они решаются завести ребёнка… И вот родители, которые притворяются взрослыми, на поверку оказываются двумя обделёнными детьми, ищущими спасения в своём чаде. Они только кажутся «большими», а ведут себя, как малые дети.

Есть люди, которые во «взрослой жизни:» достигают головокружительных высот, но стоит им только ступить на личную территорию, завязать с кем-то близкие отношения, как они тотчас становятся маленькими детьми. Всего-навсего детьми, зависимыми, страдающими от недостатка ласки, внимания или признания.

Стоит только прислушаться к жалобам взрослых мужчин и женщин, как моментально можно распознать обиженных детей, говорящих за них.

Нередко взрослые не могут договориться именно потому, что каждый говорит от имени своего ребёнка, полного обид. Переживая вновь и вновь сцены из своего детства, мы словно продолжаем требовать желаемое от своих пап или мам. А партнёр не может нам этого дать, он занят тем, что озвучивает свои требования.

Когда мы помогаем людям осознать причины происходящего, спор теряет смысл: «дети» внутри нас успокаиваются — им же позволили проявить себя — и тогда взрослые люди готовы к «встрече» друг с другом.

Нашим детским обидам необходимо дать выход, и тогда «дети» начинают расти и не вмешиваются в нашу личную жизнь.

Я буду счастлива, если ты согласишься включить всё это в книгу.

Посылаю тебе поцелуй.

Лаура

Роберто прочитал сообщение после того, как шестнадцать часов подряд провёл в постели. С ним всегда происходило одно и то же: когда он испытывал сильный стресс, его организм впадал в сонливость. В такие дни после пробуждения его охватывала неожиданная вялость, которая держала его в кровати, даже тогда, когда он не хотел спать.

Квартира выглядела неопрятной и была полна неприятных запахов. Голова и спина болели. Пустой холодильник дополнил картину трагического мировосприятия.

Он дошёл до ванной и умылся, чтобы взбодриться. Потом, не заходя в комнату, чтобы одеться, отправился на кухню готовить кофе.

Ожидая, пока вода закипит, Роберто включил компьютер. Потом доведенным до автоматизма жестом отпил горькой чёрной жидкости. Чтение мейла его окончательно разбудило.

Он подошел к телефону. Лампочка мигала, оповещая о том, что на автоответчике были сообщения. Скорее всего, они были от Кристины, которая просила, чтобы он ей ответил, перезвонил, поговорил с ней и т. п. Он скрестил пальцы и набрал её номер, чтобы не подтверждать своих догадок.

Его желание исполнилось: ответил автоответчик.

— Это не имело никакого отношения к тебе, — записал он на плёнку, — мне очень жаль. Я думаю, мне надо решить некоторые свои проблемы, прежде чем заслужить твою любовь. Не звони мне, я сам тебе позвоню. Целую.

Он поискал в записной книжке телефон своей подруги Адрианы, которая была психологом. Он ощущал, что ему сейчас необходимо «живое» зеркало, чтобы ненадолго в него заглянуть.

— У тебя найдётся минутка для меня?

Они договорились встретиться через сорок пять минут в баре, неподалёку от её кабинета…

Проболтав с подругой около двух часов, Роберто отправился на прогулку вдоль реки, чтобы всё обдумать. И вернулся домой к полуночи.

Теперь всё встало на свои места. Беседа с Адрианой очень ему помогла. Много лет Роберто полагал, что ниточки, связывающие его с матерью, оборвались. Но нет: воз и ныне там. Хотя проблема и не так остра, как раньше, она всё же присутствует в его жизни, отравляя её.

Мысль Лауры об «обиженном ребёнке» завладела им полностью. Сколько раз этот невидимый ребёнок топал ногами, кричал, плакал, катался по полу, грозил и шантажировал, чтобы добиться желаемого — чтобы любимый человек остался с ним рядом.

Сейчас этим человеком была Кристина, но до этого он так же вёл себя с Каролиной, а ещё раньше — с Мартой, а перед этим — с Алисией, а до и после них — со своими друзьями, требуя от них безоговорочной преданности и готовности выполнить любую просьбу… Но это было невозможным и отпугивало людей.

Сейчас он чувствовал себя в состоянии дать определение тому, что с ним творилось, а следовательно, мог что-то изменить. Это придало ему спокойствие.

На сеансах психоанализа он узнал о том, насколько важно уметь называть вещи своими именами. Он всегда с восхищением вспоминал сеанс, во время которого всерьёз задумался над весомостью некоторых слов и фраз…

Он предположил, что человек начинает существовать, когда у него появляются имя и фамилия (потому что с юридической точки зрения некто, не зарегистрированный, нигде не указанный, не названный, практически не существует). Насколько определяющим нашу жизнь может стать то или иное имя? (Какое бремя, — сказал он себе, — несёт женщина по имени Соледад, Долорес или Ангустиас?[2]) Он задумался также над неявной, но тяжкой ношей, возлагаемой на человека, названного в честь мёртвого брата, дедушки или дяди… или того, кто невольно вынужден доказывать своё право носить имя отца или матери. Зачастую это влечёт за собой искажение имени, и человека называют Хорхито, Сильвита или Мигелито, до тех пор пока его отец или мать не умрут, позволив, наконец, избавиться от уменьшительно-ласкательного суффикса и стать Хорхе, Сильвией или Мигелем.