Александр Асмолов - Психология личности. Культурно-историческое понимание развития человека

В моей судьбе и писатель Владимир Тендряков, родившийся в 1923 г., муж сестры, который называл меня младшим братом. Именно он, человек поколения 20-х годов, человек, прошедший войну, каждым своим произведением взламывал двойную мораль тоталитарного «обыкновенного социализма», помогал многим из моего поколения, рожденным сразу после войны, в 50-е, и жившим в эпоху безличности Леонида Брежнева, не стать слепыми фанатиками и увидеть образ свободного гражданского общества.

В моей судьбе немало и других удивительных людей, которые закалялись в те же годы, что и поколение «Молодой гвардии», и которых, поверьте, я так же люблю, как любит молодогвардейца его сестра. И, как это ни парадоксально, я уверен, что люди, в которых верят последователи молодогвардейцев, и люди моей личной судьбы, при всей их разноликости, если бы обратились к нашему времени, то сказали бы: « Те, кто обессмысливает жизнь прошлых поколений, рано или поздно столкнутся с трагедией обессмысленности собственной жизни ». А это, поверьте, морозней и хуже смерти.

Поверьте и в то, что не будет свободы, достоинства и гражданского общества в стране, которая равнодушно наблюдает, как целые поколения людей превратились в «плачущих большевиков». А мы, завороженные экономическими реформами, не замечаем, что попросту и психологически, и человечески отняли у них… смысл жизни. И тем самым поощряем размножение в питательном растворе отчаяния национал-патриотических сект, которые умело занимаются политической психотерапией, сулят к завтрашнему дню вышить «националистический рай» людям, потерявшим смысл жизни. Смысл не будущих, а прожитых лет.

Я склоняю голову перед героизмом и страданиями людей, своей жизнью продолжающих отстаивать смысл социального бессмертия поколения молодогвардейцев. В их голосах – правда личной судьбы; правда непереносимой горечи поколения «Молодой гвардии», многих из которых люди конца XX и начала XXI в. по умыслу или без умысла казнили утратой смысла прожитых лет.

В их голосах и правда тревоги за новое поколение. Поколение «новых молодых», сознание которых начало высвобождаться из плена тоталитарного «обыкновенного социализма». Поколение, которое, смею надеяться, предпочтет, подобно Эзопу, вместо того чтобы влачить свое существование в идеологическом рабстве, пропасть для свободного человека. Поколение, которое, если ему не помочь вылечиться от беспамятства и исторической травмы межпоколенческой нетерпимости, рискует не обрести своего смысла в жизни, не найти свое «Я» в стране, которая имеет шанс стать страной гражданского общества.

Весна 2003 г. по праву вошла в историю нашей науки под именем «психологической весны» [156] . В мае этого года вопросы прошлого, настоящего и будущего психологии обсуждались как на III Всероссийском съезде практических психологов образования, так и на международной конференции «Теория деятельности: фундаментальная наука и социальная практика», посвященной столетию со дня рождения классика отечественной и мировой психологии А.Н. Леонтьева.

Эти события случайно совпали во времени и совсем не случайно встретились в пространстве мышления методологии и логики науки (см. об этом: Асмолов , 1990, 1993, 1999, 2003). Дело в том, что именно пятнадцать лет назад родился замысел Проекта организации практической психологии образования как продолжения системы идей школы культурно-исторической психологии Л.С. Выготского, А.Р. Лурия и А.Н. Леонтьева. Будучи приглашенным в мае 1988 г. председателем Государственного Комитета СССР Г.А. Ягодиным на должность Главного психолога Гособразования СССР, я принял это предложение, взяв за основу для организации системы практической психологии образования в СССР положения Л.С. Выготского о практике как ключе к преодолению психологического кризиса, а также небольшую яркую работу Л.С. Выготского «Основные положения плана педологической исследовательской работы в области трудного детства», опубликованную в 1929 г. в журнале «Педология». Процитирую далее мысль Л.С. Выготского, которая выступила и выступает для меня как «точка опоры» при разработке Проекта организации практической психологии образования :

«Отношение академической психологии к прикладной до сих пор остается полупрезрительным как к полуточной науке. Не все благополучно в этой области психологии – спору нет; но уже сейчас даже для наблюдателя по верхам, то есть методолога, нет никакого сомнения в том, что ведущая роль в развитии нашей науки сейчас принадлежит прикладной психологии…

…Как о философии, отвергнутой эмпиризмом, так и о прикладной психологии можно сказать: камень, который презрели строители, стал во главу угла.

…Здесь (через психотехнику, психиатрию, детскую психологию, криминальную психологию) психология впервые столкнулась с высокоорганизованной практикой – промышленной, воспитательной, политической, военной. Это прикосновение заставляет психологию перестраивать свои принципы так, чтобы они выдержали высшее испытание практикой. Она заставляет усвоить и ввести в науку огромные, накопленные тысячелетиями запасы практически-психологического опыта и навыков, потому что и церковь, и военное дело, и политика, и промышленность, поскольку они сознательно регулировали и организовывали психику, имеют в своей основе научно неупорядоченный, но огромный психологический опыт.

…Нельзя преувеличивать значение новой практической психологии для всей науки: психолог мог бы сложить ей гимн» ( Выготский , 1982, с. 387).

Эти мысли Л.С. Выготского оказались пророческими. Беру на себя смелость утверждать, что за 15 лет развития системы практической психологии образования во многом благодаря энергии и молодости этого направления психологии изменился социальный статус психологии в обществе. И в этом смысле психология действительно должна сложить гимн новой практической психологии образования.

За 15 лет истории практической психологии образования произошло немало изменений: изменилась страна , в которой мы живем, изменилось образование и изменилось общество. Рожденная на пике перестройки в Советском Союзе, практическая психология образования пережила Советский Союз, став неотъемлемым компонентом системы образования России. Напомню, что 15 лет – это подростковая пора, когда наступает самое время задавать вечные для этого периода жизни вопросы: «В чем смысл моего появления на свет? Кто я такой? Каковы перспективы моего будущего пути?»

Именно на эти ценностные смысловые вопросы о миссии практической психологии на разных этапах ее пути, точнее, разных линиях ее развития за 15 лет я попытаюсь дать ответ.

В недолгой истории практической психологии образования могут быть выделены три вектора развития.

Первый вектор: рождение психологии как социальной практики образования . В ходе разработки этого направления Проекта организации системы практической психологии образования в СССР и России было необходимо, во-первых, сформировать запрос на практическую психологию в системе образования, и прежде всего в системе управления образованием, в сознании управленцев разного уровня; во-вторых, заложить основы психологической культуры учительства; в-третьих, приступить к превращению практической психологии образования в новую интегральную самостоятельную отрасль психологии, а практического психолога – в новую самостоятельную профессию. Задачи первого направления продолжают быть актуальными и по сей день, а его пик пришелся на 1988–1992 гг.

Второй вектор: становление практической психологии как методологии конструирования вариативного образования . На этом этапе практическая психология взяла на себя миссию смены системы образования в целом, перехода от унитарной обезличенной дрессурной модели образования – к модели вариативного развивающего мотивационно-смыслового образования. По сути, практическая психология замахнулась на роль социального архитектора доктрины либерального вариативного образования, превращения образования в институт социализации индивидуальности. Именно в этот период утверждается взгляд на образование как социальный институт поиска индивидуальных траекторий развития человека. Сама вариативность образования становится (и по сей день остается) лакмусовой бумажкой колебаний регресса и прогресса в образовании, мерилом того, имеем ли мы дело с модернизацией образования или игрой в модернизацию, за которой стоит возврат к поголовной стандартизации образовательных программ и обезличиванию подрастающих поколений. Пик этого направления практической психологии как методологии конструирования вариативного образования приходится на 1994–1997 гг.