Борис Диденко - Цивилизация каннибалов

Поверхность Земного шара покрылась антропосферой – системой замкнутых этносов, взаимообособленных человеческих сообществ, каждый из которых пользовался своим собственным языком, как средством самозащиты с помощью непонимания и безошибочного выделения чужаков, всегда потенциально опасных. Отголоски этой древней защиты людских этносов при помощи языкового обособления прослеживаются в наличии современных жаргонов (арго) у многих социальных групп и слоев, а также – в тайных эзотерических организациях с конспиративными формами общения.

И наоборот, в географических областях с уплотненным населением и повышенным агрессивным межобщинным настроем одновременно возникает, развивается и поддерживается также и рознь лингвистическая, при которой чужая речь взаимно считается «тарабарщиной». Свое наречие в каждой деревне Новой Гвинеи, сотни языков на Кавказе, десятки диалектов в странах Западной Европы, взаимовысмеивающие областные говоры России, Украины.

Дисперсия человечества завершилась неустойчивой стабильностью, состоянием «недоброжелательной общительности» в отношениях между людьми, «квазимиролюбивости» [3] и враждой между группами. Началась человеческая «история»: общеизвестное нагромождение фактов бессмысленных чудовищных взаимоистреблений и жуткой череды непрекращающегося насилия людей друг над другом. Началось – принявшее затем лавинообразный характер – изготовление и усовершенствование орудий убийства со смежным подпроизводством «остроумных» приспособлений для пыток и истязаний.

Природа оказалась беззащитной перед вооруженным человеком. В свою очередь человек выявил себя совершенно неспособным к «разумному», осмотрительному использованию так трагически «свалившегося на его голову» рассудка. Он по-прежнему шел окольным, недомысленным путем проб и ошибок, в основном страшных и дорого обходящихся и ему и Природе. Самым же зловещим симптомом недоумия человечества является полное игнорирование им горьких и страшных уроков собственной истории, главный из которых, как известно, состоит в том, что уроки эти никого и ничему не научили.

Адельфофагия, выполнив роль детонатора взрывоподобного становления рассудка, а с ним – и агрессивности, «повышающе» трансформировалась в изобретательную и хитроумную, свирепую и беспощадную охоту за чужаками и соседями. Это стало своего рода «подсобным хозяйством»: так, еще с сотни полторы лет тому назад негритянские племена использовали в качестве боевого клича не какое-нибудь там «цивилизованное» «Виват!» или «Банзай!» «высокоразвитых культурных народов», а простой и наглядный призыв – приглашение к потенциальной трапезе: «Мясо!».

Возникло также и ритуальное оформление каннибализма. Во многих местах появляются «хобби» по типу «охоты за головами». Европейские первооткрыватели застают за всеми этими «увлекательными» занятиями народы Африки, Америки, Австралии, Океании, Новой Гвинеи, Индонезии. Да и те же, считающиеся вроде бы как и цивилизованными, японцы во время Второй мировой войны поедали сырую печень, вырезаемую ими у пленных американцев. Лишь с пару десятков лет тому назад в Папуа Новая Гвинея был принят, наконец-то, закон, запрещающий «древний народный обычай» поедания мозга у умерших соплеменников. В тропической Африке «новейшие» адельфо-гурманы разрывают свежие могилы и «лакомятся» трупами; в тамошних «краеведческих музеях» можно увидеть страшные крючья, с помощью которых члены тайных обществ «людейльвов» и «людей-тигров» разрывают пойманную жертву на части и пожирают ее [4].

Трансформировались и межвидовые отношения. Большинство этносов имело в своекм составе представителей хищных видов, и агрессивность палеоантропов и суггесторов переместиилась на соседнеие этнические группы. Ежедневная же их потребность в насилии (их «дежурное зло») сублимировалось в удовлетворение атрибутами жестокой власти, так что доставалось и «своим». Причем эта жестокость нередко доходила до степени, опасной для всего сообщества. Достаточно будет упомянуть вождя африканской общности киломбо, поднимавшегося со своего трона одним-единственным способом: опираясь на ножи, всаживаемые в спины двух своих «верноподданных» [5].

Появившиеся вожди и их приспешники – это всегда палеоантропы (суперанималы, неотроглодиты) и суггесторы. Любая иная видовая принадлежность властителей, как правило, делала подобную властную структуру неустойчивой и недолговременной. По мере увеличения числа и численности сообществ росло и количество представителей стоящей над обществом власти: деспоты, короли, сатрапы и т.д.

Основная масса суггесторов пошла по пути приспособленчества и обмана, их «профессиональной ориентацией» стали торговля чужим трудом, казнокрадство, мошенничество, политический карьеризм и т.д. Макиавеллизм – наиболее полное воплощение их жизненной позиции.

Тем хищным гоминидам, которым не хватало места в официальных общественных иерархиях, поневоле приходилось становиться антиобщественными элементами. Это – мятежники, разбойники, гангстеры, революционеры, «воры в законе» и т.п. смертоубийственная братия.

Диффузный вид составил аморфную массу, легко поддающуюся любой актуальной агитации. Этот вид людей в разные времена и в различных частях Земли именовался поразному, но всегда и везде – одинаково уничижительно. И чернь, и быдло, и толпа, и массы, и, наконец, народ (семантически и этимологически что-то близкое к животноводческому термину «приплод»), с добавочным использованием откровенно селекционной терминологии: простонародье, простолюдины.

К сожалению, этот вид людей обладает прискорбно гипертрофированной конформностью. Из этого обстоятельства и вытекает определение этого вида, как «диффузного», т.е. допускающего проникновение в себя чего угодно, да и сам он способен проникнуть, «диффундировать» во что ни попадя. Брат может пойти на брата, сын – поднять руку на отца, и наоборот, папаня представитель «мудрого народа» – в состоянии под горячую руку «порубать» своих чад и наследников. Все это – в зависимости от тех установок и лозунгов, которыми на текущий момент снабдили «народные массы» дежурные сильные мира сего – грызущиеся между собой насмерть, за власть и деньги, хищные гоминиды.

Неоантропы преимущественно имеют дело с Природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения от окружающей их «мировой грызни». В прошлом именно такие люди могли быть святыми, пророками: Это – и многие ученые, философы: Познание Мира и себя стало для них путеводной звездой. Но в большинстве своем – это честные, не тщеславные люди: «истинно великие люди проходят по жизни незаметно». И нравственный прогресс осуществляется именно посредством неброской деятельности таких людей, признающих Высший Смысл Мира (или же – относящихся к жизни с тихой грустью), а отнюдь – не усилиями властолюбивой, мстительной, злобно-веселящейся хищной сволочи.

Но и в самые гуманные духовные и интеллектуальные области человеческой деятельности не преминули затесаться хищные гоминиды. Это именно от них исходит вся религиозная нетерпимость, конфронтация вер и конфессий, ибо в их руках – все властные иерархические структуры официальной церковности. Их же ловких рук и хитрых голов порождение – обильная пена вездесущего шарлатанства. Ими же организовано и изуверское сектантство с мрачной «зияющей вершиной» сатанизма. Суггесторы же, подвизавшиеся на ниве науки, «осчастливили» среду научных поисков с полнейшим пренебрежением к последствиям своей «научной деятельности», как в технической области (надвигающаяся экологическая катастрофа), так и в гуманитарной, где тоже имеются свои «вершинные достижения»: всемирно известные изуверские эксперименты над людьми в концлагерях времен Второй мировой войны и засекреченные – в нынешних «научно-медицинских» испытательных центрах.

Таким образом, основное, кардинальное различие людей и разделение человечества происходит не по расовым или национальным признакам, предстающим в видовом ракурсе второстепенными. Существуют белые и черные палеантропы-сверхживотные (суперанималы, неотроглодиты), желтые и цветные суггесторы, американские и русские неоантропы, а также – диффузное большинство всех стран и народов. Численное соотношение этих четырех видов во всех сообществах различно, что и определяет степень (зачастую – лишь потенциальную) воинственности, хитрости (коварства), миролюбия и разумности нации, народа, племени, государства…

Красивый тезис «все люди – братья» тоже нуждается в значительной корректировке. Предание о Каине и Авеле можно – с известной натяжкой считать позднейшим метафорическим обобщением реальных событий перехода людей к убийству себе подобных. И рассудок, таким образом, оказывается не чем иным, как порождением братоубийства. Картина человеческой истории написана реальной братоубийственной кровью и никак не просыхает от все новых и новых мазков многочисленных художников – как «любителей», так и «профессионалов».