Елена Кабанова - Стерва делает карьеру. 10 заповедей успеха.

Мнимый картбланш: якобы предложение полной свободы действий. Как ни странно, этап картбланша может предшествовать этапу запугивания. Сначала ты слышишь горячие уверения коллег: «Такого еще никто не делал! Но ты сможешь — мы в тебя верим. Проект этот принесет нам и славу, и деньги! Но только…» И разговор уходит совершенно в другое русло: «Надо тебе сказать… кое-что… по-дружески! Ты не обижайся, это для пользы нашего дела…» Потом следует перечисление твоих недостатков, о которых ты, может быть, понятия не имела. Ты поникаешь, словно орхидея на морозе. Ты уже сомневаешься не только в собственном проекте, но и в собственном здравом смысле: похоже, ни то, ни другое не годится для самостоятельной работы. Видно, не доросла. И напоследок, чтобы ты не воспрянула ненароком, — удар под дых: «Почему ты всегда в плохих отношениях с людьми? Почему ты не умеешь держать ситуацию под контролем?» — словом, снова упор делается на чувство вины. Ты соглашаешься отдать свой проект на доработку совершенно посторонним людям, потом уступаешь им в вопросах оплаты, руководства, авторских прав и проч. Новичкам иногда приходится приносить «ясак» — с дебютантами мало кто хочет иметь дело. Но поступая так, как вынуждают обстоятельства, вместе с тем не теряй головы: внимательно следи за окружающей тебя стаей пираний — наступит момент, когда ты уже не будешь беспомощным и доверчивым неофитом. Они, кстати, могут и не заметить, что за удивительные превращения с тобой произошли. Но ты не упусти свой шанс — предъяви свои требования в момент острой нужды в твоих мозгах и в твоем профессионализме. Они вынуждены будут уступить. А ты возьмешь свое.

Хотя, конечно, применение всех описанных выше способов психологической защиты ты не раз и не два получишь звание «стервы». Впрочем, как мы не раз говорили, это скорее хорошо, чем плохо, потому что с подобной рекомендацией пациент будет «скорее жив, чем мертв» — и жив неплохо!

А если не только обороняться? Ведь надобно и контакты налаживать? Нельзя же сидеть в углу и огрызаться по любому поводу! Между людьми происходят не только конфликты! Как действовать, чтобы заложить подходящую основу для плодотворного сотрудничества и добрых отношений? Честно говоря, можем только повторить то, о чем уже упоминали: заочно никаких «панацей» предложить не можем. Их просто-напросто не существует. И контактировать с «коллективом» — тоже дохлый номер. Общаться придется лично с каждым представителем. А вот произвести благоприятное впечатление на определенную часть сослуживцев при первых попытках общения — это решаемая задача, хотя и не из легких. Попробуем заняться именно этим, не ставя «сверхзадачи», изначально невыполнимой — например, «очаровать всех и вся, полонить их и превратить в своих верных сторонников и поклонников». Будем разумны и начнем с ряда вопросов.

Возможно ли это — правильно построить отношения с коллективом и с начальством? Сделать руководство и коллег приемлемыми в общении и в обращении? Это, согласись, нелегкая задача. В первую очередь оттого, что древние стереотипы «исконно-российского чинопочитания» мешают корректности поведения — как со стороны начальников, так и со стороны подчиненных. Последних время от времени положено пугать, чтобы любили. Это весьма древняя тактика: в России любовь к вышестоящим всегда держалась на страхе. Скверный фундамент для партнерских отношений. Впрочем, неизменная любезность — тоже фундамент неподходящий. Точнее, не идеальный. Спросишь, почему? Давай разберемся.

Вначале послушай одну историю. Однажды в большой заокеанской стране Великий Манипулятор Дейл Карнеги предложил своим читателям «делать жизнь с кого». Его теория, как ты, наверное, знаешь, в применении оказалась несложна — и не нова. Вкратце: будь любезен, добродушен, учись слушать и поменьше раздражайся — даже если очень хочется. Для всех готовых пошире улыбнуться Дейл Карнеги предложил изрядный список советов, довольно однообразных: «Все любят комплименты»; «Говорите с человеком о том, чего он хочет или о нем самом»; «Улыбайтесь»; «Имя человека — самый важный для него звук»; «Поощряйте других говорить о самом себе»; «Внушайте вашему собеседнику сознание его значительности». Вроде бы все хорошо — сидит перед тобой на стуле приятный, белозубый человек, кивает, комплименты говорит… Действительно, милый такой, симпа-атичный! Вот вы поговорили, ты выходишь на улицу — а на ней аж светло от улыбок! Заходишь в метро — кругом сплошные счастливые лица сияют! Домой с работы вернулась — у тут тебя встречает, чтоб ее, свекровь, ощерясь, словно маска Хэллоуина… И как говорил Михаил Булгаков: «Словом, ад». Впрочем, все относительно. Ад, если не сравнивать с… родными пенатами.

Не стоит ругать Америку а-ля Михаил Задорнов: смешно винить эту страну за то, что распространенная здесь манера поведения не сочетается с заокеанским (для Америки заокеанским) русским менталитетом. Вот, у нас на вашего Карнеги есть поговорка «Рот до ушей, хоть завязочки пришей»! Мы люди русские, искренние, спонтанные, на природе возросшие, и для вашего карнегианского образца у нас свое название есть — «подлиза». Американцы и сами не прочь посмеяться над ходульным применением некоторых психологических методик. И такого количества шуток на тему психологии и психоанализа нет ни в одной стране мира. А пресловутая улыбчиво-приветливая манера, в сочетании с крепостной стеной, которая вырастает между малознакомыми людьми — всего-навсего местная защитная система. И очень действенная, заметьте!

Здесь, если человек весел, приветлив и даже расспрашивает о делах — нет никакой гарантии, что он сколько-нибудь внимателен и заинтересован в тебе. Ты можешь нисколько не волноваться, что к тебе набиваются в друзья. Или не строить на сей счет никаких иллюзий. Ты можешь сказать все как есть, но лучше отвечай стандартными заготовками. «How do you do?» — «I’m fine!» — это просто создает «приятный фон». Конечно, после таких ни к чему не обязывающих, но и не раздражающих элементов общения на работу ты выйдешь менее потрясенной, чем от ежеутреннего экстрима под названием «рашн джоггинг эври монинг» — через загаженный пустырь, через строй самоуглубленно-злобных физиономий в общественном транспорте, через перекрестный огонь недоверчивых взглядов охранников, коллег, посетителей… Все словно проверяют: а не утаил ли ты чего от общественности? Не японский ли ты шпион, даром что рыжий и уши лопухами? Может, ты ограбил Олега Попова и спер все его клоунские парики, чтобы внедриться в нашу крепко настоянную не скажем на чем среду?! Честно говоря, по сравнению с российской спонтанностью американская безличная приветливость кажется более приемлемой.

Но в России западная манера все-таки не прижилась. У нас не получается улыбаться безлично. В родном отечестве такое поведение люди принимают на конкретный счет: это он той дуре в мини-юбке скалится… Ишь, ноги выставила! У него, гада, жена и двое детей, а туда же… Откуда такая потребность в «точном адресе» любезного выражения лица? Оттуда. Из классики. Из произведений Александра Островского — помнишь такого? Да нет, причем тут «Гроза» и волжская мадам Баттерфляй! В комедиях Островского обильно описаны герои, которых именно вежливость обращения довела до полного краха.

Каким образом, ты, наверное, помнишь: живет-живет очаровательный молодой человек, часто демонстрирующий миру улыбчивый фейс, а также изъявляющий симпатию сильным мира сего. Те постепенно к душевному пацану теплеют, пока в ком-то не проснется целый серпентарий сомнений… Дальше разоблачители лицемера действуют кто во что горазд: кто подслушивает, кто в чужие дневники нос сует, кто подставы устраивает. Но выясняется всегда одно и то же: вот этот любезник никого на самом деле не любит! Он их (нас) даже не уважает! Он считает себя умнее нас! Да мы его с кашей съедим! Разгоним, проклянем, ах, боже мой, что станет говорить… Впрочем это уже не из Островского. Хотя сходный сюжетный ход. А отчего бы тому самому пареньку совсем не прогнуться, без балды! Какого Хераскова он на всех углах телефонит насчет внутреннего несогласия. Молчал бы в тряпочку. Стал бы авторитетом — и всех урыл. А теперь иди, голубок, снова в гопники.

Да ради самосохранения бедолага не смолчал! Потому что изогнутый неестественный образом позвоночник испытывает повышенную нагрузку, мимические мышцы — тем более. А хуже всех приходится сознанию. Оно страдает больше мышц и костей — его давят рамки имиджа. Вот почему вечно согнутые в полупоклоне «маленькие люди», приходя со службы в домашние условия, нередко превращаются в деспотов и тиранов. Так они пытаются компенсировать унижения, которым подвергаются на работе. Если нет домашних, на которых можно отыграться, изливают свою накопившуюся желчь в дневнике, в мемуарах — или откровенничают со случайными попутчиками, со слугами и т. п. В некотором смысле они испытывают облегчение, когда их разоблачают — и разражаются гневными тирадами, громя своих вчерашних благодетелей в пух и прах. Одновременно уничтожается последняя возможность оправдания и возвращения на «тепленькое местечко». Зачем, зачем, зачем такая неосмотрительность?