Дональд Винникотт - Маленькие дети и их матери

В перечень, само собой разумеется, попадает необходимость защиты от сильных воздействий: не должно быть низко пролетающих самолетов, солнце не должно светить прямо в глазки, коляска не должна опрокидываться.

Во-вторых, есть потребности очень тонкой природы, которые могут быть удовлетворены только при человеческом контакте. Возможно, ребенку нужно войти в ритм дыхания матери или даже услышать или почувствовать, как бьется сердце взрослого. Или младенцу необходимы запахи матери и отца, или звуки, которые обозначают живое, или краски, движение. Ребенка не следует предоставлять самому себе, когда он еще слишком неразвит и не способен отвечать за собственную жизнь.

Эти потребности свидетельствуют о том, что маленькие дети подвержены чувству тревоги, которую нам трудно вообразить. Оставленные надолго (речь идет не только о часах, но и о минутах) без привычного человеческого окружения, они переживают опыт, который можно выразить вот такими словами:

• распад на куски

• бесконечное падение

• умирание... умирание... умирание

• утрата всякой надежды на возобновление контакта[19].

Очень важно, что большинство детей проходят через раннюю стадию полной зависимости, вообще не испытывая такого рода переживаний. Это им удается, потому что их зависимость признают, их базовые нужды удовлетворяют, и мать (или человек, заменяющий ее) приспосабливает свою жизнь к их нуждам.

Необходимо заметить, что при хорошем материнском уходе эти ужасные чувства заменяются позитивными эмоциональными переживаниями, которые, «суммируясь», формируют базовое доверие к людям и миру. Например, вместо «распада на куски» будет удовольствие от расслабленности и покоя на материнских руках; вместо «бесконечного падения» — радость от того, что взяли на руки, приятное возбуждение от движения; «умирание... умирание... умирание» станет блаженством ощущения себя живым; «утрату всякой надежды на возобновление контакта» в случае непрерывного отклика на зависимость ребенка заменит чувство уверенности в том, что, даже оставленный один, он не брошен, и есть кто-то, кто о нем заботится.

О большинстве детей «достаточно хорошо» заботятся и более того, забота исходит от одного и того же лица, постоянно находящегося при них, пока дети не смогут с радостью узнать и принять других, чья любовь вызовет доверие и будет дополнительным источником поддержки.

В основе этого фундамента лежит опыт признанной окружением зависимости — и у ребенка появляется способность отвечать на требования, которые рано или поздно начинают предъявлять к нему мать и другие люди из его окружения.

В противоположность этому, некоторые маленькие дети узнают опыт несостоятельности окружения в то время, когда их зависимость является неоспоримой, что наносит им с трудом поправимый вред. В лучшем случае взрослеющий ребенок, — а затем уже взрослый человек — будет постоянно носить похороненную память о пережитом им несчастье и много времени и сил будет тратить на то, чтобы организовать свою жизнь так, чтобы никогда больше не испытать такой боли.

В худшем случае развитие ребенка постоянно нарушается, что ведет к деформации его личности или отклонениям характера.

Эти симптомы часто могут восприниматься как непослушание и испорченность, и ребенок будет много страдать от людей, полагающих, что наказания и соответствующее обучение могут исправить то, что на самом деле является глубинным нарушением, связанным с неудовлетворительностью окружения. Или нарушения оказываются столь существенными, что диагностируется психическое заболевание, и ребенка лечат от отклонений, которые должны были быть предупреждены.

Затрагивая эти действительно серьезные проблемы, успокоим себя тем, что большинство маленьких детей не знают этих страданий и вырастают без потребности тратить время и силы на возведение крепостных стен вокруг своего «я» — чтобы защититься от врага, на самом деле сидящего в крепости.

Для большинства младенцев сам факт того, что они желанны и любимы своими матерями, отцами и семьей, в более широком смысле слова обеспечивает им окружение, в котором каждый ребенок вырастает индивидуальностью, не только выполняющей свое предназначение в соответствии с доставшимися ей по наследству способностями и талантами (насколько позволяет окружающая действительность), но и знающей счастье от возможности идентифицироваться с другими людьми, животными и предметами окружения, и с обществом в его постоянной реорганизации.

Причина, по которой это оказывается возможным, заключается в том, что зависимость, вначале абсолютную, но шаг за шагом стремящуюся смениться независимостью, принимают как факт люди, которые безотказно приспосабливаются к потребностям формирующегося человека — в силу некоего первозданного чувства, для удобства называемого словом «любовь».

(1970)

В первой лекции данного цикла доктор Сандлер говорил о сути психоанализа. В двух следующих речь пойдет о бессознательной коммуникации между родителями и детьми, а также между супругами. В данной лекции я буду говорить о коммуникации младенца и матери.

Вы, наверное, уже обратили внимание, что слово «бессознательное» может употребляться только применительно к матери. Что касается младенца, для него пока не существует сознания и бессознательного в той области, которую я хотел бы рассмотреть. Перед нами пока лишь анатомия с физиологией, да впридачу потенциальная возможность развиться в человеческую личность. Есть общая тенденция к физическому росту и к развитию психической составляющей психосоматического единства. И в физической области, и в области психики имеются врожденные тенденции, применительно к развитию психики их суть можно определить как интеграцию, или обретение целостности. Все теории развития человеческой личности исходят из основного представления о непрерывности — непрерывности линии жизни, начинающейся, как мы допускаем, еще до фактического рождения ребенка. Непрерывность означает, что даже мельчайшая крупица личного опыта никогда не утрачивается и не может быть утрачена для индивидуума, даже если становится недоступной для сознания.

Для реализации врожденных потенциальных возможностей, то есть для проявления заложенного в индивидууме, необходимы соответствующие окружающие условия. Распространено выражение «достаточно хорошее материнство». В данном случае речь идет о лишенном какой-либо идеализации взгляде на материнскую функцию; кроме того, важно принимать во внимание идею абсолютной зависимости ребенка от окружения, впрочем, зависимости, быстро теряющей абсолютный характер, меняющейся на относительную зависимость и всегда устремленной к противоположному полюсу (никогда не достигаемому) — независимости. Независимость означает автономию: индивидуум становится жизнеспособным как отдельная личность, а в физическом смысле — как отдельная единица.

Эта схема развития человека предполагает, что вначале младенец не отличает то, что «не-Я», от «Я». Таким образом, в контексте ранних связей поведение окружения предстает частью младенца в той же мере, в какой им является и поведение самого младенца, с присущими ему врожденными тенденциями к интеграции, автономии, к объектным отношениям и к удовлетворительному психосоматическому единству[20].

Наиболее случайной составляющей комплекса, называемого «ребенком», является его совокупный жизненный опыт. Он существенно различается в зависимости от того, рожден ли я в семье бедуина, кочующего по горячим пескам, или мой отец политический заключенный в Сибири, или же торговец, свыкшийся с вечной сыростью прекрасного западного побережья Англии. Я могу быть провинциалом. Или незаконнорожденным. Могу быть единственным ребенком в семье, или старшим, или средним из пяти, или же третьим из четверых мальчиков. Все это имеет значение и является моей составляющей.

Подобно Уолдеру Офт-Борну, ребенок рождается из разных истоков, хотя с одним и тем же врожденным потенциалом. Но со старта он переживает и накапливает опыт в соответствии со временем и местом своего появления на свет. Разный опыт дети получают даже в процессе рождения — в одном случае мать села на корточки, и в силу тяготения ребенок устремляется к центру земли; в другом случае мать в неестественной позе лежит на спине, будто приготовившись к операции, и должна тужиться, как при стуле, потому что земное притяжение только тянет ребенка в сторону. В этом случае мать иногда устает тужиться и откладывает все до завтрашнего утра. Она хорошо выспится, но ребенку, который уже готов к большому прыжку, придется ждать вечность. Последствия будут ужасны: всю жизнь человек будет страдать клаустрофобией, мучиться из-за каждого непредвиденного перерыва в развитии событий.