Эдвард Эдингер - Творение сознания. Миф Юнга для современного человека.

Допустим, что Иов — невротик, что нетрудно доказать ссылкой на отдельные намеки, имеющиеся в тексте: он, увы, не осознает собственную расщепленность. Он подвергается своего рода анализу, например, следует благоразумному совету Ели-фаса; он слышит и узнает отвергнутые содержания собственного подсознательного духа, своей тени, а отнюдь не божественный голос, как полагает Елифас. Вы осторожно намекаете на то, что я совершаю ту же ошибку, что и Елифас, когда апеллирую в первую очередь к архетипам и упускаю из виду тень. Мы не можем пройти мимо тени, если только продолжаем пребывать в плену невроза; быть невротиком, собственно говоря, означает упускать из виду тень. Тень — это серьезная преграда между человеком и Богом. Следовательно, Елифас, несмотря на глубокую правду, заключенную в его словах, принадлежит к тем недалеким юнгианцам, которые, как вы считаете, проходят мимо тени и набрасываются на архетипы, т. е. «божественные эквиваленты», которые, между прочим, согласно персоналистической теории, всего лишь спасительная уловка, и не более того.

Если бы Иов осознал свою тень, он устыдился бы того, что с ним произошло. Он понял бы, что должен винить во всем случившемся только самого себя, потому что именно его самодовольство, его добродетельность, его педантизм в делах благочестия и т. д. навлекли на него все беды. Он не увидел собственных недостатков, а предпочел обвинить во всем Бога. Он, несомненно, погрузился бы в бездну отчаяния и ощутил бы собственное ничтожество, и если бы он остался жив, это состояние сменилось бы глубоким раскаянием. Он стал бы сомневаться даже в том,

здоров ли он психически, ведь из тщеславия он произвел такой переполох, что создал иллюзию божественного вмешательства; очевидно, виной тому мания величия.

После такого анализа он вряд ли стал бы полагать, что слышал голос Бога. Разве не такой же вывод сделал на основании своего опыта Фрейд? Если рассматривать Иова как невротика и интерпретировать случившееся с ним с персоналистической точки зрения, то его история заканчивается тем же, чем заканчивается психоанализ, т. е. разочарованием и резиньяцией, чем кончил и его творец.

Так как подобный результат не вполне меня устраивал и, к тому же, противоречил многим известным мне фактам, я предложил гипотезу о существовании архетипов, чтобы ответить на вопрос, поставленный тенью 42.

Юнг затрагивает в этом письме важный аспект данной проблемы. Если психические образы, выражающие нуминозное состояние, — высшие смысл и цель психического — трактуются в редукционистском, субъективном ключе, то душа улетучивается и остается лишь разочарование, усталость и отчаяние. Если же мы, подобно Иову, продолжаем сопротивляться субъективному, редукционистскому истолкованию наших внутренних терзаний, которое сводится к тому, что мы сами во всем виноваты, то не исключено, что, подобно Иову, мы будем вознаграждены за это переживанием нуминозного состояния. А это переживание приводит к осознанию того, что у эго есть стимул к жизни, что оно необходимо для реализации Самости.

Субъективная редукционистская позиция характерна для наивного, непросвещенного, замкнутого на эго сознания, не знающего никакого другого психического центра, кроме собственного. Юнг пишет:

Наши современники чувствуют себя одинокими в мире психического, ибо полагают, что этот мир ни что иное, как они сами, их воображение. Это самое убедительное доказательство нашего божественного всемогущества, доказательство, которое строится на нашем убеждении в том, что все в мире психического является нашим собственным изобретением, что все возникло лишь благодаря нам; эта главная человеческая идея даже не подлежит обсуждению, являясь экстраординарным допущением... Поэтому все мы так одиноки, словно Творец перед началом творения. Но стоит постараться, и неожиданно с нами что-то происходит,

42 Jung Letters, vol. 2, p. 545. См. также: Quadrant, 8 (Winter 1975), pp. 17 ff.

что-то, не нами созданное, что-то объективное, — и тогда мы перестаем быть одинокими. Цель [некоторых] инициации в том и заключается, чтобы научить людей чувствовать то, о чем они не подозревали, что-то необычное, существующее само по себе, не подлежащее идентификации...

Подобное переживание объективной реальности имеет первостепенное значение, поскольку указывает на существование безличного элемента, который, тем не менее, имеет отношение к психическому. Достигая апогея, такое переживание становится переживанием Бога 43.

Иов не отказался взять на себя ответственность за выпавшие на его долю несчастья, скорее, он настаивал на том, что не он является виновником своих бед. С психологической точки зрения, такая реакция обычно свидетельствует о субъективности, о неспособности идентифицировать себя с объективными феноменами психического. Юнга как-то спросили, почему пациенты предпочитают, чтобы их болезнь выражалась в определенных психологических симптомах. Юнг энергично возражал против такого подхода, заметив, что говорить так — все равно что спрашивать у человека, которого проглотил крокодил, почему он предпочел, чтобы его проглотил именно крокодил 44. Осознание реальности психического избавляет нас от подобных ошибок. Аналогичным образом, Юнг говорил, что он не станет подписываться под изречением «все доброе от Бога, все злое от человека», ибо, по его словам, это приводит к «абсурдному выводу, что тварь противопоставлена своему творцу, и человеку приписывается зло прямо-таки космических или демонических масштабов... темная сторона Бога» 45. Другими словами, человек превращается в козла отпущения.

Намеки на это можно найти в Библии. Например, в псалме 50, в котором говорится о чувстве вины, которое испытывает Давид, совершивший прелюбодеяние с Вирсавией, говорится:

Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей,

и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои.

Многократно омой меня от беззакония моего,

и от греха моего очисти меня,

Ибо беззакония мои я сознаю,

43 Jung. The Visions Seminars, p. 73.

44 Richard Evans, Conversations with Carl Jung, Insight Book (Princeton: D. Van Nostrands, 1964), p. 106.

45 Jung. Answer lo Job, par. 739. Ответ Иову, с. 217.

и грех мой всегда предо мною. Тебе, Тебе единому согрешил я, и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем.

В этом отрывке мы с удивлением обнаруживаем первые проблески понимания того, что Бог может быть оправдан человеком. Если перевести это на язык психологии, то можно сказать, что эго берет на себя ответственность за негативные свойства Самости, чтобы Самость могла трансформироваться.

Аналогичную идею выразил в XI веке Омар Хайям:

Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети, И дичь попала в них, польстясь на зерна эти. Он эту дичь назвал людьми и на нее Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.

О Ты, чьей волей в глину помещен Разумный дух, что после совращен В раю был змием, — наши все грехи Ты нам прости и нами будь прощен 46.

Другим аспектом революционного переворота, произведенного Юнгом в понимании взаимоотношений Бога и человека, является истолкование мифа о воплощении. Яхве потерпел моральное поражение в столкновении с Иовом, и человек невольно возвысился над Богом. Следовательно, Богу стало необходимо превратиться в человека, в свое создание, превосходящее его. Говоря словами Юнга, «непосредственную причину воплощения в человеке следует искать в возвышении Иова, тогда как цель его — дифференциация сознания Яхве» 47. Свидетельством этой дифференциации является полное разделение, которое претерпевает Яхве с пришествием Христа. Два его аспекта, представленные хорошим сыном, Христом, и плохим сыном, Сатаной, отныне разделены. Христос уподобляется образу Яхве, а Сатана изгоняется в ад и обрекается на существование в виде своего рода автономного комплекса.

Поэтому Юнг приходит к выводу, что процесс воплощения Яхве в Христе не завершен — из виду упущена темная сторона

46 «Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети...» пер. О. Румера; «О Ты, чьей волей в глину помещен...» пер. В. И. Зайцева.

47 Jung. Answer to Job, par. 48. Ответ Иову, с. 161.

Яхве. Это находит свое отражение в мифе о непорочном зачатии и вечной девственности Марии. Юнг пишет:

Свобода от первородного греха изымает Марию из человечества, общим признаком которого является именно первородный грех и, следовательно, потребность в спасении. Status ante lapsum (состояние до грехопадения) равнозначно райскому, т. е. плероматическому и божественному существованию. Благодаря непорочности, Мария возвышается до положения богини и поэтому лишается какой-то части своей антропоморфности: она зачала дитя не во грехе, как другие женщины, и, следовательно, дитя ее никогда не станет человеком, а будет богом. Насколько мне известно, до сих пор никто не обратил внимания на то, что из-за этого обстоятельства возникает сомнение в подлинности воплощения Бога, точнее говоря, воплощение оказывается лишь фрагментарным. Мать и сын в данном случае вообще не реальные человеческие существа, а боги 48.