Лада Лузина - Лада, не грусти, не надо! Пособие для начинающей эгоистки – 2

Вы никогда не замечали, что множество вещей, которые нельзя или не хочется говорить прямо, — можно сыграть? И одно дело обиженно заявить работодателю: «Ты платишь мне слишком мало», — и совсем другое весело пококетничать с ним: «Ну, ты у нас человек экономный, бережливый… Но я ничего не могу с собой поделать. Так ужасно хочется денег». А звонить со слезными извинениями другу, с которым обещала встретиться три месяца тому, куда менее приятно, чем весело объявить ему по телефону: «Привет, это твоя без вести пропавшая подруга Ладочка, которую ты, наверное, уже похоронил навсегда». Ведь серьезное раскаяние выведет его на не менее серьезный разговор о твоей необязательности, в то время как игривое признание своей вины вызовет у собеседника облегчение: вроде как и «гадостность» свою ты признаешь, и, играючи, перескакиваешь неприятный момент выяснения отношений.

С помощью игрового принципа отстранения, можно перескочить массу неприятных моментов, сделав их приятными или, как минимум, удобоваримыми. И иногда стоит отстраниться даже от себя самой, и, заглянув утром в зеркало, сказать: «Да, девушка, сегодня ты явно не ля-ля. Нужно завтра отоспаться до состояния красавицы», вместо того, чтобы ужасаться: «Ах, как я ужасно выгляжу! Кому я нужна такая?» и погружаться в депрессивные думы о собственном несовершенстве.

К слову у меня есть несколько проверенных способов само реабилитации после глобальных неудач, грозящих мне массой совершенно ненужных комплексов.

Первый: полностью выкинуть из головы неприятные воспоминания, сменив «ужасную жизнь» на «не жизнь» с помощью десяти прочитанных подряд детективов или просмотренных видеофильмов. Когда же я снова позволяю себе вспомнить о печальной действительности, эмоции уже оседают, и я могу обдумать свое поражение отстраненно и рационально, что совсем не так неприятно, как со слезами и жестоким самобичеванием.

Второй: (только не смейтесь!) танцевать и громко петь о своих неприятностях: «Ах, какая же я глупая, свет таких не видел дур. Ничего я завтра утром всем вам снова покажу…» Рифма, мотив и голос не имеет ни малейшего значения, главное чтобы песня была веселой, бравурной и максимально оптимистичной.

Третий: сесть с подругой на кухне и в подробностях помечтать, как вы победите своих врагов, станете самой известной (богатой, красивой, любимой) и утрете нос всем и вся!

Помогает! Говорят: если человек растягивает губы в улыбке, то через пять-десять минут у него, действительно, поднимается настроение. Впрочем, одним из первых видов групповой психотерапии была именно психодрама, во время которой пациенты играли роли, направленные на моделирование жизненно важных для них ситуаций, и по ходу игры решали свои неразрешенные жизненные проблемы.

Конечно, в реальности проблемы оставались проблемами. Но ведь наша способность их решить зависит исключительно от состояния души. Не говоря уже о том, что многие из них вообще существуют только в нашей голове. Так же как Новый год, день рожденья, любовь…

И жизнь, на поверку, вовсе не антагонистка игры. Думаю, они близкие родственницы, возможно даже сестры-близнецы. Их так легко перепутать!

Так обе сестры-Сумские Оля и Наталья начали романы со своими будущими мужьями Виталием Борисюком и Анатолием Хостикоевым на театральной сцене, где они вдохновенно играли «любовь». Но хотя поначалу это была лишь талантливая игра (с полным «проживанием» избитого диалога: «Я тебя люблю», — «И я тебя тоже»), по ходу пьесы, исполнители главных ролей вошли в образы влюбленных так глубоко, что… не смогли оттуда выйти.

Вот уже сколько лет живут вместе и удивляются: что это за великая сила — искусство игры! 

Когда я была маленькой, мы жили в коммунальной квартире — там были огромные комнаты и высокие потолки. Мы съехали оттуда, когда мне было одиннадцать лет, но и по сей день эта квартира снится мне. И по сей день я мечтаю вернуться туда, выкупив ее у нынешних хозяев…

Эта идея вполне достойна титула фикс — мысленно я уже сделала в той квартире ремонт, расставила мебель и разложила вещи. И периодически мой муж начинает ругать меня, объясняя, что все наши попытки сменить нынешнюю жилплощадь на большую заранее обречены на провал. Потому что я не хочу переезжать в другую квартиру, я хочу одну-единственную чужую квартиру, которая не продается… И он, конечно же, прав. Эта квартира никогда не была по-настоящему нашей. Нам принадлежала там всего одна комната. И все же мне трудно развязать этот узел, сплетенный из двух взаимоисключающих понятий — мое и чужое. Какое это счастье любить свое, я еще напишу в новой статье. Но… Трудно сыскать худшее горе, чем любить нечто чужое!

В 18 лет я влюбилась в чужого мужа. Само собой, я считала его моим единственным суженым (само собой, его жена так не считала). Мысленно я уже жила с ним — я знала, как мы будем проводить выходные и как назовем наших будущих детей. В реальности — я обитала в аду, отчаянно пытаясь отвоевать свое, но чужое. Каждый, кто прошел по этой тропе, знает о чем я.

«Я твой», — говорит он. И до 20.00 ты веришь ему, а после тебе нужно отпустить его в чужой дом, к чужой женщине, где у него другая — неизвестная — жизнь. Стоит ему перешагнуть порог, ты ощущаешь боль и страх. И день за днем пытаешься представить, что происходит с ним там. Что делает с твоим (и только твоим, любимым и неповторимым!) мужчиной та женщина. Он прикасается к ней? Она прикасается к нему (твоему!)? Однажды я не выдержала. Я знала его адрес. Я одолжила у друга подзорную трубу, залезла на крышу дома напротив и стала смотреть в его окна. Я увидела, как он застилает постель, как она говорит с ним, а он улыбается ей… Это была чужая жизнь. И он тоже был совершенно чужим — таким не моим, что даже не было больно. Впервые я увидала его реально. Впервые поняла, что ничего не знаю о нем… Все мое знание умещается в короткое слово «мой».

Вечные истины. Хорошо там, где нас нет. Можно отправиться в путь и искать лучшее место под солнцем, а можно остаться и возделывать свой сад, сделав его наилучшим. Мне довелось познать оба пути.

В юности я мечтала уехать в Москву. Я постоянно моталась туда на спектакли, премьеры — мне казалось, вся яркая, интересная культурная жизнь происходит там. Каждый раз, когда приходило время отъезда, я была готова вцепиться в фонарный столб на вокзале и реветь от отчаяния. Мне не хотелось возвращаться обратно — в свою лужу. Я научилась любить «свою лужу» только в 25 лет, после того как прочла «Белую гвардию» Михаила Булгакова. Роман, вобравший в себя фанатичную любовь к Киеву, был написан в Москве. Глядя на Город издалека — словно в подзорную трубу — писатель понял, как отчаянно любит родину…

И лишь позаимствовав у него этот взгляд, я впервые увидела мир, окружавший меня с самого детства. И первая истина, которую преподала мне любовь — я ничего не знала о нем! Не знала настолько, что мне, в общем, и не за что было любить его.

Не знала именно потому, что он с детства был «мой» — и мне казалось, я знаю о нем все. В тот час, как глубина моих знаний была подобна высохшей луже!

Булгаков научил меня любить родной Город. Любовь к Городу научила любить «мое». Не секрет, киевлянин может прожить до скончания лет, не посетив ни одного городского музея, не зная толком названия улиц. Точно так же можно прожить жизнь в самом себе — толком не зная о себе ничего, не разглядев ни единого повода для любви к себе… и не только.

Легче всего сравнить родной город с родителями. Люди, неотъемлемые от нашей биографии, кажутся нам знакомыми до скуки, до оскомины. Но стоит немного вглядеться, окажется, мы не знаем не только историю рода, но и биографии родных пап и мам. О чем они мечтали в детстве, к чему стремятся сейчас?.. Однажды мне понадобился рецепт приготовления мидий. Я обзвонила подружек, залезла в Интернет, потратила полдня и нашла его. А неделю спустя встретилась с мамой. «Почему ты не позвонила мне? — удивилась она — Я знаю, как их готовить». Мысль обратиться к ней даже не приходила мне в голову. Я была уверена, что знаю о матери все — рецепта мидий не было в перечне. И сознанье отказывалось предположить, что за пределами моих знаний у мамы есть жизнь.

Но куда сильней меня впечатлила иная история. Сев писать роман о дореволюционном Киеве, я месяц за месяцем пыталась реконструировать первоначальный Крещатик, взорванный в 1941 году. Я купила десятки книг, прочла множество воспоминаний, собирая информацию по крупицам… И лишь после похорон своей бабушки вдруг осознала — она, коренная киевлянка, видела его своими глазами. Мне нужно было просто спросить ее! И она рассказала бы мне… но она уже никогда не расскажет.

Нам вечно мнится, что истина, красивая, лучшая жизнь — скрыта от нас где-то далеко-далеко — за горизонтом. И нередко приходится протопать аж до горизонта, чтоб, оглянувшись, увидеть издалека — она всегда была рядом. Вечная истина «Большое видится издалека». Но то-то и оно, что пока оно близко, мы не в силах признать его большим… Наши родители совершают ту же ошибку. Свято веря — «они знают о нас все», не желая поверить — «они чего-то о нас не знают», папы и мамы не замечают наших возможностей, мечтаний, не вписывающихся в их закостеневшие знания.