Тим Кассер - Быть или иметь? Психология культуры потребления

С другой стороны, несмотря на то что в прошлом веке в научной психологии США доминировали в основном бихевиористские и эволюционные теории, мыслители-гуманисты и экзистенциальные мыслители, в том числе Карл Роджерс, Абрахам Маслоу и Эрих Фромм, высказывали о материалистических устремлениях гомо сапиенс резко противоположное мнение. Эти ученые признавали, что для удовлетворения базовых физических потребностей человека необходим определенный уровень материального комфорта, но при этом утверждали, что явный акцент на материалистических ценностях крайне негативно сказывается на субъективном благополучии и счастье человека[8]. Представители школы экзистенциально-гуманистической психологии оценивают психологическое здоровье индивида прежде всего по таким качествам, как аутентичное самовыражение, хорошие взаимоотношения с окружающими и вклад в жизнь местного сообщества. С их точки зрения, погоня за материальным не только перекрывает человеку доступ к опыту и переживаниям, способствующим его психологическому росту и здоровью, но и сигнализирует о существенном отрыве от действительно значимого и важного в его жизни. Например, если супруги большую часть своего времени зарабатывают деньги, они пренебрегают возможностью общаться друг с другом и сообща заниматься тем, что им действительно интересно. В результате какую бы престижную и дорогую одежду, автомобили или драгоценности они ни купили, каким бы огромным и роскошным, напичканным продвинутой электроникой, ни был их дом, упущенные возможности делать что-то, доставляющее настоящее удовольствие, и наслаждаться общением друг с другом всегда будут работать против удовлетворения их потребностей и, соответственно, против их психологического здоровья.

Исходя из столь очевидных противоречий в идеях о материалистическом отношении к жизни, высказываемых в рамках психологических теорий и доносимых месседжами потребительского общества, многие читатели, скорее всего, решат, что современная наука активно и настойчиво изучает эту проблему. Однако, заинтересовавшись данным вопросом в начале 1990-х годов, я был весьма удивлен тем, как мало предпринимается попыток применить научные методы для исследования влияния материалистических ценностей на жизнь человека. Конечно, резкой социальной критики потребительского общества было предостаточно, как и неподтвержденных сведений о проблемах, которыми чревата неуемная погоня за материальными благами. Но подавляющее большинство обнаруженных тогда мной исследований сводились к определению места материализма в жизни людей путем изучения влияния финансового благосостояния на их счастье и психологическую адаптацию. Главный вопрос, на который хотели ответить ученые, звучал следующим образом: можно ли купить счастье за деньги? Психологи Дэвид Майерс и Эд Динер ответили на него так:

За то время, пока их культуры становились все богаче, сами народы счастливее не стали. Несмотря на то что в пересчете на сегодняшний курс американцы зарабатывают в долларах в два раза больше, чем в 1957 году, по результатам опроса Национального центра изучения общественного мнения, – доля людей, считающих себя «очень счастливыми», снизилась с 35 до 29 процентов. Оказалось, даже самые богатые – а в число респондентов входили сто богатейших американцев по рейтингу журнала Forbes – чувствуют себя лишь чуть-чуть счастливее среднестатистического гражданина США. И те, чей доход за предыдущие десять лет вырос, были не счастливее тех, чей доход за это время остался на прежнем уровне. Действительно, в большинстве стран мира зависимость между доходом и удовлетворенностью населения своей жизнью на удивление несущественна – только в беднейших государствах, таких как Бангладеш и Индия, деньги считаются достоверным мерилом эмоционального благополучия нации. Так можем ли мы утверждать, что жители богатых стран по большому счету счастливее тех, кто живет в бедных странах? Очевидно, в целом это так, но грань тут может быть очень-очень тонкой… Кроме того, невозможно точно сказать, основывается ли счастье граждан процветающих государств на деньгах или оно является побочным продуктом каких-то других факторов[9].

Иными словами, оценив уровни счастья жителей материально благополучных и бедных стран, ученые четко определили, что количество и стоимость материальных благ, которыми мы обладаем, не слишком сильно влияют на наше субъективное благосостояние – при условии, конечно, что мы обеспечены пищей, жильем и одеждой в мере, достаточной для выживания. Бесспорно, это чрезвычайно важная информация, но, на мой взгляд, суть материализма и его роль в нашей жизни нуждаются в гораздо более глубоком и всестороннем исследовании. Чтобы полностью понять, как приверженность материалистическим ценностям сказывается на жизни людей, мы должны изучить зависимость между соответствующими устремлениями и субъективным благополучием человека. Поскольку общество без устали твердит, что деньги и вещи непременно сделают нас счастливыми и что именно к этим целям надо стремиться в первую очередь, мы очень часто строим свою жизнь на погоне за материальными благами. Но что происходит с нашим психологическим здоровьем, когда страсть к обогащению выходит на первый план и начинает господствовать в нашей системе ценностной ориентации? Как трансформируются наш внутренний мир и межличностные отношения, если мы безраздельно верим месседжам культуры потребления? Как меняется качество нашей жизни, когда мы начинаем ставить материалистические ценности во главу угла?

В последнее время к оценке того, во что нам, людям, обходится материалистическое отношение к жизни, подключились исследователи из самых разных областей науки. Надо признать, основанной на научных экспериментах литературы на эту тему пока не слишком много, особенно по сравнению с тем, что нам сегодня известно, скажем, о депрессии, стереотипном мышлении, нейронах или памяти, тем не менее выводы ученых вполне убедительны и последовательны. По сути, все их исследования доказывают один простой факт: для людей, которые ставят на первое место стремление к деньгам и прочим материальным благам, характерен более низкий уровень психологического благополучия, чем для тех, у кого другие жизненные приоритеты.

Начиная с 1993 года мы с коллегами опубликовали ряд статей и научных работ на тему влияния жизненных ценностей и целей на психологическое благополучие человека. В частности, мы старались определить, что человек считает наиболее значимым и каким образом эта система ценностной ориентации статистически соотносится с другими аспектами его жизни, в том числе со счастьем, депрессией и тревожностью. Очевидно, что у каждого из нас собственный набор жизненных ценностей. Одни ставят во главу угла духовность и религию; для других превыше всего семья и хорошие взаимоотношения с родными и близкими; третьи стремятся в первую очередь к радости, веселью и развлечениям; четвертые считают самым главным заботу об общественном благе[11]. Нас особенно интересовали те, для кого относительным приоритетом являются материалистические ценности. В частности, как сказывается на психологическом состоянии человека то, что такая цель, как зарабатывание денег и обладание множеством материальных благ, находится в пантеоне его ценностей на довольно высоких позициях по сравнению с другими ценностями, которые он мог бы считать ключевыми?

Решив ответить на этот вопрос, мы с Ричардом Райаном занялись разработкой вопросника, который позволил бы нам определять жизненные приоритеты людей; мы назвали его Индексом стремлений[12]. Респондентам предлагалось оценить разные типы жизненных целей с точки зрения важности: не важна, относительно важна, чрезвычайно важна и т. д. Последняя версия Индекса стремлений включает в себя широкий набор потенциальных целей, которые могут преследовать люди, в том числе такие как чувствовать себя в большей безопасности, вносить более весомый вклад в развитие местного сообщества, вести более активную сексуальную жизнь, иметь хорошие взаимоотношения с окружающими и прочие. Сопоставив значимость разных типов целей, можно весьма точно установить, какое место материалистические ценности занимают в общей системе ценностной ориентации человека. Большинство исследователей, работающих в данной области, настаивают на том, что определить, насколько высоким человек считает тот или иной достигнутый им конкретный результат, можно только в том случае, если рассматривать данную ценность в сравнении с другими аспектами его жизни, потенциально тоже очень значимыми для него[13].