Владимир Долохов - Сам себе волшебник

Обладатель чуткого слуха мог бы услышать постукивание дятла, доносившееся из причудливо извивавшихся зарослей тростника. Пройдя метров двести, мы приметили в воде подходящий валун, а рядом — еще четыре камня. Это был хороший знак, который подсказывал, что пора подыскивать укромное местечко для палаток. Почти сразу мы обнаружили в узкой прибрежной полоске леса небольшую лужайку, окруженную плотными зарослями деревьев и кустарников.

За рюкзаками мы пошли не по извилистому берегу, а по лесной дороге. Тут нас и ожидал сюрприз. Вдоль дороги мы увидели поленницу дров, величиной с хороший сарай, накрытую полиэтиленовой пленкой, которую снизу придавливали вожделенные камни. Далее посреди соснового бора располагался целый жилой комплекс. Особенно поражали деревянные конструкции: навесы, сколоченные из строевого леса, столы, за которыми можно было накормить роту солдат, врытые в землю столбы, на которых гирляндами висела деревянная посуда, кряжи для сидения, «троны», кресла, скамейки и прочие приспособления, назначение коих так и осталось для нас тайной. Возникло ощущение, что мы попали в сказку.

Наибольший восторг, особенно у Никиты, вызвали три объекта: парник, тренажерный зал и душевая кабинка, представлявшая собой обтянутый полиэтиленом каркас из сосновых бревнышек, с такой же дверцей. Вверху кабинки были установлены перевернутые двухлитровые пластиковые бутыли без дна, заполненные водой. Принцип действия душа был прост и гениален: стоило открутить пробку одной из бутылок, как на усталого дачника полилась бы струя освежающей водички. Мы, правда, не совсем понимали необходимость данного сооружения, ведь всего в двадцати метрах от него располагался роскошный песчаный пляжик, омываемый волнами Вуоксы. Тренажерный зал состоял из шведской стенки, брусьев, перекладины и деревянной кушетки, на которой возлежал атлет, выжимая то деревянную штангу, то гантели.

Картину дополняли основательные лестницы, прислоненные к стволам вековых сосен, толстые сухие ветви которых были аккуратно спилены. Мы порадовались изобретательности человека — вместо того, чтобы идти за дровами в лес, он сделал лесенку и полез за ними на дерево. Невольно на ум пришла классическая симоронская поговорка: «симоронист своими ногами никуда не ходит».

Между конструкциями располагались шатры и многоместные палатки, накрытые пленкой, края которой прижимались цепочкой «банных» булыжников. У многих палаток стояли автомобили. Не вызывало сомнений, что поселение основано много лет назад. Оставалось лишь удивляться, почему «дачный поселок» не окружен глубоким рвом и частоколом из бревен. Впрочем, хутор охранялся собаками, которые нас сразу злобно облаяли. Особенно угрожающе выглядела овчарка, рвавшаяся на цепи. Видимо, читатель уже догадался, что собачий лай потребовал переименования. Для Бороды сигналом просвета стал пролетавший мимо самолет, а для Папы — круживший около кустов мотылек. Мы приобрели имена: «Я тот, который гудит в небесах» и «Я тот, который кружит над кустом».

Вернувшись на облюбованное место, мы искупались, определили место для бани и притащили туда найденные камни. Затем мы взялись за установку палаток, которая была прервана визитом лазутчика из дачного поселка. Энергичная пожилая женщина возмущенно воскликнула: «Это ваш ребенок дразнил мою собаку, бросая в нее шишки?» Несомненно, это были проделки Никиты. Мы заверили ее, что примем соответствующие меры, но как выяснилось, настоящее задание разведчика было другим. Женщина, заглядывая нам в глаза, озабоченно поведала:

— Вы выбрали крайне неудачное место: в этих кустах водится много слепней и комаров, мои собаки громким лаем будут мешать вам спать, а на выходные к нам приезжают шумные компании друзей и родственников.

На это мы, догадываясь об истинной цели ее посещения, с улыбкой сделали даме галантное ПВБ:

— Комары нас не страшат, а когда мы ляжем спать, и собаки, и шумные компании уже будут видеть двадцать седьмой сон.

Не ожидавший такой наглости лазутчик занервничал и выдал цель своего визита:

— Ищите лучше другое место! Здесь вы будете нам мешать и раздражать моих собак.

Пока дама говорила, мы мысленно гудели в небесах и кружили над кустом, а когда она закончила — пообещали подружиться с собаками. Разведчику пришлось отправиться восвояси несолоно хлебавши.

Сварганив на скорую руку чайку с бутербродами, мы отправились за дровами.

Посетовав на бестолковость организаторов слета, выбравших столь неудачное место, мы стали старательно «долбить дерево» и «извивать ветки».

Углубляясь все дальше, но так и не найдя ни одного «банного» камня, мы, наконец, добрели до мест, нетронутых дачниками — повсюду стояли сухие сосны средней величины, которых хватило бы на добрую сотню бань. «Иначе и быть не могло, как это волшебники останутся без бани!» — подумали мы.

Рьяно взявшись за дело, мы совершили несколько рейсов и обеспечили себя дровами на полслета, притащив около дюжины хороших сосенок. Перетаскивая напиленные бревна, мы встретили старого знакомого, который помог разыскать недостающие камни. Он показал землянку, сохранившуюся со времен войны, и в ней оказалось четыре увесистых «бульника».

На следующий день мы поняли, что переусердствовали в банных заботах, — все тело ныло. Особенно давали о себе знать плечи, натруженные тяжелыми рюкзаками и сосновыми бревнами. Но все было забыто, когда распахнулся полог бани, и мы блаженно расслабились около раскаленных камней — ведь этого мгновения мы ждали целый год.

Подкрепившись после баньки, мы отправились на танцы. Так как наш путь пролегал мимо «хутора», мы, едва завидев грандиозную поленницу, пропечатали «дачные» имена. Результаты не замедлили сказаться — дачников не было видно, а овчарка мирно спала, развалясь на песке, причем к ее передней лапе прилепилась шишка. Картина была очень гармоничной (отражавшей наше состояние после бани), и мы включили столь очевидный сигнал поддержки в новую формулу переименования: «Я тот, который валяется с шишкой в лапе».

Возвращаясь после танцев и вразвалочку проходя мимо «дачников», мы услышали недовольное бурчание хозяйки овчарки: «Ходят тут всякие, еле-еле ноги передвигают — только собак дразнят». Мы задались вопросом: «Какими словами выразила бы свое недовольство хозяйка, если бы мы прошли мимо нее быстрым шагом?» и дружно пропечатали: «Я тот, который валяется с шишкой в лапе».

Когда на следующий день мы шествовали мимо дачного поселка, овчарка, свободно разгуливающая по поляне, подбежала к нам и облизала руки Никиты, а ее хозяйка демонстративно отвернулась. Тем самым был «подписан» договор о мирном сосуществовании.

На следующий день приехал директор бани — Андрюха. Мы встретили его, прогуливаясь вокруг центральной поляны. Поначалу мы даже не узнали его, так как образ Андрюхи на слете ассоциировался с полинявшим костюмом из оранжевого парашютного шелка, а в этот раз он прибыл в шортах, камуфлированной куртке, кепке и в модных солнцезащитных очках. Мы объяснили ему, как найти симоронскую стоянку, а сами продолжили осмотр лагеря, приветствуя старых знакомых.

Каждый год Андрюха чем-то поражал нас на слете. Обычно его творчество с особой силой проявлялось в усовершенствовании конструкции бани. Так, однажды Андрюха приволок на слет толстые прутья арматуры, весившие около пяти килограмм, протащив их в тяжелом рюкзаке 10 километров по тридцатиградусной жаре. Он задумал для увеличения температуры камней подогревать их еще и снизу. Была вырыта яма, края которой изобретатель выложил камнями и соорудил на них решетку из прутьев, служившую фундаментом для турика. Под решетку подкладывались дрова, обеспечивавшие прогрев камней снизу. Конструкция оказалась малоэффективной, и симоронцы с облегчением вздохнули — им не придется возить с собой железяки[24].

В другой раз Андрюху сразила землянка, которую сделали на слете два умельца. Вместо того чтобы тащить на слет палатку, они вырыли глубокую траншею, сверху положили колья, накрыли лапником, затем положили полиэтилен и присыпали дерном. Посетив эту постройку, Андрюха навсегда потерял покой — им завладела навязчивая идея — построить баню-землянку.

Идея пока не реализована, но каждый год обрастает дополнительными деталями.

Однако частенько Андрюхины рацпредложения отличались толковостью.

Апофеозом его творчества явился банный чехол в виде палатки без дна, сшитый из парашютной ткани. Чехол выполнял две функции: обеспечивал дополнительную теплоизоляцию и предохранял от спекания слои полиэтилена.

Нововведение оказалось весьма удачным: усидеть в бане больше двух минут было невозможно и приходилось открывать дверь, чтобы выпустить лишний жар!

В этот раз творческий порыв Андрюхи воплотился в надпись «ПВБ!», выполненную водостойкой тушью на полоске светлой ткани. Когда мы вернулись с прогулки, родной лозунг красовался над узким проходом среди густых зарослей, ведущим на симоронскую стоянку. Сам художник размеренно покачивался в привезенном им гамаке. Кивнув в сторону сосновых бревен, директор бани одобрительно крякнул: «Вижу, время даром не теряли». Затем он поведал, что в поезде «Москва — Санкт-Петербург» его среди ночи разбудили громкие голоса. Выяснилось, что на Октябрьской железной дороге произошла авария, движение поездов было прекращено, и пассажиры бурно обсуждали, что делать дальше?