Алексей Шевцов - Учебник самопознания

2. Ибо он, пренебрегая свидетельством самого Писания, дуновение превращает в дух, чтобы считалось, что душа состоит скорее из вещества, чем из духа Божьего, поскольку невероятно, чтобы дух Божий дошел до греха, а потом до суда. Поэтому мы и там утверждаем, что душа есть дуновение, а не дух, согласно Писанию и согласно различению духа, и здесь объявляем ее духом неохотно в соответствии со сходством дыхания и дуновения. Там стоит вопрос о сущности; ведь дышать есть действие сущности.

3. Об этом мы больше не говорили бы, если бы не еретики, которые помещают в душу какое-то непонятное семя, принесенное благодаря тайной щедрости Софии-матери, да еще при незнающем Творце, хотя Писание Творца, более осведомленное о своем Боге, ничего подобного не сообщило, кроме того, что Бог вдунул в лице человека дыхание жизни, и человек стал душою живой, посредством которой он с тех пор и живет, и дышит, поскольку достаточно обозначено различие между духом и душой в следующих свидетельствах, когда Сам Бог объявляет: Дух от Меня вышел и дыхание всякое Я сотворил. Ибо дыхание от Духа стало душой".****

Все бы это было хорошо, если бы у Тертулиана была власть объявлять свои мнения как обязательные. Но душу никак не удавалось признать просто дыханием, потому что христианство при этом утверждало, что после смерти души будут жить, дожидаясь

последнего суда. Это же разрушало и понятие, что душою живой человек становится вместе с телом. Душа явно была отделима от тела, и, похоже, вовсе не являлась духом. По крайней мере, и народный язык и язык самих богословов выдает, что их различие отчетливо осознавалось.

При этом сама мысль о единстве природы духа и души жила в христианстве наряду с мыслью Гермогена о различии их природ.

В восьмом веке Иоанн Дамаскин, создавая "Точное описание православной веры", бьется все о тот же платонический вопрос о простой природе души:

"Мы же постановляем, что Христос был не с одним сложным естеством и что Он не был чем-то новым сравнительно с другим, из чего Он образовался, подобно тому, как человек состоит из души и тела, или как тело из четырех стихий".*****

В русском языке, похоже, слово дух далеко не так явно связывается с дыханием, как в еврейском и греческом. Дух, это для нас, скорей, то, что остается от человека, когда его тела уже нет. Русский дух может пребывать, еврейский должен двигаться, то есть дышать. Поэтому Дамаскин, пытаясь понять библейские высказывания о духе, пишет несколько странно:

"Должно же, чтоб Слово (то есть Христос - АШ) имело и Духа. Ибо и наше слово не лишено дыхания. Впрочем, в нас дыхание чуждо нашего существа. Ибо оно есть влечение и движение воздуха, вовлекаемого и изливаемого для сохранения тела в хорошем состоянии".******

Такое понимание духа, естественно, не удовлетворяет богослова, потому что вдуновение не могло быть сделано Богом одним лишь воздухом. Должно было войти нечто, что вносит в тело жизнь. И вот Дамаскин непроизвольно возрождает спор Тертулиана с Гермогеном о вещественности души.

"Таким, следовательно, образом Бог сотворил духовную сущность: я говорю об Ангелах и всех находящихся на небе чинах. Ибо эти - совершенно ясно - суть духовной и бестелесной природы; бестелесной, однако, - говорю, - по сравнению с грубостью вещества, ибо одно только Божество по истине - невещественно и бестелесно".*******

Из этого высказывания отчетливо видны две части православного понятия о духе: дух может быть некой сущностью, отнюдь не равной дыханию, и дух может обладать некой вещественностью. Вещественностью весьма условной, лишь в сравнении с еще большей мерой духовности. Но движение от вещества к Духу есть лествица одухотворения, а от Духа к веществу - оплотнения духа. И в эту лествицу как-то вписываются и, наверное, раскладываются в ней и человеческие дух и душа, которых Дамаскин не различает:

"Далее, тело и душа сотворены в одно время; а не так, как пустословил Ориген, что одна прежде, а другое после.

И так Бог сотворил человека … в одно и то же время - духа и плоть".********

Душа и тело есть то же самое, что дух и плоть…

Возможно, тут Дамаскин или его русский переводчик непроизвольно выдал очень важное соотношение души и духа: Душа для тела то же самое, что Дух для плоти… И это либо лишь разные способы говорить об одном и том же: в рамках разговора об отдельном человеке и философически. Либо же душа - это тело, и как тело, составляемое плотью, она составляется духом.

Этот вопрос, рожденный древним святым, неожиданно стал насущным для двух русских святых девятнадцатого века - Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника. Между ними разгорелся спор, который заслуживает особого рассказа.

______________

* Тертулиан К.С.Ф. О Душе. - СПб.: "Издательство Олега Абышко", 2004, с.56

** Там же, с. 58

*** Там же.

**** Там же, с. 59

***** Дамаскин Иоанн. Точное изложение православной веры. - М.: "Лодья", 2000, с. 124

****** Там же, с. 83-4

******* Там же, с. 150-1

******** Там же, с. 152

Мысли Иоанна Дамаскина возбудили творческий дух русских людей. Святитель Игнатий Брянчанинов (1807-1867) строит свое учение о душе, отталкиваясь от ее определения, данного Дамаскиным:

"В основание изложения нашего о душе человека мы полагаем то определение, которое делает ей вышеприведенный учитель Церкви. "Душа, - говорит он, - есть существо живое, простое, бестелесное, телесными очами по своей природе невидимое, бессмертное, разумом и умом одаренное, безвидное, действующее посредством органического тела и сообщающее ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения, имеющее ум, не как что- либо отличное от нее, но как чистейшую часть самой себя. Душа есть существо свободное, одаренное способностью хотеть и действовать, изменяемое, и именно изменяемое в воле, как существо сотворенное"".*

Тут же Брянчанинов вынужден объясняться относительно того самого понимания духовной природы, которая относительно вещественна. Поэтому он не может принять определение святого грека, и начинает собственное исследование, которое приведет его к спору с Феофаном Затворником. Сутью этого исследования является собственное созерцание мыслителя, его попытка рассмотреть действительность, сопоставляя сказанное с тем, что он видит в себе.

"Очевидно, что святой Иоанн Дамаскин дал такое определение душе относительно: относительно нашему состоянию и степени способности к познанию.

Далее он объясняет это. "Бестелесное, - говорит он, - одно таково в самом естестве, а другое в сравнении с грубым веществом. По естеству бестелесен только Бог; ангелы же, демоны и души - бестелесны по благодати, и в сравнении с грубым веществом"".**

В той же работе Брянчанинов предлагает способ, каким можно понять взаимоотношения души и духа. Он использует библейский образ и уподобляет отношения духа и души отношениям души и тела, показывая, что и тело и душа могут рассматриваться как своеобразные сосуды, вмещающие более тонкое содержание.

"Что такое - человек?

На этот вопрос отвечает человекам апостол: Ибо вы храм Бога Живого, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. Священное Писание называет всякого вообще человека домом, обителью, сосудом.

Тот человек, который не захочет быть домом Божиим, сосудом Божественной благодати, соделывается домом и сосудом греха и сатаны".***

Что важно, что это относится и к душе и к телу:

"Не только души, но и телеса ваши храм живущего в вас Святого Духа суть". ****

Из этого положения рождается не только психология, но и пневматология, то есть наука о духе.

"Тело первого человека было в совершенном согласии с душою, а душа находилась в совершенном согласии с духом, то есть, то есть с силою словества - этим высшим достоинством души человеческой…

Дух пребывал постоянное горл, при Боге; увлекал туда с собою душу; она влекла туда с собою тело".*****

В этом крошечном отрезке скрыта не просто мысль, но и глубокое наблюдение за жизнью собственного духа. Дух оказывается чем-то, вроде легкого газа, наполняющего шар душевного тела. И все, что он делает, стремится к себе домой, туда, куда принадлежит. В силу этого, главным качеством духа оказывается способность держать направление и задавать его душе…

Такое понимание духа, делающего его содержание и естеством души, позволяет и разграничить слившиеся в едином слове разные понятия о духе: дух, как некое тончайшее вещество, да простится в данном случае такое слово и дух, как невещественное существо, тело которое состоит из духа в первом значении.

"Преподобный Кассиан Римлянин, беседовавший с величайшими угодниками Божиими

древнего христианского Египта, учениками великих Антония, Макария, Пахомия, передает учение их о сем предмете таким образом: