Эрих Фромм - Кризис психоанализа

3

В последние годы психоаналитическая бюрократия стала гораздо либеральнее, чем прежде. Основная причина подобной либерализации, по-видимому, кроется в том, что вклад наиболее оригинальных членов психоаналитического сообщества значительно отклоняется от норм «должного мышления», которые навязывались вплоть до недавнего времени. Не произойди такая либерализация, движение недосчиталось бы столь многих своих творчески активных участников, что вряд ли сумело бы продолжить дальнейшее существование. Этой либерализации способствовало возникновение независимых психоаналитиков, психоаналитических ассоциаций и специальных учебных заведений. Симптоматичным проявлением данной либерализации можно считать наличие двух или более независимых ассоциаций в разных странах, различных по степени своей приверженности фрейдистской догме, хотя все еще продолжающих сохранять свое ассоциативное членство в организации. Тем не менее чиновничий контроль, несомненно, прекратился, а посему многие психоаналитики вышли из лондонской организации либо из-за того, что их оттуда выжили, либо из-за того, что так и не признали полноправными членами. В последние годы сформировалась «Международная федерация психоаналитических обществ», объединенных не какой-то заслуживающей особого внимания школой психоаналитической теории, единственную цель которой составляет научный обмен между ее коллективными членами.

Хотя все мы, Хорни, Салливан и я, обычно относим себя к «неофрейдистской» школе, подобная классификация, по всей вероятности, вряд ли оправдана. Несмотря на то что все мы были друзьями, вместе работали и у нас были общие суждения по некоторым вопросам, в частности критическое отношение к теории либидо, наши расхождения были значительнее, чем сходство, особенно по «культурному» вопросу. Хорни и Салливан мыслили культурные модели в традиционном антропологическом смысле, тогда как мой подход был направлен на динамический анализ экономических, политических и психологических сил, которые образуют базис общества.

Ego Psychology and the Problem of Adaptation. Первая немецкая публикация; Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse und Imago, 1939. Перевод на английский язык был осуществлен Д. Рапапортом в 1958 году для издания в США (N. Y.: International Universities Press, 1958). Поскольку дальнейшее изложение эго-психологии будет неизбежно кратким, я остановлюсь главным образом на материалах данной статьи, где в общих чертах уже были намечены наиболее важные идеи эго-психологии и в которые, однако, ни сам Хартман, ни другие члены школы так и не внесли никаких существенных дополнений и уточнений. Хочу выразить свою признательность Джерому Брамсу (Jerome Brams) за помощь в обширных исследованиях, которые я провел по эго-психологии.

Влияние образа мысли учителей Фрейда на формирование его теории было рассмотрено Питером Аммачером в «Psychological Issues» (University of Washington Press. Seatle, 1962). Основные тезисы этой работы с одобрением приводит Роберт Р. Холт: «Многие самые странные и кажущиеся случайными повороты психоаналитической теории, в том числе утверждения столь ошибочные, что они вообще не поддаются проверке, являются либо скрытыми биологическими положениями, либо прямыми следствиями таких положений, воспринятых Фрейдом от его учителей на медицинском факультете. Эти тезисы стали основной частью его интеллектуального снаряжения, так же не подлежащей сомнению, как положение о всеобщем детерминизме; они, возможно, не всегда осознавались Фрейдом как биологические и потому остались непременными составляющими теории, когда он попытался уйти от неврологии и создать абстрактную психологическую модель» (Холт Р. Обзор некоторых биологических исходных положений Фрейда и их влияния на его теории // Psychoanalisis and Current Biological Thought, ed. Nor man S. Greenfield and W. McLewis. Madison, University of Wisconsin Press, 1965).

Для полного понимания этой патриархальной идеологии потребовалось бы более подробное обсуждение. Здесь достаточно указать, что женщины составляют класс, подавляемый и эксплуатируемый мужчинами во всех патриархальных сообществах. Подобно всем эксплуататорам, мужчинам приходится создавать идеологии, чтобы представить свое доминирование естественным, а потому необходимым и законным. Подобно большинству подавляемых классов, женщины приняли мужскую идеологию, хотя в личном порядке они зачастую имеют противоположные идеи. Кажется, в XX веке освобождение женщин началось, и оно происходит вместе с ослаблением патриархальной системы в индустриальном обществе, однако же полного равноправия женщин de facto нет ни в одной стране даже сегодня. Основу для анализа патриархальных/матриархальных сообществ заложил И.Я. Бахофен в своем главном труде «Das Mutterrecht» («Материнское право», 1859), проблему в целом вряд ли можно понять, не зная этой работы. Переводы избранных работ Бахофена были опубликованы в книге «Mith, Religion and the Mother Right» (1967).

Важно заметить, что эти антипатриархальные и матриархальные тенденции возникают у части населения, принадлежащей к богатой части общества и работающей в кибернетизированном секторе. Прежние низший и средний классы – крестьяне, лавочники маленьких городов, не имеющие при были от потребительского изобилия и понимающие, что существует угроза их ценностям и идентичности, – яростно цепляются за старый патриархальный и авторитарный порядок и становятся ярыми врагами новых тенденций, особенно групп, выражающих новые ценности и стили наиболее явно и радикально. (Параллельный феномен нельзя не увидеть в тех же классах в донацистской Германии, и они стали почвой, на которой вырос нацизм.) В главе, написанной в Германии в 1932 году, я кратко описал подобный переход от патриархальной структуры общества к матриархальной.

Клагес, рассматривающий рациональную мысль (geist) как разрушителя «души», подходит к проблеме, принимая натуралистическую метафизику Бахофена как основное зерно его философии, а протестантский идеализм Бахофена расценивая как случайность и второстепенность. Бёймлер, нападающий на интерпретацию Клагеса, умаляет ценность философии Бахофена еще более жестко. Если Клагес все-таки видит Бахофена – антипротестанта и антиидеалиста, то Бёймлер исходит из его в основном патриацентрического воззрения, а самую важную часть работы Бахофена – его исторические и физиологические положения относительно матриархального общества – считает случайностью. Он находит стоящей внимания в теории Бахофена только естественную метафизику, а его описание женщины как центра и связующего звена самых древних гражданских организаций он оценивает как ложное допущение. // Хтоническая религия остается решающе важным фактором для понимания примитивного времени и предыстории, даже если будет доказано, что индоевропейский матриархат никогда не существовал. Объяснение взглядов Бахофена коренится в метафизике, в его философии истории нет ссылок на этнологические и лингвистические находки, не учитываются социологические гипотезы. Научный анализ начального этапа человеческой расы, полностью свободный от ошибок, не дает оснований к исправлению чего-либо; но в нем также нет ничего, стоящего внимания. Бахофен «зашел слишком далеко» в своей теории, приписав женщине первый шаг человеческой расы навстречу прогрессу. Это, замечает Бёймлер, «фальшивая гипотеза». Мать важна не как реальный, социально и психологически незаменимый индивид, а как религиозная категория «матери», которой Бахофен обогатил сознательную историю человечества и особенно историю философии. Бёймлер осуждает Бахофена за одобрение сексуальности, называя ее типично «восточной». Бахофен же рассматривает ее как существенную черту матриархата без предвзятости, и эта открытость сексуальным проблемам близка его собственной личной «чистоте».

«В начале всех культур стоит отношение добродетели, отношение самой благородной стороны существования – отношение между матерью и ребенком; оно действует в мире насилия как божественный принцип любви, союза, мира. Воспитывая своего питомца, женщина раньше, чем мужчина, научается распространять свою полную любви заботу за пределы эго на другое существо и направлять весь дар изобретательности, которым она располагает, на сохранение и совершенствование существования другого. На этом этапе женщина оказывается хранительницей всех культур, всех щедрот, всей преданности, всей заботы о живом и печали о мертвом. Любовь, идущая от материнства, не только более сильна, но и более универсальна… Семья, основанная на отцовском праве, представляет собой закрытый отдельный организм, а матриархальная семья носит типично универсальный характер, стоящий в начале всего развития и отличающий материальную жизнь от более высокой духовной жизни. Чрево каждой женщины, образ бессмертной матери-земли Деметры, дарит братьев и сестер детям всех других женщин; отечество знает только тех братьев и сестер, которые образуют нераздельную связь с отцовской системой. // Матриархальные структуры дают много форм и даже юридических формулировок этого аспекта материнского принципа. Они становятся основой универсальной свободы и равенства, столь привычной для людей матриархата, их гостеприимства, их неприятия всякого рода ограничений…И в этом коренится удивительное чувство родства и содружества, не знающих барьеров и разделительных линий и обнимающих всех членов нации. Матриархальные государства особенно славились своим свободолюбием, отсутствием напряженных споров и конфликтов… Матриархальные народы – и это не менее типично для них – применяли особое наказание за причинение физического увечья кому-то из собратьев, и даже животных… Атмосфера мягкой гуманности, отражающаяся даже в выражении лиц египетских статуй, пропитывает всю культуру матриархального мира» (Бахофен И.Я. Миф, религия и материнское право. С. 79–81).