Андрей Курпатов - 5 судьбоносных вопросов. Мифы большого города

Зачем быть добрым? Гениальный вопрос! И очень сильная мысль, меня она потрясла и тут же вдохновила. Оказывается, МОЖНО объяснить и показать, ПОЧЕМУ быть добрым, вежливым, уважать чужое мнение и чужой труд – выгодно тебе самому. И этому еще можно научить! Причем лучше в детстве, а то переучиваться дороже получается. Ну как после этого не задуматься об уроках психологической культуры в средней школе?

– Что такое – научить думать? Учить ребенка думать – это вовсе не значит тренировать его память (хотя тренировать ее тоже нужно). И это вовсе не навык использования шаблонов (и животное в цирке воспроизводит шаблоны). Нет. Умение думать – это умение задаваться вопросом . Когда ребенок читает задачу в учебнике математики, он сам должен хотеть понять, как узнать, с какой скоростью доедет этот злосчастный поезд из пункта «А» в пункт «Б». Ему самому это должно быть интересно. То есть чтобы не учебник его спрашивал: «С какой скоростью?» – а у него самого рождался такой вопрос: «А как же понять эту скорость, если…» И если у него возникает эта озадаченность, если он испытывает этот зуд познания, если ЕМУ ВАЖНО понять, как это там все произойдет с этими поездами, – он начинает думать над задачей. А у нас как? Читаем про «А» и «Б». Какая скорость? Время на дистанцию? Хорошо, подставляем. И все, конец ученью. Ученик не думает, он просто механически применяет формулу.

Не задача школы – рассказать о том, что амеба размножается митозом, гидра – вегетативным способом, а куст – каким-нибудь почкованием. Ее задача – учить человека задаваться вопросом: «Почему?» А так это просто информация: эти делятся так-то, эти размножаются так-то, а эти вообще сексом занимаются – о! И вот ученик сидит такой ошарашенный, и, собственно, ему уже только один вопрос интересен – как доучиться до восьмого класса, чтобы поглумиться над этим драматическим учебником со всеми обстоятельствами данного человеческого дела?

У меня была учительница по биологии, которая дала мне задание подготовить доклад, кажется, по беспозвоночным. В общем, помню, что там в числе героев присутствовали какие-то улитки. Я пошел в библиотеку, взял книги, начал читать и… вдруг понял, что улитки – это целый вид в каком-то классе и в этом классе еще бог весть какие другие существа наличествуют, которые совершенно не похожи на улиток, но относятся к этому классу, потому что… И у меня было такое незабываемое ощущение открытия! Я вдруг осознал, какая это мощная наука – биология! Общие признаки обнаруживаются у совершенно не похожих друг на друга существ! Но ведь перед этим на уроке мне та же учительница все об этом рассказывала, а я не задумался. Не задумался, потому что передо мной такой задачи не поставили – задуматься. А когда мне поставили задачу прочитать доклад – я задумался. Это было какое-то решающее, эпохальное событие в моем образовательном процессе, потому что я понял – то, что я изучаю, имеет какой-то смысл. И что, по крайней мере, это значительно интереснее, чем кажется на первый взгляд.

– Андрей, современная российская школа, как и бывшая советская, делает, на мой взгляд, другую ужасную штуку. Ладно она не учит думать. Но она автоматически воспитывает привычку к низкой социальной активности. Десять лет люди с низкой социальной активностью чему-то учат маленьких детей. И в результате мы массово «воспроизводим» таких же людей – с привычкой подчиняться и действовать только по указке, с боязнью совершать ошибки, ставить себе задачи самостоятельно, делать что-то не так, как написано в учебнике…

Вот она – эта психология: я боюсь сделать ошибку, поэтому я вообще боюсь действовать, активно строить и изменять свою жизнь! Откуда, скажите, возьмутся у нас self-made-люди, если все школьное образование тренирует противоположные качества? Если у детей пред глазами – только пример школьных учителей, которые уж точно не «селф-мейды» в подавляющем большинстве своем?

Понятно, почему так была устроена советская школа. Она была инструментом этого государства и фактически выполняла госзаказ – делала «винтики». А сейчас-то что?

– Я бы здесь, конечно, сделал существенные оговорки. Нам нужна авторитетность образования. Не эффект власти (а учитель – это власть: он владеет оценками, за которые ученику достается от родителей), но эффект авторитета учителя. В ребенке необходимо воспитывать не готовность подчиниться, а чувство уважения к авторитету. Вот это очень большая разница, потому что я могу подчиняться из-за того, что боюсь, что мне поставят двойку, и потом накажут, а могу подчиняться потому, что знания, опыт и человеческие качества преподавателя вызывают у меня щенячий восторг. И еще, конечно, статус преподавателя, статус учителя… Чего, конечно, и близко нет.

– Вокруг авторитетов люди собираются сами, по своей воле. Авторитетность подразумевает добровольность, то есть вы сейчас рассказываете не о системе обязательного среднего образования.

– Мы же имеем в виду детей. Тут о «добровольности» говорить достаточно странно. Ребенок, разумеется, не способен оценить важность образования, поэтому за него это решение принимают родители. Мы не можем сделать образование добровольным, иначе дети не будут учиться. Я бы, например, не ходил в школу, если бы ее посещение не было бы обязательным. Да и вы бы, уверен, не пошли. Никто бы не пошел.

– Но, по крайней мере, можно не делать обязательным пребывание в школе.

– Я боюсь, что мы пока не созрели до того, чтобы устранить обязательность школьного образования. Ведь подобные правила падут не только на самых замечательных родителей, но и на самых незамечательных родителей тоже, которых, к сожалению, у нас очень много.

– Здесь же может быть дифференцированный подход, в каждом случае решение принимается отдельно.

– Да, только для этого должна существовать эффективная система надзора за детьми, как в развитых странах. У нас этого пока нет. Беспризорников по стране – сотни тысяч, по некоторым данным, даже больше миллиона. Что уж тут говорить?..

Но давайте не будем демонизировать школу. Демонизировать школу – это рубить сук, на котором сидишь. Ведь тут что получается? Мы начинаем критиковать школу, учителей, а в результате высочайший на самом деле статус учителя оказывается сведен до абсолютного нуля. А я лично не хочу, чтобы мой ребенок учился у учителя, которого общество не уважает. И я думаю, никому этого бы не хотелось.

Поэтому, мне кажется, нам надо сделать над собой некое усилие, поумерить критику и проявить, наконец, уважение к учителю. А иначе наши дети никогда не будут знать, что такое авторитет. Если же они не будут этого знать, то они вообще ничего не будут знать, потому что по-настоящему можно учиться только у тех, кто обладает авторитетом, а авторитет нужно уметь чувствовать, соответствующий «чип» в мозгу у человека должен быть, он должен в нем – в этом мозгу – по механизмам социального научения сформироваться.

А механизм социального научения состоит в следующем: я смотрю, как ведут себя мои родители, и начинаю себя вести так же. Если мои родители распекают школу, я уже физически не могу относиться к учителю в этой школе с уважением. Если продолжать линчевать учителей, будет просто катастрофа. Мы уже вырастили поколение на руинах авторитетов и теперь удивляемся – что ж они такие бестолковые, учиться не хотят, амбиций не имеют, только водку давай им пьянствовать. Ну а если нет самого понятия авторитета, к чему еще стремиться?.. Вот и пьянствуют… в лучшем случае.

Учиться ощущать «авторитет» ребенку просто необходимо. Если не научиться этому в детстве – потом тормозов нет, а без торможения не будет продуктивного возбуждения. Это, кстати, закон из учебника физиологии. Покажу важность процессов торможения на простом примере, его еще Ухтомский приводил. Сидит в реке щука, а вокруг нее плавают мальки, ее потенциальная добыча. Если бы у щуки над процессами торможения преобладали процессы возбуждения, то она бросалась бы в погоню за первой попавшейся рыбешкой. И металась бы в результате за ними, как ошпаренная, по этой заводи. На ловлю ушло бы больше энергии, чем дала бы ей добыча. Поэтому щука должна тормозить свое возбуждение, не бросаться на всех, кого заметит, дать рыбешкам подплыть поближе и уже только после этого атаковать. Вот для чего нам нужен процесс торможения, он необычайно важен. Он дает нам возможность создавать условия для того, чтобы возбуждение могло продуктивно реализовываться.