Ирина Медведева - Новое время — новые дети

Не найдя понимания в школе, мать обратилась к нам. Мы осторожно посоветовали ей поискать более прибыльную работу.

— Да в том–то и вся загвоздка! Если я уйду из школы, Лельку тут же выгонят в три шеи. С ней ведь одна морока. А от меня учителям тоже никакой пользы: ни дорогих подарков, ни ценных услуг. Кто ее будет терпеть, если я уйду? А школа хорошая, в нашем микрорайоне таких больше нет. Если уж я ей ничего другого не могу дать, то дам хоть нормальное образование.

Ситуация была какая–то тупиковая. Мы, конечно, постарались, насколько могли, укротить Лельку (и кое–что нам удалось), но на душе было пакостно. На наших глазах оживал тот мир, который еще недавно казался далеким, невозвратным прошлым — мир героев Короленко… Пока, правда, у сегодняшних «детей подземелья» есть квартира и даже возможность бесплатно учиться и получать элементарную медицинскую помощь (неэлементарная уже под большим вопросом). Но это пока… Грядущая «социально–коммунальная» реформа покончит и с этими остатками презренной уравниловки. А с Лелькой мы встретились через полгода. На дворе стоял октябрь. Уже топили, так что нам было совершенно непонятно, почему она отказывается снять перчатки. Но вскоре поняли. Перчатки были модные, с разноцветными пальчиками, и Лелька то и дело демонстрировала нам свои растопыренные руки.

— Ой, какая красота! — принялись мы восхищаться ее обновкой. — Это мама, наверно, тебе купила, да?

Лелька замялась и почему–то вдруг помрачнела.

За нее ответила мать:

— Да что вы! Мы теперь почти ничего не покупаем. А живем как у Христа за пазухой! Мы с Лелькой наконец–то и отъелись, и оделись, и обулись–спасибо моей подруге! У нас рядом дом построили для богатых. Так она, подружка моя, уборщицей меня туда устроила. По совместительству — я школу не бросаю! А у них, в этом доме, мусоропровод как супермаркет! Чего там только нет! Представляете, иногда даже почти нетронутые банки с икрой выбрасывают! А фруктов — навалом! Лелька, умница, мне все лето помогала. Я ведь тогда вас послушалась — помните, вы мне насчет прибыльной работы сказали? — и стала искать. А тут такой случай подвернулся. Повезло, правда? Вот мы и пришли похвастаться и вас поблагодарить.

И она выложила на стол два персика, похожие на восковые муляжи.

Одиннадцатилетняя Рита очень любила свою младшую сестру Катю, которой было чуть больше трех. Любовь старшего ребенка к младшему часто, гораздо чаще, чем думают многие взрослые, бывает окрашена ревностью. Но в Ритином отношении к сестре ревности не было и в помине.

Жили девочки с мамой и с бабушкой. Нельзя сказать, чтобы уж очень скудно: мамина зарплата плюс бабушкина пенсия, плюс небольшие, но регулярные алименты. В общем, на скромную жизнь хватало. Правда, летом приходилось торчать в Москве (за исключением двух недель на даче у маминой подруги). Многие вещи Рите тоже доставались от маминой подруги, у которой дочь была на два года старше. А еще они с мамой гораздо реже стали бывать в театре.

Рита как–то спросила, почему. Мама ответила:

— Это нам теперь не по карману.

— Жалко, — вздохнула Рита, но близко к сердцу мамин ответ не приняла.

Она вообще была неприхотливой и совсем не завистливой. У нее был в буквальном смысле слова дружелюбный характер: она любила дружить. В свое время Рита сама настояла на том, чтобы ее отдали в детский сад. Случай почти небывалый! Большинство родителей не знает, как убедить своих детей туда пойти, а тут по собственной инициативе! Про таких, как Рита, принято говорить «золотой характер». Неунывающая, доброжелательная, всегда в окружении подруг, девочка была утешением для мамы, у которой не очень–то сложилась личная судьба.

Поэтому когда учительница сообщила матери по телефону, что Риту «застукали» на воровстве, Нина Сергеевна обвинила учительницу в клевете и бросила трубку. Потом взяла себя в руки и все же пошла в школу объясняться. Доказательства были неопровержимыми: вошедшая в раздевалку уборщица увидела, как Рита шарит по карманам. Сумма, которую у нее обнаружили, свидетельствовала о том, что Рита успела ревизовать не один карман.

— У меня у самой в голове не укладывается… — растерянно проговорила учительница. — Такая хорошая девочка… и семья у вас интеллигентная… Я, конечно, все сделаю, чтобы эту историю замять, но вы уж со своей стороны тоже постарайтесь… Главное, надо понять зачем… Она что голодная? Нет же, правда?

— Нет, — только и могла повторить Нина Сергеевна и на ватных ногах поплелась домой.

Дома, естественно, разразился скандал. На все расспросы, угрозы, увещевания Рита ответила несвойственным ей упрямым молчанием. Но больше всего Нину Сергеевну поразило выражение ее лица. Это был не стыд, не раскаяние и совсем уж не страх наказания. Скорее в лице Риты сквозила тайная гордость за свое мужество. Как у партизана на допросе в старых советских фильмах.

— Вот что значит расти без отца! — причитала бабушка. — Говорила тебе, не разводись! Ну, загулял, с кем не бывает? Подумаешь, велика важность! Детям отец нужен. Отец! Срочно звони ему, пусть разберется со своей дочерью. А то очень хорошо устроился: деньги дает и до свидания!

Но и отцу не удалось добиться от Риты ответа. Бабушка от огорчения уехала погостить к родственникам, а мать объявила Рите бойкот. Так что общалась с ней только ни о чем не ведающая маленькая Катька.

Тайна раскрылась неожиданно. Вскоре после случившегося Нина Сергеевна, войдя в квартиру, услышала голос Риты, которая в последние дни не ходила в школу и оставалась дома вдвоем с младшей сестрой.

— Не бойся, Катюха! Не будет у тебя рахита! Я уже на целый год накопила… и еще накоплю!

Заинтригованная мама на цыпочках приблизилась к двери и заглянула в щелку. На диване в обнимку сидели ее дочери, и старшая делилась с младшей своими планами. Она говорила взволнованно, даже вдохновенно, и в ее монологе звучали какие–то совсем не детские слова: «акции», «проценты», «инфляция». И почему–то «рахит», «рахит», «рахит»…

У Нины Сергеевны голова пошла кругом. Что она мелет? Что за бред? А может… Рита действительно заболела? Бедняжка, наверное, так переживала эту историю с воровством…

Нина Сергеевна уже готова была обнаружить свое присуствие и схватилась за дверную ручку, но тут до нее долетела фраза: «Плевать нам на безработицу».

И все вмиг встало на свои места.

Нина Сергеевна вспомнила, что в последние три месяца у них дома постоянно муссировалась тема ее возможного увольнения. Химический завод, на котором она больше десяти лет проработала старшим инженером, собирались закрывать, и, конечно же, она очень боялась остаться на улице. Кому сейчас нужна женщина с двумя детьми, да еще специалист по тонким полимерам? А бабушка, у которой, как у многих людей, переживших войну, еда была «пунктиком», впадала от этих разговоров в панику и твердила, что если ребенок в раннем детстве не получает полноценного питания, у него обязательно будет рахит. И приводила в пример своих знакомых, фигура которых была изуродована блокадным детством (бабушка была родом из Ленинграда). А одной подруге кривые ноги помешали выйти замуж!

Слушая эти «страсти–мордасти», Рита представляла себе маленькую сестренку Катю с огромной головой, раздувшимся животом и тонкими скрюченными ножками. Этот образ теперь то и дело возникал в ее воображении. И старшая сестра решила действовать! А то взрослые только боятся да причитают…

Нина Сергеевна содрогнулась, вспомнив разговоры, которые они постоянно вели в присутствии детей. И о том, что нет никаких перспектив на будущее, и о том, каким непростительным легкомыслием было в сегодняшней жизни рожать Катьку, и о том, что без денег ты теперь вообще не человек и неоткуда ждать помощи… Короче, все сводилось к тому, что жить страшно и «от судеб защиты нет».

А еще вспомнила Нина Сергеевна, как Рита месяца два тому назад с гордостью сообщила, что подружилась с девочкой из богатой семьи. Она ходила к этой девочке в гости чуть ли не каждый вечер и, возвращаясь домой, отказывалась ужинать. Говорила: — На мне можно сэкономить. Я у Лены наелась до отвала. На сутки хватит, так что могу и не завтракать. Банан тоже отдайте Катьке. Она у нас растущий организм.

Бабушка еще смеялась:

— Ох, и обезьяна растет! Все за взрослыми повторяет.

Но Нине Сергеевне, которая сейчас все это вспоминала, было не до смеха.

«Может, она у Лены не только ела, но и…?»

… Домашнее следствие подтвердило самые худшие предположения. Да, Рита воровала и в школе, и у Лены, и у других девочек. Выяснилось, что она, наслушавшись разговоров о скорой маминой безработице, начала оценивать подруг, в основном, по критерию состоятельности и с «несостоятельными» больше не общалась.

Самое страшное, что даже когда стало известно все и за шкафом был обнаружен тайник с весьма значительными денежными «инвестициями» и несколькими золотыми безделушками, у девочки не было и тени раскаяния. Огорчало ее лишь то, что от нее отвернулась мама, но Рита склонна была рассматривать и это как неизбежную жертву во имя семьи.