Чарльз Тарт - Измененные состояния сознания

Ожидания функционируют для поддержания последовательного поведения, выделенных целей и разумной интеграции. Они помогают избегать внутренних и внешних конфликтов личности, в том числе и с другими людьми. То, что они способствуют выживанию, очевидно, и за эту свою ценность, без сомнения, подкрепляются обществом и нашими собственными потребностями. Функция подкрепления тоже ясна: подкрепленная ценность предполагаемых последствий действия влияет на наше решение, предпринять действие или нет. Эти ожидания отвечают возможному будущему и ориентируют наши действия на будущее, а не на настоящее.

Один из основных эффектов марихуаны — уменьшение силы этих ожиданий и предположений, как на сознательном, так и на предсознательном уровнях. Таким образом, в состоянии кайфа процессы ожидания оказывают меньшее влияние на поведение. Являясь всегда ориентированными на будущие состояния, они переводят внимание от восприятия прямого опыта на последующие воображаемые состояния. Таким образом, если воображаемым состояниям уделяется меньше внимания, восприятие настоящего опыта обостряется и становится более интенсивным — либо по причине того, что для такого состояния сознания появляется намного больше доступной энергии, либо из-за того, что меньше процессов требуют внимания, и опыт настоящего занимает более значительное место в ментальном поле. Это расширение прямого опыта отражается и во влиянии марихуаны на сенсорные данные и восприятие времени. В самом деле, уменьшение ожиданий, связанных с целями, может быть одной из причин для изменения в осознании времени, поскольку время воспринимается с позиции изменений, в том числе изменений в связи с потенциальным состоянием дел. Если знания, обеспечиваемого ожиданиями, станет меньше, то прямой опыт будет рассматриваться не как точка во времени с будущим, а больше как событие само по себе.

Уменьшение силы ожидания способствует также повышению интенсивности сенсорного опыта. Объекты, как и ситуации с действиями, окружены нашими потенциальными реакциями на них, такими как связанные с ними прошлые переживания, то, как мы можем их использовать, другие формы, которые они могут принимать, то, как они сделаны, их качества в других сенсорных модальностях и т. д. Когда мы воспринимаем объект — будь то огонь в камине или фотография огня, пожарная машина или пламенный оратор, — мы не просто осознаем объект, но и инкорпорируем в наше осознание эти другие элементы, которые составляют структуру и значение для сенсорных данных. Таким образом, мы знаем, что это за объект — клетка для птиц или грудная клетка, и нам известны его качества, функции и потенциал. Обычно мы обозначаем их вербально или классифицируем, но они нам известны и на невербальном уровне (например, у нас могут быть эмоциональные или моторные реакции в отсутствие вербальных).

Функция объекта для нас особенно важна[23]. Определения, которые дают дети, выражает это очень хорошо: яма для того, чтобы копать, мост для того, чтобы перейти с одной стороны на другую. Кто-то сказал, что дом — это «место, куда вы идете и где вас должны впустить». Такие операциональные определения дают необходимый эффект: они вынуждают классифицировать, заглушая специфику. Всякая яма для того, чтобы ее копать, а как отличается яма X от ямы Y, не важно, поскольку каждую из них можно копать. Мой дом не отличается от твоего дома, потому что оба они впускают нас. Такие определения пытаются ухватиться за некоторые конкретные критерии того, что они определяют. Критерии определения — единственные характеристики, которые нужно замечать при восприятии объекта, и мы обучаемся воспринимать именно таким образом. Мы учимся, как дети, видеть функции объектов и видеть сходства объектов, а не чувствовать их всевозможными способами. Преимущество этого очевидно: мы выживаем, потому что мы можем использовать наше окружение, мы можем обобщать, мы можем сотрудничать внутри социально сконструированной реальности. Недостатки не менее очевидны: мы не способны видеть реальность кроме как с точки зрения функций, которые заглушают огромный объем реальности (кое-что из которого может быть функциональным в различных контекстах). И часто люди видят объекты лишь с позиции собственных функциональных потребностей, значительно сужаюших их видение (психологи воспринимают людей только как испытуемых, страховые агенты — как клиентов и т. д.).

Между прочим, это приводит к ошибкам различения в восприятии, примером чему является типичное заключение уроженцев западного полушария, что все китайцы на одно лицо, и нет сомнения, что последние могут сказать о первых то же самое. Один из моих знакомых стал изучать астрономию и обнаружил, что звезды не одного цвета, как ему казалось раньше, а бывают красными, голубыми, желтыми и белыми. Это натолкнуло его на мысль, что все деревья для него одинаковы. Конечно, он не считал, что все они идентичны, но я сомневаюсь, что он сумел бы внятно определить, чем вяз отличается от дуба, даже стоя перед ними, потому что у деревьев есть листья и они бросают тень. И в конце концов, кто из нас сможет с легкостью описать существенную разницу между двумя ямами, вырытыми ребенком в песке на пляже? Хотя как раз ребенок и сделает это скорее всего.

Под действием марихуаны прочность функциональных ассоциаций объектов снижается. Наряду с этим то же самое происходит и с другими ассоциациями — вербальной маркировкой объектов и запечатленными в памяти представлениями о них. Обычно все эти элементы накладываются на сознательное восприятие объектов, некоторые инкорпорируются в перцепты (например, видение объекта как чайник), а некоторые привлекают внимание на периферии сознания (например, знание, что чайник горячий, и его нельзя трогать). При уменьшении этих ассоциаций сенсорное восприятие объекта освобождается от обязательного повседневного присутствия мышления. Обычно неприметным аспектам (например, пятну на чайнике или размеру ручки) уделяется достаточно внимания, и тогда они, возможно, впервые становятся заметными для нас. Когда внимание целенаправленно, как в обычном нормальном состоянии, оно просто не уделяется нефункциональным стимулам, т. е. элементам, не имеющим отношения к тому, чего хочет человек в данный момент.

Человек под действием марихуаны видит этот объект не как «цветы» в соответствии со своим мысленным образом цветов и воспоминанием о них, подтверждаемым этими цветами, которые следует рассмотреть и понюхать, и тогда можно подтвердить, что это цветы, и определить, что это часть реальности и т. д. Наоборот, в его распоряжении уйма времени, и вовсе не важно, какая польза от этих цветов или к каким последствиям они приведут. Просто сознание под завязку заполняется этими цветами. И эта структура, цвета, тени, очертания, ощущения, трещинки, запахи — все, что здесь есть, чувствуется, проживается, а не используется.

Здесь важен принцип, что вы сможете прочувствовать что-то, только если не станете мыслить с позиции его функционирования. Вы сумеете узнать, что это такое, только если не примешаете к этому то, чем это будет, или может стать, или должно быть. Под действием марихуаны все это становится чрезвычайно очевидно.

Из этого следует принцип, объясняющий процесс внимания. Если некоторым элементам восприятия уделяется меньшее внимание, то его объем, направленный на другие элементы, увеличивается. Можно считать, что внимание — это непостоянный объем энергии, и когда в одном месте не нужно такого ее количества, она перемещается в другое. Это согласуется с теорией Фрейда, которая считает, что как только энергия освобождается из конфликтных зон, она становится доступной основной системе. С использованием марихуаны, когда ассоциативные процессы снижают свое влияние на внимание, оно перетекает на что-то другое в сознании. (Я прибегаю к метафоре жидкости, но другие образы не менее пригодны. С точки зрения электричества можно говорить об активации, а с точки зрения кибернетики — о гомеостатическом балансе элементов. Или мы можем обратиться к метафоре гомункулусов, которые покидают рабочий кабинет и уходят на задний дворик.)

Редукция ассоциаций — важный базовый эффект марихуаны. Он способствует расширению времени, сенсорному расширению и повышению внимания, предоставленного для фокусировки сознания. Тем не менее в состоянии кайфа не все ассоциативные паттерны теряют свою силу. Хорошо известны полеты фантазии и грезы, вызываемые приемом гашиша и марихуаны[24]. Принимающие наркотик сообщали, что и в состояниях кайфа, лишенных фантазий, могут воспринимать связи и ассоциации идей, недоступные им в состоянии без кайфа (обычно называемые ими «нормальные»). Создается впечатление, что это противоречит тому, что я только что сказал о снижении силы ассоциаций. И все же, в то время как ассоциации, особенно те, которые основываются на социальном научении, ослабляются, любая из них может усилиться, если станет фокусом интенсивного внимания, что возможно под действием марихуаны. Таким образом, фантазии и творческое мышление могут усиливать ассоциации и развивать их полнее, чем в нормальном состоянии сознания.