Дмитрий Соколов - Книга сказочных перемен

Вы немножко опоздали.

Мой отец носить не будет

Ни халатов, ни сандалий.

Если шитые иголкой

Платья нашивал он прежде,

То теперь он носит только

Деревянные одежды.

Если раньше в жажде горькой

Из ручья черпал рукою,

То теперь он любит только

Воду вечного покоя.

Мой жених крылами чертит

Страшный след на поле бранном.

Джинна близкой-близкой смерти

Я зову моим желанным.

Он просить за мной не будет

Ни халатов, ни сандалий…

Ах, медлительные люди!

Вы немножко опоздали».

Встал над Тусом вечер синий,

И гуськом идут оттуда

Тридцать странников пустыни,

Тридцать войлочных верблюдов.

___ ___

___ ___

_________

___ ___

_________

_________

Сюжет «невесты» (так называет его книга И Цзин) очень сильно заряжен противоречивыми эмоциями. Это «праздник со слезами на глазах», это очень двойственная ситуация. В ее смысловом центре – обреченность. Достигнув брачного возраста, девушка должна стать невестой и выйти замуж; и как бы мы ни приукрашали и подслащивали, эта «должна» является очень большим насилием над человеческой природой. Невеста «предназначена» на изгнание из собственного дома и отдачу во власть чего-то чужого и неведомого. Песня-плач – такая же неотъемлемая часть свадьбы, как песни торжественные и радовательные.

В любимой моей поэме, которую я позволил себе вставить в эту книгу по многолетней нашей дружбе (не с поэтом, который умер до моего рождения, а с его творением), «невест», можно сказать, две. Одна из них – «розовая дочка», а другая – сам поэт Фердуси. Он так же «предназначен» неведомой силой «на выданье», он должен родить свою книгу во что бы то ни стало. Конечно, не ради шаха – так же как и не ради дочки. Шах здесь – образ идеального читателя. Если бы Фердуси старался ради награды шаха, он бы как-нибудь схалтурил за пару-тройку месяцев. «Но должны еще чудесней быть завязки приключений…» Кому должны? Если у Фердуси и есть судия, то только Аллах Всемогущий, вложивший в него жар песнопений. Так Сальвадор Дали говорил, что надо писать так, чтобы понравилось старым мастерам (Леонардо да Винчи и прочим). Вот кого выбирают себе в женихи эти «невесты».

Итак, комментарии говорят об ограниченности позиции: «В походе – несчастье» (то есть выход, побег из «предназначенности» не ведет ни к чему хорошему); «невеста как хромой, который может наступать» (то есть силы ее весьма ограничены). Единственное, что невесте благоприятно, так это «стойкость отшельника». Невеста находится в очень трудном положении еще и потому, что сама должна отдаться, но нет никакой гарантии, что ее примут. В китайской культуре, как и в русской, невесту вместо замужества могли отправить назад, о чем говорит комментарий («если, не приняв, невесту отправляют назад, то тоже с дружками»). Так и Фирдуси ни капли не может быть уверен, что «падишах прекрасной песней насладится в час вечерний». Просто надеяться ему больше не на что. Даже если невесту принимают, она могла быть не первой женой и продолжать испытывать унижение и непризнанность. Примечательно, что прочесть поэму Фирдуси вовремя шаху мешает именно его гарем, то есть другие невесты.

Сюжет «невесты» может закончиться благоприятно, а может и нет; и даже гораздо вероятнее на земном плане, что «медлительные люди немного опоздают». Основная часть поэтов и прочих истинных гениев не получила при жизни того, что «заслужили». Спасибо, если не сожгли на костре. Последний комментарий гласит: «Женщина подносит кошницы, но они не наполнены. Слуга обдирает барана, но крови нет. Ничего благоприятного». Но надо помнить, что не ради людской похвалы и земного успеха предпринимаются такие дела. Истинное предназначение дается «с неба», а уж как небо награждает своих избранников – тайна.

Этому сюжету соответствует уход в монастырь, то есть избрание «небесного жениха» вместо «земного». Христианские монашенки традиционно говорили об Иисусе как о своем женихе. Я вспоминаю своего приятеля, тонкого и умного психолога, который как-то побывал на празднике Рождества в женском монастыре, и потом очень удивлялся, что «на лицах монашенок не было следов депрессии, напротив – радостные, светлые лица». Как человек мирской, он не мог себе представить, что человек может уйти из мира в монастырь не потому что «всё проиграл», а почему-либо еще.

А как вам такой сюжет про невесту (древняя легенда, пересказанная в «Плоти молитвенных подушек» Роберта Ирвина): один царь решил отомстить другому, разорителю своей земли, и вот новорожденную свою дочь он с детства стал «подкармливать» ядами, начав с сосков кормилицы, в мельчайших количествах, постепенно наращивая дозы; так что к отрочеству принцесса спокойно принимала любые дозы смертельных ядов, и сама она стала настолько ядоносной, что слюной была способна прожигать фарфор. Когда она достигла брачного возраста, отец сосватал ее к сыну царя, который двадцать лет тому назад разорил его страну. Само собой, он собирался убить наследника, который к тому же был единственным, ядом ли слюны своей дочки или ядом влаги у нее между ног. Сватовство удалось, и принцесса прибыла ко двору жениха. На свадьбе произошло незапланированное: принц и принцесса влюбились друг в друга. Принцесса раскрыла жениху тайну того, что она источает яды, но его это не остановило. После кратких мгновений любви на брачном ложе принц скончался, а принцесса наутро попросила похоронить ее вместе со своим мужем. Что и было сделано.

Это опять «предназначение», и как и у поэта Фирдуси, предназначение выполненное. Предназначение является чем-то вроде скелета судьбы, в то время как наши эмоции, вроде любви ядононой принцессы к своему жениху или любви Фирдуси к своей дочке, как бы ни были важны для героя сюжета, сюжета не меняют. В этом горечь ситуации «невесты». В конце своей автобиографии Юнг написал: «У меня было много хлопот с моими идеями. Во мне сидел некий демон, и в конечном итоге это определило всё. Он пересилил меня, и если иногда я бывал безжалостен, то лишь потому, что находился в его власти… Я многим причинил боль… Я был нетерпелив со всеми, кроме моих пациентов. Я следовал внутреннему закону, он налагал на меня определенные обязанности и не оставлял мне выбора».

(из «Сказок деревни Ворон»)

В трудные времена своего младенчества Ворон питался людскими фантазиями. Может, в другой деревне на такой диете можно сдохнуть, но не у нас! У нас на таких харчах, если правильно их использовать, можно заматереть и притолстеть и перетолстеть за одну неделю! Что Ворон и сделал.

Тем более, что дело было зимой. А какой у нас зимний национальный спорт? Ходить друг к другу в гости и расписывать как будем жить летом, «в сезон». И так всё складывается – ёлки-моталки! Новички верят, так варежки раскрывают, что, как говорится, ворона может залететь.

Наелся Ворон всем этим делом до отвала. И решил, когда уже больше не лезло, устроить людям подарок-праздник. Что ему стоит? Без лишних объявлений, прямо посреди зимы, настал день исполнения желаний.

Учтите, пожалуйста, что описать это невозможно – ведь Ворон устроил день исполнения желаний ВСЕХ И КАЖДОГО! Никто не в силах рассказать, что творилось в этот день в деревне, потому что одновременно творилось неимоверно сколько в каждом дворе и доме. Никто всего просто не видел! Я хоть и попробую рассказать, но учтите – это так, скетчи-лавочки.

Во-первых, половина народа проснулась не в своих постелях. Рябой Кур, например, проснулся у толстой девицы Матуси, а та нисколько не удивилась, повернулась к нему голой толстой попой и прижала к жаркой стенке, печному щитку. От жара с двух сторон рябой Кур потерял сознание и вторично проснулся уже посреди своего нового имения, летом, на тропинке между гранатовой рощей и полем высоченной марихуаны.

Кругом цвели и плодоносили немыслимые сады, не разобрать где чьи. Среди них и по всем улицам ходили москвичи, малоодетые и очень довольные, с лицами довольно глупыми, а некоторые и без них. Все они, даже в купальниках, имели огромные оттопыривающиеся карманы с деньгами, и всё время ими сорили, то на лавочке оставляли, то в окошки забрасывали. Многие из наших ходили за ними и денежки подбирали.

Открылся новый магазин сэконд-хэнда под названием «Рука Господа». Там всё стоило три копейки, расцветки были ярче тропических попугаев, а на выходе к покупателю вытягивалась огромная рука, пожимала его собственную и исчезала.

У фельдшерицы перед домом стояла очередь – это народ пришел вырывать золотые зубы. Она аж устала, пока целый день всех обслуживала.