Константин Банников - Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии

Что касается чеченского конфликта, то, как нам представляется, его природу объясняют факты бытового расизма российского большинства по отношению к кавказцам (хотя бы пресловутый квазиэтноним "лицо кавказской национальности") в не меньшей степени, чем действия военных на войне. В подобных механизмах консолидации нации прослеживаются архетипы "жертвы отпущения", организующие, как мы показали выше, и экстремальные группы, и античный полис. Но "сделано это было не столько через "народную версию", сколько через направленные усилия тех, кто формирует массовые восприятия".[122]

Национальная консолидация вокруг силового решения чеченской проблемы — это консолидация не созидания, а разрушения, которой движут те же механизмы, что и толпой, консолидирующейся вокруг издевательств над изгоем. Когда объявили о наборе добровольцев на чеченский фронт, в военкоматы потянулись вереницы безработных и маргиналов. Сам факт не просто показателен, но симптоматичен.

Чеченская проблема резко высвечивает состояние сознания и системы ценностей в армии.

— Как у вас ребята восприняли эти события?

— В основном хотели бы поехать воевать добровольцами.

— Зачем?

— Как зачем? Там война, а мы кто, мы солдаты. Здесь вот я два года, а хоть бы чего произошло… Я девять патронов перед присягой выстрелил, и все. А там интересно, хоть пострелять вволю.

— Пострелять, в смысле, в людей?

— Ну не по банкам же! Потом, какие же они люди, чеченцы? Бандиты.

— Ты там, что, уже был, откуда знаешь?

— По телевизору говорят.

— И что, во всех будешь стрелять, в кого скажут по телевизору?

— Нам-то что, мы солдаты. А раз забрали в армию, так давайте служить, а не этот вот забор по пять раз красить. А кто люди, а кто бандиты, пусть наверху решают. Мы должны Россию защищать!

— А сначала говорил, что просто пострелять хочется.

— И пострелять тоже.

— А как убьют тебя, дома, небось, расстроятся?

— Ну, наверное, расстроятся.

(ПМА, Республика Горный Алтай, 2000 г.)

Диалог высвечивает ту деструктивную энергию, которая ищет выхода. В итоге она его находит и выплескивается неважно на кого. Наш собеседник начал с вербализации причин дискомфорта (рутинный быт, несоответствие состояния статусу). Снять этот дискомфорт он надеется на войне. Далее следует развитие апологии своим деструктивным желаниям, в которой устраняется главный фактор возможного психологического дискомфорта — ответственность за убийство себе подобных, которую он легко переадресовывает вышестоящему начальству. Диалог с властью, олицетворяющей право и правду (действие закона силы), происходит у него в голове, и официальная идеология заполняет лакуну в сознании солдата, образовавшуюся в результате снятия ответственности, квазипатриотической идеей. Вместо дискомфортной мысли "убивать людей", возникает комфортный лозунг: "Россию защищать!". Что первично — видно из разговора.

Патриотические идеи в культурном вакууме — ненадежная мембрана, рвущаяся от ожидания архиврага. Результат — выход бытовой агрессии в область восприятия иноэтничности.

Можно было бы не придавать значения приведенному выше эпизоду, если бы ему аналогичные не наблюдались бы повсеместно и на протяжении многих лет. Так, в 1980-х молодежь путала кураж с патриотизмом и писала рапорта в Афганистан.1

Политическая элита стремится использовать пассионарную энергию молодежи в собственных интересах, и гораздо реже — в интересах молодежи. Потому, читая материалы из Государственной Думы с демаршем военного лобби, начинаешь сомневаться в том, что закон о профессиональной армии будет когда-нибудь принят.

[По материалам СМИ]

Профессиональная армия — дело антигосударственное.

Так считает Комитет Госдумы по обороне.

На прошлой неделе в московскую штаб-квартиру Радикальной партии и Антимилитаристской радикальной ассоциации (АРА) поступило письмо за подписью председателя Комитета по обороне Госдумы Романа Полковича. Оно посвящено петиционной кампании "Третье тысячелетие без призывного рабства", проводимой АРА.

В думском комитете по обороне утверждают, что эта акция, то есть сбор подписей под требованием перевода армии на добровольный принцип комплектования, противоречит Конституции РФ и другим "нормативно-правовым актам". Среди таких актов авторы письма называют Федеральные законы "Об обороне", "О воинской обязанности и военной службе". Потому что "воинская обязанность предусматривает, что гражданин Российской Федерации состоит на воинском учете, прошел обязательную подготовку к военной службе по призыву, пребывает в запасе и проходит военные сборы".

Авторы письма указывают также на то обстоятельство, что "граждане, не прошедшие военной подготовки в мирное время, не в состоянии исполнять обязанности, предусмотренные Федеральным законом "О мобилизационной подготовке и мобилизации в Российской Федерации".

Думцы выражают недоумение термином "призывное рабство": "законопослушного и добропорядочного гражданина Российской Федерации, который несет военную службу по призыву в соответствии с федеральным законом и готовится к исполнению конституционной обязанности по защите Отечества", АРА "кощунственно отождествляет с рабом".

Наконец, следует уничтожающий вывод: "По нашему мнению, проводимая Антимилитаристской радикальной ассоциацией петиционная кампания "Третье тысячелетие без призывного рабства" носит антигосударственную направленность, основной смысл которой — это добиться легальной возможности для непатриотично настроенной молодежи уклониться от прохождения военной службы по призыву, то есть от подготовки к выполнению конституционной обязанности по защите Отечества".

Видимо, это можно было бы оставить без комментариев, так как уровень юридической аргументации думских оборонщиков налицо — ну, в самом деле, так в антигосударственных и антиконституционных замыслах можно обвинить любого, кто выступает за изменение действующих законов. Обвинить в "антигосударственности" можно и президента, который в свое время издал указ о переходе к профессиональной армии в 2005 году. Но комитет не ограничился лишь "недоумением". Он направил материалы в Генеральную прокуратуру "на предмет проверки соответствия упомянутой кампании нормативно-правовым актам Российской Федерации и в случае необходимости для принятия соответствующих мер".

В штаб-квартире АРА корреспонденту "i" сообщили, что о реакции прокуратуры на этот демарш пока ничего не известно. Впрочем, подобные жалобы на антимилитаристских радикалов поступали в Генпрокуратуру и раньше. Однако до "соответствующих мер" дело не доходило — прокурорские работники каждый раз удовлетворялись разъяснениями АРА и убеждались в полной правовой безупречности ее позиции. Правда, никогда ранее с жалобой не выступала такая высокая инстанция, как Комитет Госдумы. Жаловались главным образом военкоматы".

("Иностранец", 10 нояб. 1999 г. N44 (304), с. 5)

О том, можно ли ожидать от "думских оборонщиков" одобрения инициатив антимилитаристских организаций, говорят факты их законотворческой деятельности. Командующий Северо-Восточной группировкой вице-адмирал В.Ф. Дорогин стал депутатом Госдумы. Специально для всех депутатов Госдумы на основе Устава внутренней службы Вооруженных сил он разработал "Кодекс депутатской чести", руководствуясь специфической логикой: "В основе моего Кодекса — Устав внутренней службы Вооруженных Сил. И это вполне логично: подавляющая часть нашей Думы — это военнослужащие. Да, они одеты в гражданские платья, но они значатся офицерами запаса. И, следовательно, никто не освобождал их от выполнения устава внутренней службы", — говорит Дорогин в интервью "Комсомольской правде". О законотворческой деятельности Дорогина в Думе можно подробнее прочитать в номере от 30 мая 2000 г., где Ольга Герасименко опубликовала текст его интервью.[123] Здесь же напомним, что подведомственные Дорогину камчатские воинские части отличаются жесточайшей дедовщиной, с высоким процентом смертных случаев, факты которых опубликованы в прессе и неоднократно цитируются в настоящем исследовании.[124] Потому и сложно ожидать от депутата Дорогина законотворческих инициатив, отличных от Устава внутренней службы, что его он выстрадал, как говорится, сердцем.

О том, насколько сильно влияние законотворцев типа Дорогина на высшие органы государственной власти рассуждает обозреватель "Новой газеты" Анна Политковская: "Вот уже третья Дума подряд пытается изменить статус командира как "органа дознания" — и все не впрок, военные ведомства стоят на своем, не желая терять "юридического суверенитета"".[125] "Юридический суверенитет" командира части — это его независимость от органов прокуратуры в расследованиях преступлений, совершенных его подчиненными. Влияние прокурора здесь ограничивается только рекомендациями.[126] "Вот тут-то и часть ответа на вопрос, который постоянно задают солдатские матери: когда же прекратится разгул в казармах? До тех пор, пока в Вооруженных Силах сохраняется положение, когда командир подразделения считается так называемым "органом дознания" <…> ни о каком искоренении садизма и речи быть не может! <…> Дедовщина в армии — это ресурс управления. Терять его не желает никто. Кроме солдат".[127]