Сью Герхард - Как любовь формирует мозг ребенка?

Часть этой работы может быть связана с проработкой незавершенных переживаний детства, чувства страха, что тебя покинут, оставят одного или что тебя отвергнут, которые были наиболее сильны в период зависимости ребенка; чувств, которые переполняли и с которыми невозможно было справиться без родительского участия; чувства ярости и злости на родителей, что они не помогли справиться с какими-то чувствами; многими чувствами, которые были утаены, так как выражать их было небезопасно, когда ты был ребенком, таким зависимым от родителя, который должен был помочь тебе и от которого зависела твоя жизнь. Такие чувства часто не уходят сами по себе. Они хранятся где-то в спящем состоянии, готовые прорваться наружу в моменты стресса, когда маска взрослого человека слетает» и высвобождается огромной силы ярость или страх, которые окружающим кажутся необъяснимыми, так как они категорически не соответствуют происходящему.

Есть какое-то общее заблуждение о том, что в психотерапии речь идет о ненависти к своей матери. Например, триллер Джона Катценбаха «Аналитик» начинается с описания работы психоаналитика:

Через год он уже готов был умереть, он провел большую часть своего пятьдесят третьего дня рождения, как и большинство других дней, выслушивая жалобы людей на своих матерей. Легкомысленные матери, жестокие матери, матери, сексуально провоцирующие. Умершие матери, которые остались живы в сознании своих детей. Живые матери, которых их дети хотели бы убить (Катценбах, 2003).

По моему же опыту, люди обычно испытывают сложности в том, чтобы жаловаться на своих матерей. Большинство моих клиентов очень защищали своих матерей. Они идеализируют их, потому что они мучительно жаждут их любви и одобрения, в которых они никогда не чувствовали уверенности. Они очень неохотно критикуют своих матерей. Успех терапии во многом зависит от того, смогут ли они встретиться лицом к лицу с человеческими слабостями и неудачами своих родителей и смогут ли они отказаться от надежды, что однажды им удастся получить ту любовь и заботу, которую родители не дали им в детстве. Они вырастают, когда со все растущим состраданием понимают, что их родители — обычные человеческие существа, которым свойственно ошибаться, и что не бывает идеальной материнской или отцовской любви.

Принятие факта, что родители неидеальны и испытывают различные сложности, ведет к принятию себя.

Упустив некоторые свои чувства в детстве, а также страдая от недостатка регуляции этих чувств в раннем возрасте, люди обычно прибегают к защитной практике, считая, что они могут справиться самостоятельно. Они пытаются жить согласно какому-то идеальному представлению о себе, при соответствии которому они были бы любимы каким-то идеальным родителем (обычно тем, у которого нет никаких потребностей), и, естественно, терпят неудачу за неудачей; или они отрицают, что у них есть беспокоящие их чувства или что отношения с другими людьми в самом деле очень много значат.

Недостающий опыт признания чувств и распознавания их другим человеком, а в особенности переживание сильных чувств и принятия их другим человеком, обеспечивается психотерапевтом. И что важнее всего, когда терапевт и клиент терпят неудачу в понимании друг друга или не соглашаются друг с другом в отношении чего-то важного и в отношениях случается «поломка», терапевт демонстрирует, что отношения можно «починить». Этот цикл «поломка» — «починка» крайне важен для надежных взаимоотношений. Осознание того, что, несмотря на любые перебои в коммуникации, их последствия можно будет исправить, является источником уверенности во взаимоотношениях и в том, что регуляция будет восстановлена. Медленно, в ходе разного рода ситуаций, проживаемых с психотерапевтом, формируются новые эмоциональные мускулы, способность быть услышанным и слушать, слушать и быть услышанным. Эмоциональными состояниями можно поделиться, их можно разделить — вербально и невербально.

Есть переживания, как мы видели в главе II, которые происходят в младенчестве. На самом раннем этапе жизни безопасность и принятие обеспечиваются прикосновением. Но по мере взросления мы все чаще используем словосочетание «поддерживать друг друга». Младенцы в депрессии, малыши, пережившие насилие, дети, которыми пренебрегали, упустили, недопережили эти ощущения физической и вербальной поддержки. Их чувства и состояния недостаточно распознаны, приняты и урегулированы. Они не смогли научиться тому, что любые состояния могут быть «поддержаны» и что неудача в принятии чувств или управлении ими может быть исправлена. Вместо этого они находят какой-то способ самосохранения, и этот способ является защитным по своей сути. Затем они пытаются через всю жизнь пронести эти защитные стратегии, навсегда отрезанные от потока взаимной регуляции с другими людьми. Они понимают, что что-то идет не так, чего-то не хватает. Они несчастливы. Они находят выход в наркотиках, или чрезмерном потреблении пищи, или в какой-то иной зависимости, чтобы облегчить свою внутреннюю боль.

Психотерапия предлагает возможность проработать и переработать эмоциональные стратегии, но это требует большого количества времени и денег. Недостаточно организовать новую нейронную сеть, предлагая новые эмоциональные переживания и новый эмоциональный опыт. Для того чтобы эти сети установились и заработали, требуется снова и снова использовать новый способ регуляции до того момента, пока они укрепятся, «затвердеют». Но как только это случилось, у индивида появляется собственная система регуляции, которая всегда с ним и которая может быть использована при взаимодействии с другими людьми для поддержания душевного благополучия. В определенной степени удается достичь настоящего излечения.

Первые шесть месяцев жизни Альбертины я заботилась о ней дома, в то время покойный супруг продолжал работать. Это опыт настойчиво приводил меня к мысли о том, о чем раньше я как-то и не думала: после рождения ребенка жизни матери и отца расходятся таким образом, что там, где раньше они жили в состоянии некоторого равенства, теперь они существуют в своего рода феодальных отношениях друг по отношению к другу. День, проведенный дома в заботах о ребенке, является полной противоположностью дню, проведенному за работой в офисе. И не важно, каковы относительные достоинства каждого из них, это дни, проведенные на противоположных сторонах света.

Рейчел Каск, 2001:5

Может показаться, что эта книга предполагает, будто все зависит от способности женщины выполнять свою роль матери. Несмотря на то что упоминаются «родители», в ней передается общее ожидание того, что все-таки это практически неизбежно задачи, решаемые женщинами, а не мужчинами. Хотя, разумеется, способность помогать в регуляции другим и управлять своими чувствами не зависит от пола. Мы все это делаем. Абсолютно возможно, что какой-то другой взрослый, настроенный на ребенка и доступный для него, а также преданный идее постоянно быть внимательным к ребенку, будет помогать младенцу в регуляции состояний и заботиться о нем. Все в большей степени отцы принимают участие в этой заботе и даже, в ряде случаев, становятся основным родителем, заботящимся о ребенке. Факт того, что эта деятельность воспринимается как женская, в большей степени является элементом конкретной культуры, так как она вырастает из более ранних биологических императивов. Но в современном мире назначение на эту роль женщины становится все более затруднительным. Женщины теперь редко сталкиваются с процессом заботы о ребенке и его выращивания до момента, когда они рождают своих детей, и редко достаточно уверены в том, что смогут настроиться на своего ребенка, отражая мужскую неуверенность при принятии подобной роли.

Мой собственный опыт заботы о моих детях, пока они были совсем маленькими, был таким же культурным шоком, как его описывает Рейчел Каск. Моя активная жизнь работающего человека сменилась длинными днями, которые проходили как в замедленной съемке, пойманные в ловушку младенческой жизни. Я кружила вокруг своего малыша, поглощенная его потребностями — пытаясь одновременно с этим, буквально как фокусник, жонглирующий мячами, поддерживать чистоту в доме, приготовить ужин, выбраться из дому и найти других взрослых людей, с которыми можно было бы пообщаться. Жизнь с ребенком задавала свой ритм, отличный от ритма той шумной, занятой жизни в офисе, к которой я привыкла, общаясь с коллегами, разбираясь с бумажной работой, телефонными звонками, офисной техникой. В самом начале это было похоже на жизнь под водой, в удивительном, слабо освещенном аквариуме, когда ты изо всех сил пытаешься двигаться быстрее и сделать хоть что-нибудь.

Я обнаружила, что в этом Мире Младенцев никто не знает и никому нет дела до того, что ты думаешь, что ты сделал или кого ты любил. Ты просто становишься «мамой с ребенком». Эта роль включает в себя все те стороны личности, которыми ты обладала или хотела бы обладать. Для многих женщин это невыносимо. Для других это приятный мечтательный мир, который им не хочется покидать, в котором они освобождены от груза необходимости настойчиво чего-то достигать. Но, наверное, для многих женщин, которые идентифицировали себя с ролью, которую они играли в мире занятых, работающих людей, очень непросто приспособиться к новым условиям. Так как возможности реализовать себя в мире работающих людей для женщин все расширяются, многим достаточно сложно сопротивляться давлению прежней роли. На протяжении последних нескольких десятилетий все растет число тех женщин, которые совсем недавно стали матерями, но возвращаются на работу и оставляют своих малышей заботам других людей, несмотря на то что при этом они могут чувствовать себя разрывающимися на части от этого и ужасно скучать по своим детям, пока они на работе.