Александр Пинт - Подарок осознания

— Вражда возникает как результат того, что гусеница не знает, что она переродится в бабочку, а бабочка забыла, что появилась из гусеницы. Если гусенице сказать о том, что она станет бабочкой, то она не захочет даже об этом слушать. Она скажет, что это всё ерунда.

— Да. Так, в принципе, и происходит в человеческом обществе.

— Гусеница вообще может отрицать бабочку. Потому что там, куда она обычно смотрит, их нет. Она ведь не смотрит вверх, она смотрит вниз, и там их нет. Летающая бабочка может увидеть гусеницу, но при этом скажет, что она к ней никакого отношения не имеет. Я сейчас не хочу вводить понятия «плохо — хорошо». Я сейчас хочу увидеть единый процесс. Потому что только так мы можем разрешить то противоречие, с которого начали.

— Мне кажется, что это неразрешимое противоречие.

— А мне кажется, что нет ничего неразрешимого в мире, который создан Единым. Дело не в том, что мы пытаемся решить или не решить. Это не вопрос волевого решения. Потому что на самом деле всё уже решено. Мироздание прекрасно уже тем, что оно гармонично. Но то, что фрагментарное видение гусеницы или бабочки не позволяет видеть данную гармонию, создает для них проблемы.

— «Мир создан гармонично». Например, в лесу волки — это санитары. Но когда мы видим волка, пожирающего лань, то у нас возникают не самые добрые чувства. Чувство сожаления, а у некоторых безразличия. Это тоже гармония?

— Да.

— Значит, гармония жестока?

— Нет. Жестоким это выглядит в нашем фрагментарном восприятии. Понимаете, нет ни жестокости, ни того, что противоположно этому. Есть то, что есть. Но если мы начинаем подходить к происходящему с определениями добра и зла, мы их и порождаем. Мы говорим, что это зло, а то добро. А так как я добрый человек, то я хочу, чтобы было добро. Но тогда я не хочу жестокости. Воспринимая происходящее как двойственности, мы сами же их и укрепляем.

— Но противопоставления должны быть всегда дозированы. Не может быть всегда жестоко. Человек это плохо переносит.

— Как только мы попадаем в тюрьму собственных двойственных определений, то не можем выйти к видению Единства. Как только мы начинаем, например, говорить, что есть духовное, а есть материальное, мы создаем разделение собственного восприятия. Всё, что есть, едино.

— Да. Одно рождается из другого.

— Самое ужасное то, что обозначив всё это словами, мы не успеваем за процессом.

— Тут невозможно не успеть. Всё, что происходит, происходит. И происходит правильно. Всё есть благо. Мудрость Будды, Христа, Кришны — это наша мудрость. И то, что нам мешает видеть нашу мудрость, — это двойственность обусловленного ума.

Сейчас мы описали общую картину. Теперь давайте посмотрим более конкретно. Например, мы можем видеть, что те люди, которые называют себя духовными, очень часто таковыми не являются. Им очень сложно общаться с теми, которые называют себя материальными.

— Но вообще-то я считаю, что в моей ситуации это нормально.

— Именно с этого мы и начали. Можно сказать, что это нормально, что это так и должно быть и что никуда ты от этого не денешься.

— Я с этим согласен, но это очень трудно реализовать на практике. Вот в чём загвоздка.

— Мы рождаемся здесь как гусеницы. И наша задача в том, чтобы «кушать больше». В этом добродетель гусеницы — только потреблять. Этот процесс можно назвать личностным ростом: научиться зарабатывать больше денег, завоевать «место под солнцем», иметь престиж, статус, уважение. Возьмем «духовного» человека, «косящего» под Будду. Он скажет, что всё это не нужно, что все это плохо: не нужны деньги, не надо стремиться к статусу.

«Материальный» и «духовный» не понимают друг друга. Один из них отринул одно, а другой — другое. Возникает противоречие. Однако истинный Будда никогда такого не скажет. Потому что он понимает, что и кому необходимо на данной стадии его развития. Ведь без формирования личности не появится бабочка. Это и есть одна из важнейших двойственностей. В ней мечутся люди, для которых важен духовный рост.

— Да, я понимаю. И должна сказать, что разделяю эту позицию. Нельзя разделить: бабочка отдельно, гусеница отдельно.

— Когда из гусеницы рождается бабочка, она не помнит, откуда пришла. Так и Душа, воплотившаяся в очередной раз на Земле, рождается, забывая себя. Ты мог прийти с другой планеты, из другой Галактики, мог иметь множество рождений и опыт переживания различных жизней, но здесь ты это забываешь, Выйдя из мира по крайней мере, на какой-то период. Кто-то вдруг начинает летать, как бабочка. Он осваивает неизвестную доселе жизнь. Пробует, что такое крылья, что такое цветок, но не обращает внимания на гусениц.

Ты входишь в совершенно новое для тебя существование. Оно делает тебя мудрее. Ты вспоминаешь, откуда появился. После этого меняется твое отношение к гусеницам, которые окружают тебя, занимаясь тем, чем им и нужно заниматься. Мудрая бабочка может испытывать сострадание, видя, как мучаются гусеницы в погоне за всевозможными иллюзиями. С ее точки зрения их мир иллюзорен, хотя для гусениц-то он абсолютно реален. А еще она понимает, что без мира гусениц не может быть мира бабочек. И тогда уже появляется совершенно другое чувствование и отношение к происходящему в мире гусениц. Она начинает общаться с ними, помогая им увидеть и понять то, к чему все они идут.

Допустим, у вас есть дети, родственники, друзья, которые могут находиться в мире гусениц. У них есть право выбирать: становиться бабочками или оставаться гусеницами. Вы самостоятельно должны пройти через процесс образования кокона и бабочки. А потом нужно вспомнить, что вы когда-то сами были гусеницей. Вы сами вышли из мира гусениц и должны пройти через принятие того, что и другие тоже сами должны пройти через фазу гусениц и стать бабочками, и вспомнить то, что они были гусеницами, и принять тот факт, что есть другие гусеницы, которые имеют право выбирать: становиться им бабочками или оставаться гусеницами и так далее.

— Мы сейчас очень миролюбиво обсуждаем гусеницу, как что-то такое вечно мягкое, ранимое и передвигающееся где-то в травах. Но если это перевести на обычные слова, то состояние сознания гусеницы весьма опасно, если говорить о возрасте, скажем, двенадцать—четырнадцать лет. Это нормально для ребенка в возрасте двенадцати лет быть в состоянии гусеницы?

— Всё очень индивидуально. Что нормально для одного, то может быть деградацией для другого.

— Но что, если эта стадия затягивается надолго и в эту сферу примитивной гусеницы входит наркотик? Состояние гусеницы-подростка. Да, он проходит свой путь, но может его не пройти. И это тоже путь. Но каково, допустим, родителям смотреть на такого ребенка? Ведь он неуправляемый и находится всё время на грани опасности.

— А что такое опасность и что такое управление?

— Что такое опасность? Вот конкретный случай. Есть парень двенадцати лет. Не слушается. Допустим, это путь. Да, может быть, он очень талантливый человек…

— А талантливость — это благодетель кого: гусеницы или бабочки? Что такое талантливость? Талантливый человек выше, чем человек, не имеющий талантов? Вообще, откуда мы узнаем, что есть талант? Для этого нужно сравнение с тем, что мы называем отсутствием таланта. Так?

— Возьмите пример с Галиной Вишневской. Как бы не забыть потом о ребенке, который употребляет наркотики.

— Это, наверное, сейчас важнее, чем Галина Вишневская.

— Я думаю, здесь есть взаимосвязь. Она родилась в сложных условиях, воспитывала ее бабушка. Она рассказывала, что если бы не эти ужасающие условия, то у нее никогда не было бы сил на преодоление в будущем множества вставших перед ней преград. И ее талант мог бы не обнаружиться.

— А разве сама способность жить не является талантом? Разве всякий человек, рожденный на земле, не обладает таким талантом?

— Да, является. Но почему-то человеку так трудно помнить об этом. Ему так сложно.

— Почему об этом нужно помнить? Разве это не естественно?

— Естественно.

— Разве нет таланта — идти по траве? Разве это не талант? Разве это не талант — слушать ветер?

— Талант и большое наслаждение.

— А когда человек употребляет наркотики?

— Да. Отец идет по траве и думает о том, как прекрасно устроен мир, какая гармония. Приходит домой, а там ребенок в состоянии, как они говорят, передоза.

— А разве современное искусство — это не наркотик?

— Но ведь искусство делает человека более здоровым.

— Что значит более здоровым?

— За счет удовольствия, которое он испытывает.