(ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР - Русское правоведение: «юридическая чума» на Руси — вылечим

Ответ на этот вопрос дал главный архитектор проекта реконструкции Верховного суда Юрий Милаев: «Наша Фемида не может быть с закрытыми глазами, поскольку она всё видит и всё знает», а на вопрос о символе беспристрастия он ответил, что наша Фемида без меча и никого не режет (?!)»[48] Кроме того, у неё лицо скорее мужского типа, а не девичье-женского, что наводит на мысли, что есть проблемы, проистекающие из неопределённой половой принадлежности этого создания, и это обстоятельство тоже весьма символично.

Короче говоря, символы надо создавать вдумчиво, поскольку неопределённость их смысла, внутренняя конфликтность многозначного символизма способны завести приверженцев символики неведомо куда и подчас весьма далеко…

Если антинормальный порядок применения законодательства (вне зависимости от обусловленности его праведной либо неправедной концепцией) перестаёт выражаться в единичных преступлениях должностных лиц, за которые сама же государственная власть карает их без жалости и пощады, придавая широкой огласке и преступления должностных лиц, и наказания, а становится более или менее широко распространённым явлением, то тем самым власть порождает предпосылки и тенденцию к самосуду в отношении её представителей и в отношении государственной власти в целом[49]. Эта тенденция может набрать такую силу, что способна реализоваться в кулуарном государственном перевороте или же в революции, в которой участвуют широкие народные массы.

Их предвестниками могут быть бунты и кампании гражданского неповиновения, которые если и начинаются как стихийно-социальные, то потом неизбежно подпадают под контроль со стороны кураторов и вдохновителей — как внутренних, так и зарубежных. Но для того, чтобы кураторам и вдохновителям было, что курировать и вдохновлять, предварительно государственность и её юридическая система должны своею политикой и правоприменительной практикой создать в обществе достаточно широкий слой не просто недовольных, но и морально готовых «идти на баррикады»[50].

Иначе говоря, если Фемида-Юстиция предпочитает действовать в соответствии с антинормальным порядком применения законодательства, то в действие вступает Немезида[51]: она холодно-рассудочна, неторопливо-спокойна, безжалостна и беспощадна, вследствие чего от неё не укрыться и с нею не сторговаться…[52] Единственное, что может спасти от её воздаяния, — искренне раскаяние в течение некоторого интервала времени, когда ещё не вышли контрольные сроки[53]: на приведённой выше картине эту возможность символизируют часы в её левой руке, но не все это понимают, а многим по гордыне каяться — лицо терять…

Единственная защита от неё — искреннее раскаяние при условии, что оно влечёт за собой нравственно-этическое преображение личности, что выражается в последующей жизни бывшего негодяя, как непреклонная добродетельность.

Также надо понимать, что хотя образ Немезиды сложился в культуре многобожия, однако объективной предпосылкой к его возникновению является небезучастность Бога — Творца и Вседержителя — к происходящему на Земле, т.е. порождённый культурой аллегорический образ Немезиды — это символ того неподкупного и беспристрастного всё ведающего Суда, о неизбежности предстать перед которым предупреждал М.Ю.Лермонтов не внемлющих ничему наперсников разврата, включая и представителей юридической системы[54].

Но в ряде случаев «Немезида» пресекает неправедную жизнь, не дожидаясь естественного исчерпания биологического ресурса организма, вследствие чего предстать перед тем Судом зарвавшемуся субъекту приходится гораздо раньше. Причиной смерти в этом случае может стать не только болезнь или несчастный случай, но и гибель под воздействием прямого умысла, достигшего успеха. При этом «Немезида» руководствуется не столько кодифицированным правом, сформированным обществом, сколько объективными закономерностями ранее названных шести категорий, и в особенности — религиозно-этическими.

Жертвой «Немезиды» может стать и скурвившаяся Фемида-Юстиция, и её прислужники.

Для особо бесчестных, бессовестных и бесстыжих наперсников разврата из среды практикующих юристов специально поясняем, что сказанное выше о взаимоотношениях Фемиды-Юстиции и «Немезиды», — не призыв к «осуществлению экстремистской деятельности» (ст. 280 УК РФ) или «террористической деятельности» (ст. 205.2) и не «возбуждение ненависти или вражды, а равно унижения человеческого достоинства» (ст. 282 УК РФ) по отношению к юридическому сообществу в целом и тем или иным его представителям, а констатация фактов и оглашение объективной закономерности, действие которой прослеживается на протяжении всей известной истории.

Как показывает История, это — этическая закономерность, над которой законодатели и законоприменители внутри общества не властны: законы о борьбе с «экстремизмом» и об особой защите деятельности государственной власти, её символов и представителей [55] — в условиях господства второго варианта применения законодательства или же в случае выражения в законодательстве порочной концепции способны работать против ПРАВЕДНОГО произвола только на начальном этапе противостояния Правде-Истине кривды, рядящейся в одежды законности .

ПРОИЗВОЛ по своей природе, — т.е. объективно, — иерархически выше законности. А праведный произвол — наивысшая власть в системе внутрисоциальных отношений.

Соответственно государственная власть сама должна стремиться к тому, чтобы, во-первых, законодательство выражало праведную концепцию и, чтобы, во-вторых, при этом обеспечивалось господство нормального порядка применения законодательства всеми без исключения её представителями, поскольку именно соблюдение законодательства в нормальном порядке его применения защищает представителей власти от самосуда, а её саму в целом — от государственных переворотов и революций. Иная позиция власти в этом вопросе недальновидна, поскольку влечёт за собой в перспективе катастрофу власти вследствие исчерпания Божиего попущения, хотя и позволяет в ряде случаев её представителям добиться мелкосвоекорыстных успехов, ничего общего не имеющих с задачами общественного развития в русле Промысла…

Всё изложенное в разделе 2 относится ко всем без исключения юридическим системам, которые знала история и которые знает современность.

Но поскольку региональные цивилизации характеризуются и отличаются друг от друга идеалами[56], которые каждая из них несёт через века и тысячелетия, то эти идеалы, если они выражаются в концепции управления жизнью общества в преемственности поколений, придают определённую специфику и юридической системе каждого культурно своеобразного общества, отличая его юридическую систему от юридических систем других обществ.

Русь — одна из региональных цивилизаций планеты. Однако, с того момента, как византийское вероучение стало на Руси господствующим, идеалы народов Русской многонациональной цивилизации целенаправленно вытравливались из процессов управления само́ю же государственной властью.

Это процесс был продолжительным и протекал на протяжении многих веков. А если рассматривать его предысторию, то начало ему дала бездумная невнимательность к происходящему жреческой власти Руси, выразившаяся в молчаливом отказе принять на себя глобальную заботу о судьбах планеты и человечества в целом, который имел место в первом веке нашей эры, когда Андрей Первозванный посетил Русь и поведал о событиях, происшедших в Палестине[57].

В основе этого процесса искоренения из управления идеалов народов Русской многонациональной цивилизациисамо́ю же государственной властью Руси-России при посредстве юридической системы лежит принцип, который высказал в начале XIX века декабрист Павел Иванович Пестель[58]. В трактате, названном им «Русская правда», в котором нет ничего Русского (в частности, культура речи и орфография таковы, что допустимы только для иностранца, толком не освоившего Русский язык), он, ссылаясь на свои иллюзорные представления об «историческом опыте», пишет: